Ник застонал при упоминании женского журнала, с подачи которого когда-то за ним охотились все незамужние женщины.

— Не понимаю, зачем мы до сих пор выписываем этот проклятый журнал?

— Девочкам он нравится, — ответила Изабель, имея в виду остальных обитателей Минерва-Хауса.

Джулиана усмехнулась.

— Что ж, тогда, полагаю, девочки придут в восторг от следующего номера. Наша мать снова сделала нас притчей во языцех. — Она помолчала, потом, не в силах удержаться, продолжила: — По крайней мере до того, как герцог Лейтон выбрал себе невесту.

Ник с Изабель обменялись потрясенными взглядами.

— Лейтон женится? — пробормотала Изабель.

— На прошлой неделе он объявил о своей помолвке с леди Пенелопой Марбери, — сказала Джулиана, и ей удалось сохранить совершенно невозмутимый вид. — Вы удивлены? Но ведь герцоги должны жениться, не так ли?

Ник помолчал, обдумывая вопрос.

— Ну разумеется. Меня просто удивляет, что он ничего нам не сообщил.

Джулиана заморгала.

— А я не знала, что у вас дружеские отношения с Лейтоном.

— Ох, нет, конечно! — вмешалась Изабель. — Но полагаю, в разговоре он мог хотя бы упомянуть об этом.

В голове у Джулианы словно зазвенели колокольчики.

— В разговоре?.. — переспросила она.

— Да, разумеется. Лейтон здесь, у нас.

— Здесь? — Джулиана в изумлении уставилась на брата. — Но что ему тут делать?

— Полагаю, ты все равно скоро узнаешь, — ответил Ник. — Он приехал, как только ребенок родился.

Джулиану окатила волна паники.

Ребенок?! У него ребенок?! Значит, какая-то другая женщина родила ему ребенка? Женщина, которой он принадлежал какое-то время? А она, Джулиана…

— Что с тобой, дорогая? — Голос Изабель прозвучал словно откуда-то издалека. — Ты так побледнела… С тобой все в порядке?

— Лейтон… Он сейчас здесь?

— Да, здесь. Джулиана, что-то случилось? Герцог был груб с тобой? — Изабель взглянула на Ника. — Просто удивительно, что ни разу за двадцать лет он не получил хорошую трепку.

Очевидно, Изабель тоже не особенно жаловала Саймона. Похоже, никому в ее семье не нравился мужчина, который отправил одну женщину в Йоркшир рожать его внебрачного ребенка, а другой предложил брак.

А совсем недавно он дарил чудесные, восхитительные ласки третьей…

— Гейбриел уже задал ему трепку, — сказала Джулиана.

— Правда? Молодец! — похвалила Изабель.

— В самом деле? Когда же?.. — спросил Ник.

— На той неделе, — ответила Джулиана, уже жалея, что они затеяли этот разговор.

— А из-за чего?

— Ну… просто так.

Ник нахмурился и проворчал:

— Сомневаюсь, что просто так. — Он помолчал. — Итак, ты знакома с Лейтоном?

— Да, немного.

Изабель с Ником обменялись взглядами, затем он сказал:

— И в этом сомневаюсь. Похоже, ты знаешь его достаточно хорошо, если его присутствие здесь так взволновало тебя.

— Ничего подобного!

С чего бы ей волноваться из-за того, что она, сбежав в Йоркшир, обнаружила здесь человека, от которого и сбежала?

Но его ребенок…

Что ж, это не первая тайна, которую он утаил от нее.

— Итак, ребенок, — проговорила Джулиана, стараясь выглядеть совершенно спокойной. — А он признает его?

— Пока неясно, — ответил Ник.

Джулиана остановилась и пристально посмотрела на брата.

— Ты сказал — неясно?

— Видишь ли, существует ряд обстоятельств, которые он должен принять во внимание.

— Каких обстоятельств? Ты имеешь в виду его будущую жену?

Ник кивнул:

— И это в том числе.

Джулиана взглянула на невестку:

— А ты не думаешь, что его будущая жена должна знать об этом? Ты разве не хотела бы знать?

Изабель на мгновение задумалась, потом кивнула:

— Да, возможно…

Глаза Джулианы расширились. Они что, все свихнулись?

— Возможно?.. — переспросила она.

Изабель с удивлением уставилась на нее, потом ответила:

— Полагаю, что хотела бы.

— Вот именно! — Джулиана взглянула на Ника: — Видишь?!

Брат промолчал и отвернулся.

Джулиане же вдруг захотелось найти герцога и встряхнуть его хорошенько.

— Где он? — спросила она. — Я хочу поговорить с ним.

Ник мялся.

— Джулиана, понимаешь… все не так просто. Ведь он герцог. К тому же весьма уважаемый. Он должен принять во внимание все обстоятельства, обдумать все возможности. Он должен заботиться о семье.

Джулиана задумалась. А может, ей следовало начать с брата? Может, для начала встряхнуть его?

Нахмурившись, она заявила:

— Ему надо было думать об этом до того, как он отослал женщину в Йоркшир!

У Изабель от удивления отвисла челюсть, и до Джулианы дошло, что она почти прокричала эти слова. Что ж, пусть удивляются! Если они думают, что она станет извиняться за то, что так разозлилась на герцога, то они сильно ошибаются.

— Послушай, Джулиана…

— Не пытайся меня переубедить, Ник! Я не позволю этому… невозможному человеку просто взять и отказаться от своего ребенка. И если у вас не хватает духу сказать ему правду, то это сделаю я.

Она снова остановилась, тяжело дыша после своей гневной тирады. И тут, взглянув на Ника, заметила, что он ужасно расстроился. Быть может, не следовало ей намекать, что он трус?

— Я, конечно же, не имела в виду, что ты, Ник…

— Думаю, очень даже имела, сестричка. И тебе повезло, что я не Гейбриел. Что ж, если ты так решительно настроена, то поговори с Лейтоном. Не собираюсь тебя отговаривать. Ты увидишься с ним за обедом.

Что-то в словах брата показалось Джулиане странным, но она все еще была слишком зла на Саймона, поэтому не стала придавать значение словам Ника.

Тут все трое подошли к широкой каменной лестнице, ведущей в особняк, и Джулиана, взглянув на широкие двери, распахнутые настежь, решительно сказала себе: «Я не собираюсь ждать. Немедленно с ним поговорю».

Она отыскала герцога почти тотчас же. Он стоял в одной из комнат, устремив взгляд в окно, и его силуэт четко вырисовывался на фоне яркого голубого неба. Немного помедлив, Джулиана переступила порог и вошла в комнату, мимолетно отметив: «Какой же он высокий, широкоплечий… и сногсшибательно красивый». При этой мысли она еще больше разозлилась, теперь уже на себя. О Боже, даже сейчас, когда она была так зла, ее тянуло к Саймону — хотелось подбежать к нему, обнять и…

Нет-нет, он не для нее! И она должна об этом помнить.

Джулиана решительно направилась к герцогу; ей не терпелось поговорить с ним и сказать все, что она о нем думала. Приблизившись к нему сзади, она без предисловий заявила:

— Я думала, вы другой.

Он повернул к ней только голову. И ничего не сказал — молча на нее смотрел. Она немного подождала, но он так и не заговорил. Джулиана же, давая выход своему гневу, продолжала:

— Я думала, вы джентльмен, думала, вы из тех мужчин, которые держат свои обещания и стараются всегда поступать правильно. Но выходит, я ошибалась. Я забыла, что вас по-настоящему волнует только одно — не честь или справедливость, а собственная репутация.

Он по-прежнему молчал, и она вновь заговорила:

— Даже когда вы смеялись надо мной и критиковали за то, что во мне слишком много страсти, за то, что я слишком безрассудна и не забочусь о своей репутации, я думала, что, быть может, я… что, возможно, вы… — Она умолкла и мысленно добавила: «Я думала, что, возможно, вы стали другим. Думала, что мне удалось изменить вас». Но этого, разумеется, она не могла ему сказать. Не имела права.

Тут герцог наконец-то повернулся к ней полностью, и она увидела, что он держал на руках младенца.

И Джулиана вдруг поняла, что это за комната. Детская!

Герцог же держал спящую девочку, настолько маленькую, что она легко помещалась в его ладонях.

Джулиана сглотнула и шагнула ближе. Вгляделась в крошечное красное личико — и весь запал ее иссяк. Ей больше не хотелось ни кричать, ни трясти Саймона. И она больше не испытывала ни злости, ни возмущения. Она чувствовала себя… потерянной.

В другом мире — в другое время — они могли бы находиться в такой же детской. И у них мог бы быть такой же момент. Но только более счастливый.

Голос ее дрожал, когда она вновь заговорила:

— Мне известно, что значит расти, зная, что одному из родителей ты не нужна, Саймон. И мне известно, каково это, когда о том знает весь свет. Это очень тяжело и больно. И когда тебе четыре, и когда тебе десять, и когда тебе… двадцать. Я знаю, каково это, когда над тобой насмехаются и когда тебя все отвергают. Вы должны признать ее, Саймон. — Последовало долгое молчание. — Да, должны. Ну и что, что это скандал. Переживете. Вы сможете. А я… — Нет, никаких «я». Она ему никто. — А мы… мы поддержим вас.

Щеки ее были мокрыми от слез, но она продолжала:

— Ведь вы же здесь, Саймон. Вы приехали, чтобы посмотреть на нее. Наверняка это что-то значит. Вы сможете полюбить ее.

Герцог услышал в ее словах мольбу, он знал: она говорила не только о ребенке. И он опять промолчал.

Ей бы следовало смутиться, но она решительно отбросила все мысли о стыде и о гордости. Сейчас она думала только об одном: этот мужчина стал для нее единственным в мире.

С самого начала.

— Что же ты молчишь, Саймон? — прошептала она, вложив в его имя целый океан страсти и нежности.

Но ведь он воплощал в себе все то, что она поклялась ненавидеть… Этот надменный аристократ погубил какую-то невинную девушку и, возможно, не признает свою дочь. И теперь Джулиана ненавидела себя за то, что по-прежнему желала его — даже сейчас, когда должна была бы презирать.

Тут он шагнул к ней, она отступила на шаг, боясь его близости. Боясь того, что могла сделать. Того, что могла позволить ему сделать.

— Джулиана, познакомься с моей племянницей.

Его племянница?

— Так это твоя…

— Да. Кэролайн. — Он произнес имя малышки с такой нежностью, что Джулиана невольно ей позавидовала.

— Кэролайн… — повторила она и шагнула к нему, шагнула к ангелочку в его руках.

У девочки было круглое личико с похожим на розовый бутон ротиком и точно такие же, как у дяди, золотые кудряшки.

Джулиана шумно выдохнула.

— Так ты ее дядя?

Герцог едва заметно улыбнулся.

— А ты решила, что отец?

— Да.

— И даже и не подумала получить подтверждение, прежде чем выдвигать такие обвинения?

Она вспыхнула от стыда.

— Пожалуй, следовало бы…

Она взглянула на малышку у него в руках, и что-то сжалось в ее груди от несообразности этой картины: большой сильный мужчина, олицетворение благопристойности и надменности — и крошка племянница чуть длиннее его ладони.

— Кэролайн… — прошептал Саймон с благоговением в голосе. — Она так похожа на Джорджиану… Та была точно такой же, когда родилась.

— Твоя сестра?

Он кивнул:

— Да, она.

— Так это тайный ребенок. И ты все делал для того, чтобы защитить свою сестру.

Он снова кивнул.

— У меня не было выбора. Я должен был защитить семью от позора. Должен был защитить сестру.

— Сколько ей?

— Семнадцать. И еще даже не выходила в свет.

— Не замужем? — Об этом, конечно, можно было не спрашивать.

Он опять кивнул и погладил пальцем крошечную ручку Кэролайн.

«Значит, эта малышка — причина всего… — думала Джулиана. — Именно из-за нее он так дорожит своей репутацией. И именно из-за нее решил жениться на леди Пенелопе».

Тут герцог вдруг проговорил:

— Я думал, что приеду сюда… все устрою. Думал, что будет легко отправить куда-нибудь их обеих. А потом… потом я увидел Кэролайн…

Во сне ребенок ухватился за кончик его пальца, и он улыбнулся. Изумление и грусть осветили его красивые черты — черты, которые так редко выдавали эмоции. Саймон шумно выдохнул, и в этом выдохе слышался груз ответственности.

Глаза Джулианы защипали слезы, и она заморгала, прогоняя их.

Было ясно: когда об этом станет известно в свете, разразится ужасный скандал. Неужели он правда думал, что сможет скрывать это вечно?

— Значит, ты отправил сестру сюда, чтобы… скрыть ее положение?

Герцог покачал головой:

— Нет. Она сбежала. От семьи… от меня. Не думала, что я поддержу ее. И была права, — добавил он с горечью в голосе.

Тут Саймон повернулся и, пройдя несколько шагов, положил малышку в колыбель. Туда, откуда взял ее.

Внезапно Джулиана осознала всю необычность этого момента. Ведь мужчины-аристократы никогда не задерживаются в детских. И не держат младенцев на руках. Но Саймон — здесь. И он держал малышку со всей бережностью и нежностью. Более того, сейчас в нем чувствовалась неуверенность — в мужчине, никогда в себе не сомневавшемся.