Словно угадав, о чем он подумал, Джулиана, забыв про стыдливость, прошептала:

— Поцелуй меня…

И в тот же миг Саймон припал губами к ее лону. Она громко вскрикнула и, вцепившись в его волосы, стала раз за разом резко приподниматься навстречу этим чудесным ласкам. Стоны ее становились все громче, и наконец, пронзительно вскрикнув, она приподнялась в последний раз и затихла в изнеможении, воспарив к вершинам блаженства.

Саймона же охватило чувство мужского удовлетворения. Ведь он сделал то, что хотел, — доставил ей удовольствие. А что может быть приятнее, чем доставлять удовольствие этой удивительной женщине? О, он мог бы лежать с ней в постели и боготворить ее целую вечность. Он мог бы…

— Саймон, сними бриджи, — сказала она неожиданно, и рука ее скользнула к его ремню.

— Ты уверена?.. — Он знал, что если сейчас разденется, то дороги назад уже не будет.

Она кивнула, и ее сапфировые глаза потемнели от страсти.

— Абсолютно.

Что ж, если так, то она получит его. И он будет принадлежать ей до конца жизни.

Нежно поцеловав ее в губы, Саймон проговорил:

— Не могу ни в чем тебе отказать.

Едва успев произнести эти слова, он понял, что они чистейшая правда. Да, он сделает все, что в его силах, только бы удержать ее, все остальное не имело значения.

Пальцы Джулианы неловко возились с пуговицами и ремнем его бриджей, и Саймон, не выдержав, вскочил с кровати и мгновенно избавился от них и от сапог. Вернувшись к Джулиане, он тотчас устроился между ее ног, отчаянно желая обладать ею.

— Подожди, — прошептала она. — Я хочу видеть…

Но у него уже не было сил терпеть.

— Нет, не сейчас, дорогая. В следующий раз.

— Но у нас же только одна ночь, и это моя единственная возможность посмотреть на тебя.

Он на мгновение оцепенел. Потом взял ее лицо в ладони и, заглянув ей в глаза, увидел в них не только страсть, но также и печаль, и отчаяние.

У них будет не одна ночь, и она должна была это знать. Да, он никогда не отпустит ее, потому что теперь все изменилось. Глядя ей в глаза, Саймон хрипло прошептал:

— Пожалуйста, не заставляй меня останавливаться.

Она тихонько вздохнула.

— Хорошо. Не останавливайся.

Он начал осторожно входить в нее. Потом остановился и снова посмотрел ей в глаза.

— Как ты?

Она кивнула, прикусив нижнюю губу. Но Саймон все еще медлил.

— Дорогая, я не хочу причинить тебе боль.

Джулиана покачала головой:

— Нет-нет, мне не будет больно.

— Боюсь, что будет. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы больше никогда не причинять тебе боль. — Он поцеловал ее и добавил: — Смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза.

Она снова кивнула. А он опять начал входить в нее и наконец погрузился полностью. При этом оба тяжело дышали.

Внезапно она прошептала:

— У тебя самые красивые на свете глаза.

Он невольно улыбнулся и прошептал в ответ:

— Нет, невозможно. Мои глаза ничто в сравнении с твоими.

Ему отчаянно хотелось двигаться. Отчаянно хотелось найти освобождение, о котором тело молило всю ночь. Но он обуздал свои желания и спросил:

— Больно, сирена?

Она покачала головой. Потом пробормотала:

— Нет, но все это так… О, Саймон, я чувствую тебя… везде. — Она чуть приподнялась навстречу его осторожным движениям и провела руками по его спине. — Саймон, сделай так еще. Только сильнее.

Он глухо застонал и, приподнявшись, начал двигаться все быстрее. Джулиана вскрикнула от наслаждения и, прошептав его имя, запустила пальцы ему в волосы. Почти тотчас же уловив ритм его движений, она раз за разом устремлялась ему навстречу, и вскоре оба начали задыхаться.

— О, Саймон, мне так… — Она громко застонала.

А он в тот же миг подумал: «Какой я глупец! Как я мог предположить, что сумею устоять перед ней?»

— Посмотри на меня, любимая. Я хочу видеть тебя, — прохрипел Саймон.

А в следующее мгновение оба громко вскрикнули и, содрогнувшись, затихли, наслаждаясь произошедшим. И в этот момент Саймон понял, что Джулиана стала центром его вселенной; ему хотелось остаться в ее объятиях навсегда.

Несколько минут они лежали, тяжело дыша, лежали, крепко прижимаясь друг к другу. А потом он вдруг с удивлением почувствовал, что снова хочет Джулиану. Сейчас же, немедленно. Обнимая ее, мягкую и теплую, он не хотел думать о будущем, хотел только одного — наслаждаться ею.

«Наверное, эта ночь была ошибкой, — думала Джулиана. — Да-да, ошибкой, потому что теперь все стало гораздо хуже».

Конечно, Саймон дал ей все, о чем она мечтала, еще никогда не чувствовала она себя такой красивой и такой желанной. Однако она не думала, что полюбит его еще сильнее.

А ведь завтра он оставит ее. И женится на другой. А ей придется жить, зная, что мужчина, которого она любит, никогда не будет принадлежать ей.

Она поежилась от этой мысли и крепко прижалась к Саймону, словно могла слиться с ним навсегда, словно могла остановить ход времени.

А он провел ладонью по ее спине и проговорил:

— Ты дрожишь. Замерзла?

— Да, немного, — ответила она, потому что легче было солгать, чем сказать правду.

Саймон тотчас же вскочил с кровати и поднял с пола одеяло. Накрыв Джулиану, он нежно ее поцеловал, затем отвернулся, чтобы подбросить дров в камин.

А она тут же встала, взяла свой халат, надела его и завязала пояс. Потом повернулась и стала наблюдать за Саймоном, сидевшим на корточках перед огнем. Мышцы его бугрились и поблескивали в оранжевом свете — он сейчас походил на бога огня.

Выпрямившись, он взглянул на кровать и нахмурился, не обнаружив Джулианы. Где же она? Он осмотрелся.

Когда же она вышла из тени и подошла к нему, он подхватил ее на руки и сел вместе с ней в кресло у огня. Скользнув рукой под полу ее халата, с улыбкой проговорил:

— Я предпочитаю видеть тебя без одежды, дорогая.

Джулиана подивилась этому новому Саймону, нежному и улыбчивому. Она провела ладонью по его мускулистой груди и, тоже улыбнувшись, ответила:

— И тебе так гораздо лучше. Знаешь, мне казалось, что быть еще красивее ты уже просто не можешь. Но когда я наблюдала за тобой в свете огня… Ты Гефест! Сплошные мускулы — и пламя!

— Значит, ты Афродита. Удачное сравнение.

«Но Афродита и Гефест были супругами, — промелькнуло у нее. — А у нас только одна ночь».

Нет, она не станет об этом думать!

— Стало быть, ты повышаешь меня от сирены до богини?

Он усмехнулся, и ей понравилось то чувство, которое при этом ее охватило.

— Похоже, что так. Ты умная девочка.

Умная?.. Но ведь она только что совершила самый скандальный поступок в своей жизни. И он это знает. Быть может, даже думает, что она сделала это намеренно — чтобы вызвать скандал. Но если так…

Она заглянула ему в лицо — хотелось убедиться, что он не думает о ней дурно.

— Саймон, ты же знаешь, что я не… Поверь, я никогда никому не расскажу о… о том, что было этой ночью. — Она поморщилась от своего косноязычия. — Ты можешь не беспокоиться, ведь я…

— Больше ни слова об этом, — перебил Саймон и поцеловал ее руку.

— Но я просто… просто пытаюсь сказать, что никто никогда ничего не узнает.

Он протянул руку и убрал прядь волос с ее щеки.

— Джулиана, я-то буду знать.

Она вздохнула.

— Да, конечно. Мы оба будем знать. Но ты должен знать и другое… Я никогда ничего у тебя не потребую. Я не шутила, когда предложила одну ночь. Только одну.

Глаза его вспыхнули, и он заявил:

— Нам обоим следовало знать, что одной ночи будет недостаточно.

Она замерла. Он хочет большего? Что ж, она тоже. Но ведь Саймон скоро должен жениться… Так неужели он предлагает… то, что она думает? Может, согласиться? Это же единственная возможность быть с ним… И ей, наверное, будет этого достаточно?

Она сделала глубокий вдох и проговорила:

— Я согласна быть твоей любовницей.

Он вздрогнул — и оцепенел. Потом тихо спросил:

— Что ты сказала?

— Я могу стать твоей любовницей.

Рука его с силой сжала ее бедро.

— Не говори больше ни слова об этом.

Она снова заглянула ему в лицо.

— Но почему? Ты сам как-то сказал, что из меня выйдет отличная любовница.

Он со вздохом прикрыл глаза.

— Джулиана, прекрати.

Но она не сдавалась.

— Разве я не смогла бы стать тебе достойной подругой, Саймон?

— Нет.

Сердце ее болезненно сжалось. «Неужели я настолько плоха, что не гожусь ему даже в любовницы?» — думала Джулиана.

— Саймон, почему? — Она услышала мольбу в своем голосе и возненавидела себя за это.

— Потому что ты достойна лучшего! — взорвался он, резко вскакивая, отчего она чуть не свалилась на пол. Подхватив ее тотчас же, герцог поставил Джулиану перед собой и положил ладони ей на плечи, словно хотел хорошенько встряхнуть. — Ты не будешь моей любовницей! Очень сожалею, что когда-то посмел предложить тебе такое.

Сердце ее еще сильнее защемило от этих его слов. Выходит, ей придется навсегда с ним расстаться.

А он вдруг поцеловал ее и прошептал:

— Идем со мной в постель. Я хочу держать тебя в объятиях. А потом мы вернем тебя в твою спальню. Вернем до того, как дом проснется.

Соблазн был слишком велик. Ничего на свете ей не хотелось больше, чем спать с ним и слышать стук его сердца у себя под ухом. Но все же она сказала:

— Нет, я должна идти, Саймон.

Он ласково улыбнулся ей.

— Останься хоть ненадолго.

Джулиана покачала головой, отступив на шаг.

— Я не могу рисковать… — «Своим сердцем», — подумала она со вздохом. — Не могу рисковать, так как меня могут увидеть.

Саймон не сводил с нее пристального взгляда, а она думала о том, что сейчас покинет его навсегда, насовсем. И она знала, что ей от этого будет мучительно больно.

Герцог долго молчал, наконец кивнул:

— Да, ты права. Завтра я поговорю с Ником.

— О чем?

— О нашем браке.

Сердце ее подскочило к самому горлу.

— О нашем… браке? — Он не мог жениться на ней, и тому целая куча причин. Во-первых, она итальянка, католичка. К тому же ее происхождение… в лучшем случае сомнительное, а мать — постоянный скандал. Кроме того, Саймон уже помолвлен с любимицей света.

Но даже несмотря на все эти мысли, крошечный огонек надежды затеплился у нее в душе. Неужели это возможно? Неужели он в конце концов выбрал ее и они смогут пожениться? Неужели он будет принадлежать ей, этот мужчина, которого она любит всем сердцем?

— Не смотри так печально, — сказал Саймон с улыбкой. — Ведь ты наконец получишь замечательный скандал.

Она вздрогнула и вырвалась из его объятий.

Скандал? Значит, вот кто она для него — итальянка скандального поведения, на которой он женится после одной ночи в деревне. И однажды, когда новость о Джорджиане выйдет наружу, а рядом с ним не будет жены с безупречной репутацией, когда над его детьми станут насмехаться, когда он увидит леди Пенелопу, танцующую в каком-нибудь бальном зале со своим идеальным мужем, — о, тогда он очень пожалеет, что женился на ней. А она не сможет этого вынести. Не сможет, потому что любит его.

«Иногда одной любви недостаточно». Эти слова его сестры прозвучали у нее в ушах, и она тихо прошептала:

— Я не могу выйти за тебя, Саймон.

— Что ты сказала? — Казалось, он не понял ее слов.

— Я не могу выйти за тебя, Саймон.

— Но почему? — В голосе его прозвучало замешательство, близкое к гневу.

— Если бы не было сегодняшней ночи, мы бы обсуждали это?

— Я… — Он смутился. — Но ведь сегодняшняя ночь была, Джулиана.

— Ты помолвлен с другой.

— Я разорву помолвку, — сказал он так, словно это решение было вполне разумным.

— А как же леди Пенелопа и ее репутация? Как же твои намерения защитить семью, сестру, племянницу?.. Как же твой долг, Саймон?

Он потянулся к ней, и она отступила назад.

— Джулиана, я скомпрометировал тебя, и мы поженимся.

— Потому что так полагается? — прошептала она.

— Среди прочих причин — да, — ответил он так, как будто это было очевидно.

— Но я не та, кого ты хотел бы видеть в качестве жены. Ты сам так говорил. Я слишком безрассудна. Слишком импульсивна. До сегодняшнего дня ты даже не думал жениться на мне.

— Я делал тебе предложение неделю назад! — с нотками отчаяния вскричал он и отвернулся, чтобы взять свой халат.

— Только после того, как Гейбриел застал нас в конюшне. Ты предложил на мне жениться из чувства долга. И ты все делаешь из чувства долга. Ты бы женился на мне, но это было бы ниже твоего достоинства. Точно так же будет и сейчас.