Надо знать Симу!

Она лично съездила на аудиенцию к ответственному секретарю и члену-корреспонденту академии наук, курирующему данный вопрос. Результатом рандеву явилась не какая-то там «краткая биография», а заказанная к написанию полноценная книга о жизни Евгения Симоновича.

– Люблю себя в писательстве! – сверкнув глазами, объявила княгинюшка, явно загоревшись новой идеей.

Дневники, за которыми так беспощадно тетка отправила Стаську в субботу поутру на дачу, Сима вела, только когда жила с дядей Женей.

– Вот, представляешь, никогда не имела тяги зафиксировать мысли-события, а с Евгеньюшкой, само сложилось, рука тянулась, как знала, что он самое скоротечное, яркое в моей жизни.

Дачу, построенную еще родителями Евгения Симоновича, не менее известными учеными, в семье любили, относились с почтением и элементами благоговения.

Жизнь на даче для Стаськи была особенной – безалаберно-свободной, счастливой и пахла малиной!

Всегда малиной!

Огромные заросли одичавших кустов буйствовали по всему участку и неизменно, каждый год, приносили какой-то нереальный урожай.

– Сима! – кричал из кустов дядя Женя. – Ее все-таки надо проредить! А то малинник, как в тайге, скоро до дома дойдет!

– Да не будем мы ее прореживать, Евгеньюшка, зачем! Пусть себе растет! – отмахивалась Сима.

Диалог, повторявшийся неизменно из года в год, в первый день их летнего приезда. Они начинали перетаскивать вещи из дяди-Жениной «Волги» в дом, бросали это занятие вместе с барахлом на полдороге и все втроем забирались в малину.

Сейчас Стаська улыбалась, вспоминая те годы.

Странная штука сознание – мысли цепляются одна за хвостик другой, и куда тебя занесут плавные неторопливые размышления – неизвестно. О чем только не передумаешь и чего только не вспомнишь, стоя в пробках да в дальней дороге. Иногда такое наворотишь в уме – вроде только что думал об утреннем кефире, а спохватился – о кладбище! И поражаешься: господи, как это меня занесло?

Правда, философы утверждают, что все в жизни взаимосвязано, и утренний кефир вполне может обернуться вечерним кладбищем.

Вот ведь Стася начала день с бухтения и негодования, а смотри – ползет в пробке на своем «фордике», присыпаемом сверху непрекращающимся снегом, – и улыбается, вспоминая лето, дядю Женю, малину, неспешные вечера на веранде за чаем и дачную вольницу!

Нет, на самом деле, чего куксилась, сопротивлялась? Ну, дорога сложная, так на то и зима, чтобы мороз крепчал и снег валил, а водитель Вася действительно хороший! Четырнадцать лет за рулем! Срок, между прочим!

Первую машину родители подарили Стаське в ее восемнадцать лет – «Жигули», пятерку, получив совместный «большой» гонорар.

Полгода Стася так старалась и до ужаса боялась водить, что от напряжения у нее постоянно болели спина, руки-ноги, голова. Доезжая до дома, девушка всегда страшно удивлялась, что умудрилась добраться из одного пункта в другой и не вдряпаться ни в какие ДТП.

Ничего, привыкла, и все получилось!

В водительском багаже имелись несколько несерьезных аварий, половина по ее вине, и всяческие мелкие происшествия. Так у кого не бывает!

Если бы не тетушка, Стася сидела бы сейчас дома, немного ленилась, много работала, на улицу и носа не высунула! Так чего изворчалась?

А никому не нравится, когда кто-то напридумывал дел и втягивает вас в их исполнение!

Обижаться на княгинюшку Стаська не то что не умела, а и представить не могла, как это возможно – с Симой они пребывали в полном согласии. Ну, любила Серафима Андреевна иногда «порулить» окружающими, так и что? Характер такой!

У Стаськи-то и подруг задушевных не появилось за ненадобностью. У нее всегда была Сима – всеми своими тайнами, мечтами, обидами, разочарованиями и победами девушка делилась с княгинюшкой. Подруги, конечно, имелись, как же без них, но…

Серафима всегда была за Стаську, невзирая ни на что, даже если племянница набедокурила или упорствовала в своей неправоте.

Так было всегда. С детства.

Даже не так – еще до Стаськиного рождения Сима стояла за этого ребенка горой!


Роман Андреевич, Стасин папа, получился нежданным сюрпризом, когда уж бабушка с дедушкой и не чаяли. И, как водится в таких случаях, был безмерно любим и без нее же, без меры, балован, и больше всех старшей сестрицей Симой. Но, на удивление, ни эгоистом, ни маменькиным сынком не вырос, может, благодаря открывшемуся с детства музыкальному таланту.

Мальчик был настолько одарен, что перешагивал через классы в музыкальной школе, и вскоре, благодаря стараниям своего первого преподавателя, оказался зачислен в Гнесинское музыкальное училище, по окончании которого поступил в Московскую консерваторию.

Сам. Без блата и протежирования.

А какой мог быть блат, скажите на милость, у бабушки Елены Дмитриевны – преподавателя английского языка в вузе, и дедушки Андрея Ивановича – начальника заводской автоколонны?

Такой вот очень талантливый мальчик-скрипач получился!

В консерватории у молодого дарования Романа Игнатова случилась, помимо блистательных успехов, большая любовь к сокурснице-скрипачке, профессорской дочке Оленьке Ремизовой, тоже не обделенной талантом.

Только талант там не талант, но между фугами Баха и сонатами Моцарта, где-то в джунглях оркестровой ямы или на явочной квартире однокурсника образовалась у детей «нечаянная» беременность.

По тем-то временам – позор и крест на карьере!

Детский музыкальный сад, взявшись за ручки и потупив очи долу, явился к родителям Романа – каяться. Вызвали срочным порядком Симу, примчавшуюся на такси из одного спального района Москвы в другой, уселись за круглый стол – держать семейный совет.

Оленька тихо всхлипывала, Роман мужественно мял ее ладошку и поддерживал, обнимая за плечи, сам изо всех сил стараясь не пустить слезу от страха, Елена Дмитриевна держалась за сердце и за мужа, посматривая на Симу в ожидании, что та все решит, как обычно.

– А что решать? – громко возмутилась Сима. – Жениться! Консерваторию не бросать ни в коем случае! Рожать без вопросов! Воспитаем, поднимем! Чай не сироты казанские!

Слезы! Всеобщий восторг! Объятия, ликование! Обсуждение планов грядущих мероприятий!

Ага! Не тут-то было!

Родители Ремизовы устроили страшный скандал с выяснением отношений, вызовом всей семьи Игнатовых на ковер.

Как, их единственное дитя – талант, будущая всемирно известная скрипачка, надежда на светлое будущее – и загубить жизнь таким мезальянсом и скандальной беременностью!!!

Не бывать этому!! Ни-за-что!!

И что это за мальчик?! Кто его родители?!

Кто, кто?!

Преподаватель английского в архитектурном институте? Начальник – нет, вы только вдумайтесь! – автоколонны на заводе!

На заводе!!

У девочки папа известный в определенных кругах музыкант, с самим Ойстрахом за руку здоровается, профессор! Мама – певица камерного театра! Звезда!

А тут – ужас, позор, катастрофа!

Мы все исправим – мальчика отчислим из консерватории, в армию пойдет как миленький! Сделаем аборт, со знакомым врачом уже договорились! Ничего, порасстраивается дочка, а там, глядишь, через годок и позабудет!

Но нежный цветочек, девочка Оленька, холимый-лелеемый ребенок, уперлась насмерть, проявив характер. Заявила посеревшему лицом отцу и маме, между ее приемами валидола и валерьяновых капель, что любит Рому, замуж за него пойдет и ребенка родит!

Для того чтобы стать действительно хорошим музыкантом, надо так вкалывать, проявляя характер ежедневно, закаляя силу воли, как спартанец! Характера у Оленьки хватало!

– Тогда ты нам не дочь, а мы тебе – не родители! – пригрозила слабым, но твердым тоном маман.

– Это ваше решение, и вы будете о нем жалеть! – не поддалась на шантаж Оленька.

На том и сошлись.

Родители Ремизовы ни на свадьбе дочери, ни в день рождения внучки и выписки матери с дочерью из роддома не присутствовали. Прислали сразу после ее ухода из дома все Оленькины вещи с водителем, и все. Правда, и от репрессий воздержались – ни исключать детей из учебного заведения, ни как-то вредить Роме не пытались.

И на том спасибо!

И стало у Елены Дмитриевны и Андрея Ивановича двое детей вместо одного. Плюс младенец.

Имечком новорожденную дочь молодые родители осчастливили еще тем!

И это отдельная история, из разряда семейных легенд, пересказанная Стаське бабушкой, родителями и Симой в разных вариантах тысячу раз, но всегда со смехом безудержным.

А произошло сие историческое событие так.

Семейство обитало в трехкомнатной хрущевке с «гованной» – достижением советской архитектуры: санузлом, совмещенным с ванной на миллиметровой площади – квартире, полученной от завода Андреем Ивановичем после рождения сына. Жили всем составом, а именно: бабушка-дедушка, молодые с младенцем и Сима, находившаяся во временном «незамужестве» и размене квартиры с бывшим, тогда еще только первым мужем.

В один из дней приходят воодушевленные, излучающие радость молодые родители, по традиции, держась за руки. Вернулись из ЗАГСа, где дали официальное имя дочери, запечатленное в свидетельстве о рождении.

– Мы назвали ее Станислава! – радостно сообщил родным юный отец девятнадцати годов.

– Как-как? – меняясь в лице, грозно переспросила Сима.

– Станиславой, – повторила юная мать, того же возраста и вдохновения, что и муж, и пояснила: – В честь великого Станиславского!

– Кого?! – уже гремела железным негодующим голосом Серафима.

– Станиславс-ко-го, – пролепетала Оленька, подрастеряв оптимизм под негодующим рыком Симы и заподозрив, что не все в семье разделяют их с мужем воодушевление от приобщения к «великому».

– А каким, позвольте узнать, боком Константин Сергеевич к консерватории и к скрипачам, в частности?

– Он гений! Выдающаяся личность нашего времени! – произрек Роман, но без особого напора, видя, что сестрица в негодовании и искренне не понимает логику их поступка.

– Ну ладно, гений, но к вам-то он, повторяю вопрос, каким боком? Или вы что, во МХАТ изволили сходить, «Вишневый сад» по Станиславскому смотрели до культурного экстаза, зашедшего так далеко?

– Мы хотели дать дочери значимое имя, понимаешь? – пояснил Роман еще неувереннее.

– Да?! Что ж тогда мелочиться! Почему не Моцарт? Скажем, нарекли бы Вольфганной, Бах, Вагнер, ну, на худой конец, Прокофьев?! – гремела, наращивая в голосе децибелы, Сима.

– Мы долго думали, – поделилась Оленька мыслями, приведшими к историческому решению, – но имена любимых нами композиторов трудно переложить на женский вариант.

– Да что ты?! – «посочувствовала» Сима такому «препятствию». – Тогда бы сразу Константиной обозначили ребенка!

– Мы хотели, – вздохнув, призналась Оленька и потупила глаза, на всякий случай, – но женщина в ЗАГСе нам отказала, сказала, что в реестре женских имен нашей страны такого имени для девочки нет.

– Спасибо тебе, советский чиновник! – возрадовалась от души Сима.

– Сима, что ты ругаешься? Хорошее же имя: Станислава – красивое! Говорят, что имя во многом определяет судьбу, а имя великого человека помогает! – заступился Роман за первое совместное «семейное» решение, принятое с женой, и на всякий случай обнял Оленьку за плечи.

– А о ребенке вы подумали?! – разлетался по всей квартире громовыми раскатами голос Серафимы. – Она же девочка! Вы хоть представляете, как ее будут дети дразнить?! А? Стасиком? Стасом? Или Слава КПСС? Вот вы сами как собираетесь ее называть?

Юные дарования переглянулись – нет, ну так далеко они не заглядывали – красивое имя, в честь гения, и вперед! А что еще?

– Ну?! – требовала ответа Сима.

– Ста-станиславо-ой, – пролепетала Оленька.

– Полным имечком, постоянно, я правильно поняла?

– Ну, Стасик… – выдвинул версию Роман.

– Как, как?!

– Тихо ты, Сима, Стаську разбудишь! – вошла в комнату к спорщикам бабушка.

Елена Дмитриевна прекратила дебаты, одновременно признав имя внучки и придумав домашний, укороченный вариант.

Вот так и стала девочка Стаськой. Правда, княгинюшка называла ее исключительно Славой. Если и вправду имя определяет судьбу, то «Слава» звучит неплохо, может, что и определит!

А насчет того, что дети будут дразнить, тетка как в воду смотрела – намучилась Стаська, но… до определенной поры, пока Сима же не вмешалась и не научила, как надо действовать. Ну, это совсем другая история.

Повернув к поселку, Стася обнаружила, что почти приехала, и удивилась.

«Ну, надо же! За воспоминаниями и не заметила, как добралась – качу себе и качу!»

Она смотрела по сторонам, крутя головой во все стороны, не забывая осторожно продвигаться по скользкой, но таки расчищенной дороге – вот же тетка, провидица! По обочинам стояли величавые сосны в снежных шапках.

Красота!

И чего Стася сопротивлялась? Ехать не хотела?