Я ушла. Бабушка всегда смущала меня своими «женихами». Я легла на кровать и уставилась в потолок. Это был первый раз, когда я собиралась побывать дома у мужчины. И я была вне себя. И я готовилась. Весь день. Я даже съездила в магазин и купила новое платье. Я купила новые туфли. Я была в панике.

Мы встретились ровно в восемь в нашем прежнем укромном месте. Андрей приехал на Пассате, изменив своему любимому автомобилю.

– Дороги, у вас, знаете ли! Всю подвеску мне убили! – проворчал он, улыбаясь.

– Ну, извините! – ответила я.

Через час мы были в Заречье. Мне открылся вид на шикарные большие дома. Хотя даже скорее на крыши этих домов, ведь заборы были выше небес. Мы въехали на территорию одного из таких домов. Длинная подъездная дорожка, окруженная кустами роз. Первый этаж дома наполовину стеклянный, как я заметила, там была кухня. Мы вошли в просторный холл, который плавно переходил в большую гостиную. Андрей усадил меня на большой белый диван и достал бутылку шампанского.

– Сегодня я расскажу тебе о себе. Что ты обо мне знаешь?

– Я о тебе? Ты смешной!

– Хорошо, это уже что-то. Расскажу чуть больше. Расскажу не только то, что считаю нужным. Расскажу все – то, что на самом деле происходило, и то, каким я вижу себя теперь. Получилось как-то слишком пафосно. Но рассказы о себе всегда выглядят слишком надменно и эгоистично. Я родился в Петрозаводске. И я очень люблю свой город, это правда. Многие стремятся переехать в Москву, но я никогда не хотел. Просто меня особо не спрашивали. Мой отец… он такой. Он очень жестокий, я знаю. Я видел все, помню, что происходило в моем детстве, но тебе об этом лучше не знать. Иначе есть шанс, что мы даже перестанем здороваться.

– Ты серьезно?

– Наверное, нет. Просто пытаюсь превратить этот рассказ в диалог между нами.

– Хочешь меня шокировать?

– Да. Ты догадливая, маленькая стерва. В детстве я пытался учить немецкий, потом итальянский, освоил английский, испанский и решил пойти дальше. Мне казалось, что я человек мира, и для меня не должно быть границ в общении с людьми из других стран. Мы, правда, очень много путешествовали и подолгу жили в некоторых городах. Мама очень любила Италию и ее эмоциональных жителей, любила Милан и его окрестности. Мы очень часто бывали во Франции у моря и подолгу жили в Барселоне. Там тоже осталось много моих друзей. К востоку меня никогда не тянуло, Латинская Америка казалась крайне далекой, а Нью-Йорк быстро наскучил. Мы летали туда каждое лето. Маме нравилось гулять по Сохо и Пятой авеню. Москва ее не возбуждала. Выходя из машины, она всегда оценивала грязь под своими каблуками и вечно жаловалась, что приходится выбрасывать белую обувь. Я предлагал ей мыть, но это для нее слишком. Я сейчас немного утрирую, просто хочу, чтобы ты лучше поняла какой у нее характер. Лет до пяти она считала меня своим сыном, а потом я уже слишком вырос для нее и перешел в категорию брата. После восемнадцати я стал ее молодым другом, а иногда даже незнакомым. Признать во мне сына она не могла, а за молодого любовника отец бы ее пристрелил. Меня всегда удивляло, как он ее терпит, но она – единственный человек, которого он любит. Она всегда поддерживает отца, какими бы жестокими не были его методы, и никогда не устраивает ему «сцены ревности». Она его настоящий друг, готовый поддержать любые его начинания. А так, конечно, типичная сука.

С отцом мы всегда мало общались. Он считал, что его огромный кошелек сможет заменить его самого. А толщину кошелька ведь нужно неустанно поддерживать, поэтому дома его никогда не было. Он приходил очень поздно ночью, бывало под утро, и ровно в шесть утра уходил. Иногда я задавал себе вопрос: «зачем он вообще приходит?» Мог бы вполне обойтись и без нас. И кстати, если ты считаешь, что он просто всего-навсего честный миллиардер, то это не так. На его руках много крови, которую он не забывает тщательно смывать. Мы прозвали его Мафиози, что его жутко бесит, поэтому, прошу тебя, никогда так не говори.

В общем, можно сказать, что я вырос без их участия в педагогическом процессе. Мама наняла мне прекрасную няню, с которой мы быстро нашли общий язык и много времени проводили вместе. В Нью-Йорке у нее жила родная сестра, у которой был сын практически моего возраста, мы с ним тогда очень подружились и часто играли в футбол и катались на скейтборде вместе. Я очень любил кататься на скейтборде, в какой-то момент я стал практически профессионалом в этом деле, и мне стало скучно. Я забросил скейтборд и увлекся игрой в теннис. Занимался с тренером по три-четыре раза в неделю. Он считал, что я добился отличных результатов и мне пора попробовать себя в турнире. Но теннис мне тоже надоел. Я пробовал переключиться на бадминтон, но слишком быстро его освоил и начал искать что-то другое. Потом я всерьез увлекся волейболом, особенно пляжным. Мы с мамой часто бывали на пляжах в Майами. Мне нравилось, когда на солнце сгорает моя спина, и я выигрываю. Скорее всего, волейбол был самым долгим моим увлечением. Затем я пробовал американский футбол, в Москве переключился на хоккей, в горах занимался лыжами и сноубордом. Пробовал даже шахматы, но это слишком скучно для меня. Сейчас мне кажется, что мое детство можно даже назвать счастливым, ведь я так много всего успел попробовать, но чего у нас никогда не было – так это крепкой и дружной семьи. Мы не собирались по вечерам все вместе у камина, хотя он у нас и был. Никогда не пили вместе чай или кофе, наверное, вообще никогда не сидели вместе за одним столом, не считая каких-то выходов в свет. Я всегда пил чай с няней. Да, мне это нравилось, безусловно. Но хотелось бы все-таки иметь мать. Ты, наверно, сейчас думаешь, что я слишком сентиментальный и даже немного голубой?

– Да вроде нет. Сейчас я считаю, что ты прекрасный рассказчик. Твои истории восхитительны. Я готова слушать их вечно.

– Отлично. Я тебе потом обязательно еще что-нибудь расскажу. А сейчас давай уже выпьем и поедим. Я невыносимо голоден сейчас. Просто я слишком долго ехал к тебе.

– Да, представляю. Тяжело иметь девушку, живущую не в Москве.

– Что я слышу? Это сарказм! Хотел напомнить тебе, что мы сейчас у меня дома, и он, кстати, тоже не в Москве, как ты сумела заметить.

– Да, но это только по твоей воле.

– У меня складывается ощущение, что это упрек.

– Да, пожалуй, я сейчас немного тебе позавидовала. После твоего рассказа о путешествиях чувствую себя полным дерьмом, что за свои пятнадцать лет толком нигде и не была.

– Ну, ты же понимаешь, что у тебя все еще впереди? Скоро мы побываем с тобой во всех уголках этой планеты.

– Ты говоришь слишком пафосно, чтобы это было правдой.

– Я просто хотел тебя подбодрить. Мой рассказ испортил тебе настроение, а я сейчас меньше всего хочу видеть твое грустное лицо.

– Да, этот вечер должен был быть самым романтичным. А я как всегда все испортила.

– Ты еще ничего не испортила, все круто. И ты прекрасна.

Я улыбалась и никак не могла поверить, что он действительно все это говорит мне. И что именно я сейчас сижу в его прекрасном доме, и только мне он рассказывает о своем детстве. Что мы пьем только вдвоем это шампанское и ужин накрыт только для нас двоих. Это было невыносимо прекрасно. Мне хотелось ущипнуть его за руку, чтобы удостовериться, что это был не сон. Что я сейчас точно не сплю. Вместо этого он подошел и обнял меня. И я почувствовала аромат его одеколона, его теплые руки, его сердцебиение. Этого не могло быть во сне.

Я стала рассматривать его фотоснимки, стоящие в рамках на камине. На всех фотографиях он улыбался и выглядел очень счастливым. Невольно я заулыбалась в ответ этим снимкам.

– Мне так нравятся твои фото. В тебя можно легко влюбиться по фотографии, – я рассмеялась и протянула руку, чтобы взять у него свой бокал.

– Ты такая смешная. Как можно влюбиться по фото? Оно ведь совершенно ничего о человеке не говорит.

– Ну, просто ты очень красивый, когда улыбаешься, и ведь согласись, большинство людей влюбляется именно во внешность.

– Да, от этого все их беды.

– Ты так считаешь?

– Да, конечно же, я так считаю. Когда ты влюбляешь, женишься, снимаешь розовые очки и понимаешь, что твой партнер на самом деле полное дерьмо, это очень больно.

– Ты ведь не был женат!

– И я никогда не влюблялся во внешность. Эта история не обо мне, просто я это знаю.

– Ладно, не буду занудствовать. Мне на самом деле нравится твоя уверенность в собственных словах.

Он засмеялся и снова стал безумно красивым.

– Хочешь, сейчас я принесу свой детский фотоальбом, и ты будешь весь вечер смотреть и влюбляться в меня?

– А я думала, ты для другого меня сюда пригласил.

– Нет, почему же? Как раз для этого. Огромный такой, толстенный фотоальбом. Уже несу.

Он вышел в коридор, а я продолжала смеяться над его словами. Конечно же, я ему не поверила. Он вернулся в гостиную со своим ноутбуком и включил музыку. Никаких огромных колонок и специальных устройств. Просто музыка на ноутбуке и все. Американский реп. В то время я и сама любила такую музыку, поэтому мне очень понравилось. Я стала практически невидимо покачивать головой в ритм и пить из бокала. Все было так легко и просто. Андрей умел разрядить обстановку своими шутками. А я из тех людей, которые чувствуют себя неловко в компании, где им не очень рады и раскрываются, когда видят интерес к себе. А я знала, что нравлюсь. Что он смотрит на меня с любовью и нежностью, и что мне совершенно необязательно прикрываться какими-то масками или изображать из себя очень умную, богатую, недоступную и невероятную девушку. Я могла совершенно спокойно говорить с ним о моем простом детстве и в его глазах я не становилась хуже. Ему все это нравилось. Ему нравилось мое детство, потому что ему нравилась я. Нет, ему не было все равно на те события, что происходили со мной до него. Наоборот он очень интересовался ими и просил меня рассказывать еще и еще. Даже самые глупые ситуации. Никакой неловкости, никакого жеманства. Этот вечер был наполнен приятным смехом, любимой музыкой и чувствами двух влюбленных людей, у которых нет никаких секретов друг от друга, они просто наслаждаются обществом и все. Мы сидели рядом на диване, и он обнимал меня за плечи, а иногда целовал мои волосы. Это было немного странно, но почему-то меня совершенно не смущало.

– Ты живешь здесь один? – вдруг спохватившись, спросила у него я.

– Да, один. Но у меня есть Мотя. Она прекрасна.

– Мотя – это твоя собака?

– Нет, это моя прекрасная женщина!

– Что ты имеешь в виду?

– Она незаменима, она готовит мне, моет посуду и терпит мое ужасное настроение и вредный характер.

– Ты сейчас говоришь про домработницу?

– Ну, можно сказать и так, но мне не нравится это слово. Скорее, она моя помощница. Она помогает мне немного проще жить, она замечательная, и я очень ценю ее. Ты ведь не будешь ее обижать?

– Зачем мне ее обижать? – я с удивлением посмотрела на него.

– Ну, знаешь, некоторые люди считают, что раз человек работает на тебя, а ты платишь ему зарплату, то можно совершенно по-хамски относиться к нему и позволять себе оскорблять его или вымещать свое дурное настроение.

– Андрей, ты серьезно? В моей жизни никогда не было домработниц, скорее я сама была бы домработницей, – чуть не вскричала я.

– Я могу тебя устроить. Знаю одну отличную семью, они как раз ищут. Хочешь, я вышлю им твое резюме? – он усмехнулся.

Я рассмеялась и закивала головой.

– Да-да, конечно, я ведь мечтала об этом всю свою жизнь!

– Завтра придет Мотя, и я тебя с ней познакомлю.

– Ты разве не собираешься везти меня сегодня домой?

– Нет, я забронировал тебя до завтрашнего вечера.

– А где же я буду спать?

– Ну, я могу показать тебе пару достойных мест в этом доме, – он сделал широкий взмах руки, указывая на огромное пространство и второй этаж. – Я что-то забыл показать тебе дом, но просто я совершенно не умею этого делать. Обычно люди сами ходят и смотрят то, что им нужно.

Мы поднялись на второй этаж, и он быстро провел меня по всем комнатам. При этом он ничего не объяснял, просто говорил: «эта комната и эта комната». Но, в общем-то, это было абсолютно не важно. В конце мы зашли в его комнату, и она была очень простой и мужской. Легкий бардак с примесью вытертой пыли и чистых окон. Никаких милых сердцу вещиц или воспоминаний. Только те вещи, которыми он мог легко пользоваться каждый день. Его кровать с совершенно простым, но дорогим покрывалом. Две подушки. На полу зарядка от ноутбука. В комнате не было даже стола, видимо, он ему был не нужен. Никаких домашних тапок, халата или пижамы, он этого не понимал и считал совершенно лишним.

– Каждый день Мотя складывает все эти вещи по местам, а я каждый день их раскладываю в другие места. Она пытается приучить меня к порядку, но я слишком плохой ученик в этом деле, – пояснил мне Андрей.