Я парила!

Я была влюблена в этих людей, испытывала к ним чувство глубокого уважения и восхищалась их силой, целеустремленностью и стойкостью, готова была слушать их лекции и рассказы сутками, я совершенно утонула в восторженном восприятии Арктики и влюбилась в конкретного мужчину.

Чем не самый лучший коктейль чувств и эмоций для сотворения художественных шедевров! А? Вот и я была уверена, что у меня получится грандиозная, офигенно талантливая работа!! А как же!

Нас ждала очередная высадка – на мысе Желания. Прикольное название. Баренц назвал в черт-те каком году шестнадцатого столетия, назвал, правда, по-другому – мыс Желанный, но наши неправильно перевели. А что, мне такое название больше нравится, загадочней как-то, и звучит как приглашение – приходи и желай, загадывай!

Да, так вот. Справка. Ни черта там, на этом мысе, нет, только камни – обрывистый утес, вдающийся в воду, поверх которого тянется плато – растительность практически отсутствует. Была гидрометеорологическая станция. Во время Великой Отечественной войны немецкие подлодки обстреливали ее, а люди, работавшие там, ее обороняли. В наше же время – уже до зубовного скрежета традиционно – ее законсервировали в девяносто седьмом году! Сейчас там только метеостанция и… новое веяние! Госинспекторы Минприроды, которые оборудуют опорный пункт парка «Русская Арктика»! А вот это приятно! Радует, что есть движуха реальная и видно, что Арктикой занялись серьезно и надолго.

Ладно, отвлеклась на информацию.

Как уже стало обычным и никого не удивляло, мою фамилию Краснин произнес в конце списка, необычным стало его прилюдное напоминание мне:

– Шротт, лично для вас повторю правило: одной никуда не отходить, всегда находиться в паре с тем, кто вооружен! Это понятно?

– Понятно, Пал Андреич! – бойко отрапортовала я, шутливо отдавая честь.

Весьма уместное напоминание оказалось. Потому что лихо высадиться на берег с лодок не получилось – по берегу вальяжно расхаживали два белых медведя. По-моему, они собирались устроить битву на выбывание с последующим банкетом победителя и главным призовым блюдом из сородича, а тут – ба! – смотри-ка, сколько людишек набежало, еда сама пришла! И они тут же сплотились и ждали нас у кромки воды. Мужчины долго стреляли в воздух и им под лапы, кричали, махали руками – пугали всячески, и медведи, подумав, нехотя отступили, потрусив в разные стороны.

– Будь всегда возле меня! – строго приказал мне Краснин, как только мы высадились наконец на берег, и постращал: – Если увижу, что отошла больше чем на пять метров, привяжу! Поняла?

Я кивнула, подивившись и такой заботе, и снова здорово – на «ты», как подруге родной, ей-богу!

Но повышенную осторожность соблюдали все. Не очень-то белый медведь этих выстрелов боится, надо сказать, он и погромче звуки слышит – когда сталкиваются и крошатся льдины, превращаясь в торосы, такая канонада стоит, как от пушек! Это мне Зиночкин начальник, тоже зоолог, Михаил Тимофеевич Дудин рассказывал.

Я ходила за Красниным, словно в самом деле привязанная, но это дало мне возможность в непосредственной близости наблюдать, как он работает и обращается с подчиненными – с его аспирантом Витей и коллегой-геофизиком из Москвы Артемом Арбузовым.

Сначала мы все говорили с ребятами, которые здесь пункт устраивают, и сам опорный пункт осмотрели, потом ученые разбрелись по своим исследовательским делам, которые перечислять не стану, ибо их множество.

Наша группка, к примеру, таскала тяжелейшую аппаратуру для замеров такого количества данных и параметров, что и перечислять не возьмусь, тем паче половину их знать не знаю и не понимаю, а если во все вникать подробно, головы не хватит. Поэтому я просто смотрела, снимала, не задавала лишних вопросов, стараясь не отвлекать и не мешаться. Так, для справки – они привозили на лодках, иногда вертолетом, таскали на себе и ставили переносной генератор для небольшой бурильной установки, соответственно, чтобы брать пробы земли. Это когда ввинчиваются в землю такие полые трубки – керны называются – на определенную глубину, и в этих кернах остаются слои почвы, которую в лабораториях исследуют неповрежденными, а потом разрежут на маленькие сантиметровые кусочки, как оладушки правильной формы, и станут изучать всяческими способами. А еще они таскали на себе другие аппараты – ультразвуковые, лазерные и черт знает еще какие, чтобы собирать большой спектр данных. Каторжные работы, честное слово!

Но Краснин каким-то образом при такой полной и плотной занятости умудрялся посматривать и за мной, как чувствовал, где я нахожусь. И вроде весь сконцентрирован и сосредоточен на деле и никуда, кроме приборов, не смотрит, но стоит мне отойти больше чем на оговоренные им пять метров – тут же отрывается, находит меня взглядом и с жестким выражением лица резко машет мне ладонью, требуя вернуться.

И вот тут я призадумалась всерьез. А действительно, вам не кажется чрезмерной такая явная забота, а? Как-то совсем это не говорит о необходимой ответственности начальника экспедиции за даму, навязанную Министерством образования. Немного перебор.

Насколько я заметила, к другим девушкам такого повышенного внимания, даже служебного, господин Краснин не проявлял. Или я напридумывала чего-то лишнего?

Да ладно!

Тут как-то очередной раз Анжела что-то пробурчала мне неучтивое, а Верочка принялась за нее извиняться, или это она меня так успокаивала, ну, миротворцем выступила, одним словом:

– Вы не обижайтесь на нее, Павла, у нас все девицы в Пал Андреича влюблены, кто больше, кто меньше, а у него принцип: на работе никаких личных отношений! Я как-то раз случайно подслушала его разговор с ректором, тот Краснину говорит, мол, женился бы ты, и всем спокойней стало, и у меня бы тут влюбленные студентки черт-те что не вытворяли! А Крас ему отвечает: «Я на науке женат, Алексей Петрович, это единственная жена, которую устраивает моя зарплата, а со студентками и аспирантками никогда дел не имел, и вы об этом прекрасно знаете, и иметь не собираюсь и впредь, мне такая головная боль ни к чему». Да он со всеми женщинами одинаково ведет себя приветливо, но отстраненно.

– Так, может, у него любимая есть, только это никому не известно, – предположила я.

– Может, и есть, – кивнула Верочка и улыбнулась неожиданно. – Только вряд ли. Наши девицы знаете какие, похлеще милиции, уже давно бы все выяснили и проследили бы. А пока слухов таких не было, он считается свободным. Вот Анжела и ревнует к вам, вы же единственная из нас, кого на все высадки берут.

– Это потому, что я считаюсь официальным фотографом экспедиции, – напомнила я.

– Да мы все знаем и понимаем, и Анжела знает, но…


И что же получается? Что меня он как-то особенно выделяет из всех других барышень?

А вот это не очень хорошо! Одно дело – я тут влюбленная, в вечно приподнятом творческом настроении, но это вроде как общее состояние души, и все! Я не собираюсь ничего углублять и никаких расположенностей нежных с его стороны не то что не ожидаю, да просто не хочу и пугаюсь! Нет, хочу и не надо!

Это усложнит все на свете! Да о чем я?! Нет и нет!

Я лично собираюсь тихо себе попребывать во влюбленности и спокойно вернуться домой по окончании экспедиции и более с Павлом Андреевичем Красниным никоим образом не пересекаться, в крайнем случае – только на официальных мероприятиях!


Я лежала ночью на своей корабельной койке и никак не могла заснуть, прокручивая и анализируя события сегодняшнего дня в свете того открытия, что Краснин проявляет ко мне особое внимание, и находя в мелочах и более серьезных делах этому подтверждение. Нет, никаким явным образом – ни словом, ни намеком, ни выражением лица – он этого не выказывал, но точно запал на меня!

Вот к гадалке не ходить!

И что теперь с этим делать? Разумеется, мне как влюбленной в него девушке это приятно и более того, но мне как человеку разумному и имеющему нечто в своей истории это противопоказано категорически!

Пора объяснить, в чем дело. Все дело в Глории.

И сразу же, как только я мысленно произнесла ее имя, передо мной встало ее прекрасное изысканное лицо.


Сказать, что она необыкновенно красива, – это ничего не сказать!

Глория являла собой изысканную, роскошную, элегантную красоту, без какого-либо изъяна – вся от корней волос и заканчивая ноготками на пальцах ног идеально прекрасна.

Это что касается физической стороны ее сущности. Я уже упоминала, что при этом она была не по годам мудра, и некое глубинное понимание мира, людей и жизни только усиливалось в ней с каждым годом.

Вы не представляете, сколько и каких предложений сыпалось на Глорию и на наших родителей начиная с ее двенадцати лет! И сняться в кино – этим отца с мамой доставали чуть ли не каждую неделю всякие помощники режиссеров, и уговаривали, и денег обещали. А стать моделью! Это вообще запредел, телефон раскалялся от навязчивых звонков! Однажды один из руководителей самого известного модельного дома даже специально приходил, чтобы с ней встретиться, и убеждал родителей и саму Глорию, объясняя, что ее красота настолько уникальна, что она станет самой известной и богатой мировой моделью. Она всем отвечала одно и то же:

– Мне это занятие не интересно.

Кстати, на что этот самый важный модельный дядька подошел к ней, долго смотрел ей в глаза и очень весомо произнес:

– Ты станешь великой женщиной, девочка

– Я знаю, – спокойно ответила Глория.

Я тогда не понимала, почему она отказывается, это же фантастика, кому еще из девочек делают такие предложения! Это же мечта любой девушки!

И только спустя много лет я четко поняла! Королева не может изображать чужие жизни и страсти и целоваться с тем, с кем скажут, не может актерствовать, развлекая публику. И демонстрировать, как манекен, одежду, которую после купят богатые люди. Глория несколько раз выступала демонстратором одежды, но по особому приглашению и в роли известной личности, а те наряды, что она демонстрировала, ей с благодарностью подарил дизайнер. Но это случилось через много лет. Вот как она, будучи совсем девчонкой, это почувствовала и поняла, каким чутьем знала, что ей не нужно идти этим путем? Загадка!

Когда ей исполнилось шестнадцать лет, помимо штук двадцати молодых людей и дядек, влюбленных в нее и не дававших прохода, в Глорию безумно влюбился папин начальник. До потери разума! Наш папа тогда еще работал в некой организации, это только через два года, в девяносто восьмом, он стал сам себе хозяин и основал собственное архитектурное бюро. А тогда у них на работе проводили какое-то корпоративное мероприятие, а мы с сестрой зашли за отцом, там ее и увидел его начальник.

Что он только не предлагал отцу, чтобы тот отдал ему в жены Глорию!

На минуточку – мужик глухо женат, имеет трех взрослых детей и на тридцать лет старше Глории. Папа собирался ему морду лица бить и в милицию заявление писать, и неизвестно, до чего бы дошел разгоревшийся скандал, если бы не вмешалась сама Глория.

– Хорошо, – сказала она своим прекрасным певучим бархатистым голосом, – я выйду за вас замуж, но только когда мне исполнится восемнадцать лет. Вы можете эти два года ухаживать за мной, а я посмотрю, достойный ли вы жених для меня. Но никаких интимных отношений до свадьбы у нас с вами не будет. Я останусь девушкой.

Вы думаете, она ждала его положительного ответа или вела переговоры – ничего подобного! Она объявила свою королевскую волю и величественно покинула это собрание.

Она была королева и вела себя соответственно этому званию. Школу она закончила блестяще, но учиться дальше не собиралась. Зачем? У Глории обнаружились врожденные исключительные способности к языкам, она их и не учила, а складывалось такое впечатление, что вспоминала. Английский – единственный язык, который она номинально учила в школе, по сути, владея им уже классе в шестом. Этими способностями и решила ограничиться, не считая нужным получать диплом.

«Жених» же ее из кожи вон лез, доказывая Глории и ее семье, то бишь нам, свою пригодность на роль ее мужа. Сами понимаете, папе доставались лучшие заказы, и командировки за границу, и сотрудничество с европейцами, и гонорары неплохие. Глорию же он засыпал подарками тяжелой ценовой стоимости, водил ее на самые крутые театральные постановки и концерты, знакомил с известными людьми.

Сестрица моя принимала это как должное, где-то даже с некой королевской скукой. К телу своему божественному мужика не подпускала, руками трогать не давала и целовать не дозволяла – в строгости держала жениха-то. А он и бракоразводный процесс затеял, и строить шикарный загородный дом принялся для себя и новой молодой жены…

Но случилось два обстоятельства. Первое – папа взял с собой Глорию в деловую поездку во Францию, между прочим, с благословения «жениха», хотел показать ей страну. И там… на одной из встреч с коллегами-архитекторами Глорию увидел французский же граф, который был инвестором одного из представленных проектов и принимал участие в конференции.