Несколько раз ученые-океанографы уже спускались в нем и обследовали прибрежные воды тех островов, на которые производилась высадка групп, пока судно стояло на рейде. Поэтому мне пока это событие видеть не довелось. И вот теперь по плану экспедиции будет произведено два глубоководных погружения с целью изучения морского дна в этом районе – в более глубоком месте и там, где дно поднимается выше.

И догадайтесь, кто впереди планеты всей? Правильно – доцент Краснин, и жнец, и швец, и на дуде игрец! Отправляется с группой проводить глубоководное бурение и брать образцы почв!

Провожать батискаф и его команду вышли все участники экспедиции и свободные от вахты члены экипажа. Веселое получилось провожание – все почему-то были в приподнятом настроении, смеялись, давали шутливые советы, хлопали ободряюще экипаж по плечам. Я же, отсняв это «прощание славянки» с разных точек и во всех возможных вариантах, пробралась через народ к Краснину и скромной просительницей задала вопрос:

– Пал Андреич, а у вас там не найдется место для камеры?

– Хотите с нами? – усмехнулся он.

– Хочу, – честно ответила я и вздохнула страдалицей, – но знаю, что не возьмете, возьмите хоть камеру, сделайте несколько снимков, а? Я покажу как.

– Ладно, – согласился от широты душевной Краснин, – давайте вашу драгоценность. Только предупреждаю, там может быть совершенно нулевая видимость от поднимающегося грунта. Но что смогу – сниму.

– Спасибо! – От чувств я чуть было не кинулась ему на шею, вовремя спохватилась и начала быстрый, короткий инструктаж.

Батискаф мы проводили, я отсняла погружение, команду, поддерживающую связь, и видеонаблюдение на палубе и отправилась честно обедать – плавать им предстоит несколько часов. А работы у меня непочатый край, как лаборантской, так и моей родной и любимой. Подняли их ближе к ночи, эту процедуру я тоже запечатлела во всех подробностях. Кадры, которые сделал Краснин, особого восхищения у меня не вызвали – ну грунт, ну вот бур устанавливают, а потом уж пыль морская поднялась. Больше я ему камеру не вручала, когда на следующее утро они повторили спуск, но уже в другом месте, куда перешел за ночь наш корабль.

А на следующий день после их вторичного погружения происходило торжество, которого давно ждали и, как я только сейчас выяснила, к которому давно готовились!

День рождения Олега Александровича Трофимова, в честь чего этот день объявили полувыходным и вечером планировался торжественный банкет с разрешенным принятием внутрь небольших доз алкоголя и концертом в исполнении некоторых членов нашей группы. А я вот не знала, а они, оказывается, уже давно все запланировали, и будет что-то вроде капустника с розыгрышами всяких сценок, песнями с переделанным текстом и даже костюмами.

Так что работка мне предстояла… как у корпоративного фотографа. Чего я не делала никогда! Ну, все бывает первый раз! Я вот, положим, никогда не путешествовала по Арктике и не влюблялась до головокружения и тайных страстей!

Народ веселился от души! По-банкетному сдвинули столы, повара наши, то есть коки по-морскому, расстарались, даже торт большой торжественный испекли, а уж вкусностей всяческих наготовили – и говорить нечего! А в театральных сценках и выступлениях принимала участие половина коллектива, и такое они там вытворяли! И костюмированные пародии на сослуживцев Трофимова, и всяческие сценки из их рабочих моментов, и целые оды в стихах, и песни под гитару, да с огоньком, я бы сказала: с перчинкой, ибо народ, знавший, о чем идет речь, ухохатывался за столами до слез и икоты.

Им всем было совершенно не до меня и телевизионщиков, и мы с ребятами дружно снимали, пользуясь таким моментом и возможностью поймать настоящие, неподдельные, честные эмоции и выразительные лица. Так как мы были совершенно не в теме их рабочих моментов, интриг и не знали тех личностей, которых пародировали ребята, то и на действие практически не отвлекались.

– Павла, сядь, отдохни и поешь что-нибудь, – услышала я горячий голос в ухо, старавшийся перебить гремевшую музыку на сцене. – Ты уже два часа подряд снимаешь без остановки.

От неожиданности такой заботы, проявленной не кем иным, как господином Красниным, я, по-моему, аж рот открыла, уставившись удивленно на него.

– Так, все! – строго заявил он, увидев мое выражение лица, взял меня жестко за локоть и повел к столу. – Считай это приказом!

И он усадил меня рядом с собой и принялся наполнять мою тарелку разными блюдами, причем я заметила, что про мое вегетарианство он помнил и ничего мясного или рыбного мне не положил. Поставил передо мной наполненную с горкой тарелку и снова повторил громкое обращение в ухо, перекрывающее гремящее выступление на сцене:

– Что будешь пить?

– Воду негазированную, – тоже воспользовалась его приемом с ухом для ответа я.

– А вино или что-то покрепче?

– Нет! – И прокричала пояснение: – Я не люблю вкус спиртного. Вообще не пью, мне не нравится.

– Повезло! – усмехнулся Краснин.

– А ты закладываешь? – поддержав вопрос известным жестом, обозначающим «за воротник», спросила я.

– Нет, но в редких случаях могу выпить, под настроение или праздник. А так тоже не люблю, мне это думать мешает.

Мы переговаривались, как люди на больших и громких мероприятиях, – наклонялись к уху партнера по диалогу, громко в него кричали фразу, отстранялись и рассматривали выражение его лица, как бы убеждаясь, что он понял, и надеясь увидеть его живую реакцию на сказанное, затем другой проделывал то же самое.

Вот еще и поэтому я не люблю шумные застолья!

Тут возник небольшой перерыв в постановке, выступающие вернулись на свои места за столами, чем тут же воспользовался следующий тостующий, призывая вновь поднять бокалы, что все и сделали, и я обратила внимание, что у Краснина в бокале сок.

– Сегодня не твой выпивонный день? – спросила я, снова наклоняясь к его уху.

– Ну кто-то же должен нести за все это ответственность и следить за порядком.

– Краснин, а не слишком ли ты положительный герой? По-моему, это даже где-то перебор, – усмехнулась я.

– Я тебе как-то уже говорил: ты просто не знаешь моих недостатков и темных сторон натуры.

Я уже было собралась с удовольствием попикироваться словами, поиграть фразами-намеками, но меня прервали на самом интересном месте, причем самым действенным образом. Оказывается, объявили танцы, и так как столы уже стояли буквой «П», ничего передвигать не пришлось, и на танец уже торжественно пригласила Трофимова его бывшая ученица. Они шагнули в центр зала и закружились в вальсе.

А ко мне подошел сам капитан, одетый в парадную форму, и весьма галантно пригласил быть второй танцующей парой. Не откажешь же! Даже если мне гораздо интересней играть в словесную игру с доцентом Красниным.

Капитан прекрасно танцевал и замечательно вел даму, то есть меня, я получала настоящее удовольствие, и мы исполняли настоящий классический вальс.

Я умею танцевать. Не балерина, разумеется, но несколько лет, подростком, я училась бальным танцам, это мама настояла, а Глория поддержала идею. Мне нравилось. И когда случается редкая возможность встать в пару с действительно хорошим танцором, каким, удивив меня, оказался наш капитан, – это настоящее большое удовольствие.

Мы с ним так увлеклись, что и не заметили, как другие пары остановились, отошли с площадки, освобождая нам место, и просто смотрели наш танец. А когда мы завершили его с последним аккордом, неожиданно раздались аплодисменты и кто-то выкрикнул:

– А танго слабо?

– Павла, вы танцуете танго? – спросил меня капитан.

– Да, и его тоже, могу и румбу, и пасодобль, и самбу, – усмехнулась я.

– Ну что, – уточнил он, и у него в глазах запрыгали чертенята, – дадим танго?

– Легко! – поддержала я инициативу.

Кто-то уже нашел соответствующую музыку, мы вышли на середину площадки, встали в начальную позицию, глядя друг другу в глаза… и понеслись в горячем, обжигающем танце. Я летала по танцполу и думала, как бы эротично и страстно получился бы этот танец у нас с Красниным!

В последнем движении я выгнулась назад, немного не достав головой до пола и закинув свою ногу на ногу партнера, поддерживаемая сильной рукой капитана за талию.

Мы сорвали овации!

Народ хлопал, кричал «Браво!» и просил бисировать. Мы сделали классический поклон с переходом партнерши с одной руки на другую партнера и с ее глубоким приседанием на одно колено. Бисировать отказались, так как праздник сегодня не наш, а Трофимова.

Он и поспешил этим обстоятельством воспользоваться и тут же пригласил меня на следующий танец. Увы, Олег Александрович танцором не был, но вполне живо перемещался по площадке, при этом не переставая говорить обо всем – о неожиданном таком прекрасном празднике, который ему устроили, о том, что сам бог, а не министерство какое-то послало им меня, о том, что я необыкновенно талантливый фотограф и он надеется получить фантастический отчет об экспедиции в фотографиях, и знает, сколько стоит моя работа, и от этого она становится вообще бесценной… и еще что-то говорил, я уже и не слушала.

Гости немного отдыхали перед следующим театральным выступлением и ожидаемым тортом после него, и, как обычно в таких случаях, при паузах, возникающих за столом, все разбились на болтающие группки, кто-то покурить вышел, тоже компаниями, кто-то в туалетные комнаты отлучился – обычное течение банкета.

Вот рабочий завода, скажем, или водитель автобуса за праздничным столом, приняв пару рюмочек, в такие вот перерывчики о чем говорят? О политике, ругают правительство и дают советы, как правильно руководить страной, о женщинах, сплетничают о знакомых и друзьях, о футболе. Но они же никогда не говорят о своих станках и автобусах и не несут работу на дом. А наши ученые, выпив-то по граммульке, и в застольный праздник говорят только о науке! Они свои станки и в пир, и в мир, и в добры люди тащат. Они вообще без своей науки не живут!

Поэтому я подсела к ребятам-телевизионщикам, и мы с ними о нашем профессиональном поболтали – кто что отснял, кто какие удачные кадры словил, когда они думают показывать их в эфире, а я на выставке и в альбомах, планами поделились.

И тут объявили продолжение выступления, курильщики, выходившие на палубу, быстренько вернулись, и посещавшие туалетные комнаты подтянулись, все принялись рассаживаться за столами, я тоже пересела на прежнее место, но Краснина рядом не обнаружила, а нашла его взглядом стоящим возле Трофимова и о чем-то с ним беседующим.

Свет в зале, как в театре, постепенно притушили до еле теплящегося, оставляя ярко освещенной только сцену, на которую уже выходили выступающие, и в этот момент, обдавая мое ухо горячим дыханием, Павел Андреевич, оказавшийся сзади моего стула, наклонившись ко мне, прошептал:

– Идем со мной! – и нежненько подхватил меня под локоток, помогая подняться.

Нет, я встала без споров и шумных выступлений, я даже проглотила, чуть не подавившись, естественный вопрос «Куда?» и сопутствующий вопрос «Зачем?».

Но уже динамики разносили громкие голоса выступавших, зрители отвечали взрывами смеха и аплодисментами, а мы, не замеченные никем, вышли на палубу через дверь, которая находилась прямо за нашими местами за столом.

– Теперь можно спросить? – притормозила я и слегка «наехала».

– Потом обо всем спросишь, – взял мою ладонь в свою руку Краснин и куда-то меня потащил за собой. – Идем.

Через эту палубу мы обогнули кают-компанию, вышли к центральному входу в нее, свернули на лестницу, вернее трап, так это на кораблях называется. По трапу спустились на этаж ниже к жилым каютам, миновали коридор и вошли в одну из них. И только теперь я поняла, что мы оказались в каюте, которую занимал Краснин с Трофимовым.

Уже половина экспедиции позади, а я и не знала, где находится каюта наших руководителей, и ни разу тут не была.

Он пропустил меня вперед, вошел следом, закрыл за собой и защелкнул дверь, а я успела немного осмотреться. Да, хорошо быть руководителем и начальником! По крайней мере, каюту тебе отведут куда как комфортней тех, что занимают простые члены группы, – на двух человек, и койки шире и удобней, и иллюминатор больше, и письменный стол, и уют и удобство тоже, и главное – есть небольшое отделение с ванной и туалетом. Но это я вредничаю, на самом деле. После высадки групп наших ученых, которые остались на островах проводить свое исследование, наша каюта вполне могла расселиться по двухместным, но отчего-то никто из нас и не подумал пока этого делать, может, оттого, что мы там практически не бываем, только спим.

Это я нервничаю, поэтому и отвлекаюсь на глупости, может, спросить его…

– Ты очень здорово танцуешь и великолепно двигаешься, – сказал Краснин, не делая никаких движений в мою сторону, даже ладони в карманы брюк засунул.

– Ты для этого привел меня сюда, сделать комплимент? – Немного язвительности еще никому не помешало, особенно в такой ситуации, вот я и прятала нервозность за вопросом.