Все это прекрасно, и можно быть совершенно спокойной – мой ребенок остается в надежных любящих руках. Но ведь без меня! А я без него! И я просто не представляю, как я смогу пережить такое долгое расставание с ним! Не представляю!

Может, все-таки отказаться и наплевать на эту экспедицию? Ну хоть один раз в жизни, да бог с ней, с моей затеей, а?


На следующее утро ровно в девять я стояла у дверей кабинета доцента Краснина Павла Андреевича совершенно спокойная, как полный божий штиль после страшной бури.

– Доброе утро, – энергично поздоровался Краснин, выходя из-за угла коридора и увидев меня.

– Доброе, Павел Андреевич, – вторила я ему, сохранив деловитость настроения.

Он отпер два дверных замка – электронный и механический, распахнул дверь, жестом пригласил меня войти и, пропустив даму вперед, зашел следом и расширил степень своего гостеприимства:

– Присаживайтесь, Павла Александровна.

Мы повторили вчерашнюю процедуру – я в посетительское кресло, он в свое хозяйское, и, взяв в руки сверху левой стопки деловых бумаг папочку с моими документами, которую я вчера оставила ему для изучения, Краснин без проволочек и лишних «марлезонов» огласил свое решение:

– Вы будете зачислены в состав экспедиции в качестве одного из лаборантов, если не позднее завтрашнего дня представите документы о своем образовании и имеющиеся у вас допуски. Заниматься фотографией вы сможете только в свободное от работы и ваших обязанностей время. Такой расклад вас устроит?

– Вполне, Павел Андреевич, – уверила я, не удержавшись, разулыбалась и поинтересовалась: – И кто принял окончательное решение по моей кандидатуре?

– Вообще-то я, но Олег Александрович и руководитель ВАЭ с внесенным вами предложением «и вашим и нашим, и споем и спляшем» были солидарны, да и кураторы экспедиции вполне согласны с такой заменой в составе.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Да за что? – усмехнулся Краснин и откинулся на спинку кресла. – Вы вообще понимаете, на что так настойчиво и с большим упорством подписались, Павла Александровна? Вам предстоит много работы, и не только лаборантской, традиционно у нас младший научный состав выполняет множество дел и поручений. А как вы переносите качку? У вас нет морской болезни? А холод и постоянный ветер? А проживание в маленькой каюте вчетвером и полная невозможность уединения? И еще масса «сюрпризов» такого же порядка, с которыми вам придется сталкиваться. Вы уверены, что готовы к этому?

– Ничего, Пал Андреич, я потерплю, – уверила я, не испугавшись предупреждения.

– Посмотрим, – прозвучало в его голосе нечто туманное, но очевидно предвещающее грядущие неприятности. Поменяв позу, Краснин облокотился о стол, взял папку с моими документами, пролистал ее и задал следующий вопрос: – У вас маленький ребенок, вам есть на кого его оставить? Как только мы отойдем от причала, будет поздно передумывать, и если вы станете постоянно беспокоиться о ребенке, это может отразиться на вашей работе, и не только на ней. Есть еще и такая вещь, как психологическая атмосфера в коллективе, который замкнут на продолжительное время в одном пространстве. И ваше настроение вполне может передаться участникам экспедиции и сказаться на общей работе.

– Мой ребенок в полной безопасности и находится с родными людьми, так что мне беспокоиться не о чем. Разумеется, я буду ужасно по нему скучать, но на работе это не отразится, обещаю вам. И перестаньте меня пугать и стращать, Павел Андреевич, решение уже принято и мной и вами, осталось только воплотить его в жизнь.

– Ну, идите, воплощайте, – не самым довольным тоном напутствовал он, протягивая мне папку с моими документами и еще какой-то лист. – Сейчас вы пойдете в координационный штаб экспедиции, вот здесь все написано: куда и к кому, они уже в курсе про замену Вилковой на вас. Возьмете расписание подготовительных мероприятий, они вам объяснят, где, что и когда будет происходить. – И попрощался, тоже без особой радости в голосе: – Ну что ж, удачи вам, госпожа Шротт.

– И вам того же, – не удержалась я от легкой формы ерничества.


Следующие десять дней превратились для меня в сплошное, непрекращающееся действие, в котором стремительно неслись дела, обязанности, люди, города-вокзалы, и мне казалось, что этой карусели нет конца.

Несколько раз я смоталась в Москву в перерывах между бесконечными многочасовыми инструктажами по технике безопасности, учениями по той же безопасности, сдачами каких-то нормативов. И это еще не все! Общий стол со всеми участниками экспедиции, подробные инструкции по маршруту и задачам, в конце мероприятия меня представили как нового члена экспедиции.

Вас не сильно удивит, что некоторые участницы предстоящего морского тура, из состава младших научных сотрудников, не очень-то мне обрадовались.

Ну что ж, посмотрим, как там дальше пойдет. Даже интересно!

А пока… снова какие-то занятия и инструктажи. Я приходила в гостиницу поздно вечером, валилась в кровать и засыпала в момент, просыпалась по будильнику, и мне казалось, что все еще продолжается вчерашний и позавчерашний день и никак не может закончиться. И я тащилась в душ, где пыталась проснуться и понять, какое сегодня число, и вспомнить, какое расписание предстоит.

Но все имеет свойство рано или поздно заканчиваться, даже бесконечные инструктажи и занятия. Я получила комплект спецодежды, состоящий из лыжного костюма, то есть комбинезона и куртки ярко-алого цвета с небольшими серыми вставками для красоты, и упаковку всяких дополнительных вещей.

А вы знали, что уже много лет верхняя одежда, а также надувные и спасательные лодки для путешествий за Полярным кругом обязательно должны быть красного цвета? Ведь он имеет самую большую длину волны – это я от наших ученых уже понабралась за последние дни плотного общения, – а по-простому – потому что он самый заметный на черно-серо-белом фоне полярных просторов и виден издалека. Ах да, еще приемлемы неестественные цвета типа «вырви глаз», ну, такие ядовито-яркие.

Когда я увидела судно, на котором нам предстояло отправиться в плавание, то испытала нечто близкое к потрясению!

Нет, разумеется, как человек современный и крайне любопытный, я посмотрела в Интернете информацию про это судно, и прочла его биографию, и порадовалась и подивилась современной оснащенности научной аппаратурой последнего поколения. Но с параметрами кораблика как-то не ознакомилась, неосмотрительно пройдя мимо этого факта. Мысленно корабль представлялся мне таким миленьким, небольшим, уютным и почему-то пузатым суденышком, красненького цвета, с длинными антеннами спутниковой связи, гордо устремленными ввысь, как реи над старинным парусником.

Но когда я увидела огромное, мощное, гордое, строгое и красивое современное судно с белыми палубными надстройками, напоминающими высотный дом, выстроенный прямо посередине корабля, то так и застыла на причале, запрокинув голову вверх и рассматривая его с большим удивлением и еще большим почтением, так впечатлилась!

– Вижу, вы по достоинству оценили наше судно? – услышала я справа чей-то веселый голос.

Краснин. Я практически не видела его эти последние десять дней. Пару раз он выступал на общем собрании коллектива, несколько раз я встречала его в коридорах и мельком на организационных занятиях – весь в делах, весь в делах, аки пчела!

Ну вот, не могу удержаться! Все-то я мысленно язвлю в его адрес. Как-то это не совсем нормально.

– Да, Пал Андреич, – дружески поделилась я впечатлениями, – оценила и даже опешила немного от такой красоты.

– Да, кораблик у нас что надо, – порадовался он моим непосредственным эмоциям и тоже очень по-дружески предложил: – Ну что, идем, поднимемся на борт нашего временного дома?

– Идемте, – вздохнула я, словно нырять куда собралась.

– Давайте я вам помогу, – предложил он, забирая у меня сумку с ноутбуком, и поинтересовался: – Почему вы не отправили со всеми своими вещами на борт?

– Отправила. Но аппаратуру и компьютер я всегда ношу сама, это мои средства производства, и притом весьма хрупкие и ценные.

– И весьма тяжелые, – дополнил он, снял у меня с плеча и перевесил на свое кофр с камерой.

Тяжелые – это он правильно заметил. И хорошо так тяжелые – два больших кофра с двумя камерами и оптикой и ноутбук. Не розовенькая книжонка со стразиками для электронной почточки и контактов и картиночек в инете, а серьезный агрегат последней модификации, у меня там стоит профессиональное графическое программное обеспечение, трехмерные редакторы и еще парочка непростых программ, так что только такой монстрик и может потянуть. И отношение у меня к нему столь же серьезное и с нужным почтением и уважухой, и зову я его Ричардом. Он, понятное дело, сам-то не очень много весит, но в портфеле вместе с ним я ношу и другие гаджеты, планшет, например, да еще несколько аккумуляторов, шнуры, много дисков разного назначения, флешки – в общей массе набирается весьма чувствительно.

Каюта, в которую меня определили, находилась в нижнем отсеке корабля, но, снова удивив меня, была вполне симпатичной, уютной и даже комфортной для предлагаемых условий. По аналогии с купе в поезде в ней располагались четыре койки – две внизу, две наверху, но были они куда как шире и длинней, чем их железнодорожные сестрицы. Да и просторней в каюте намного, нечего и сравнивать.

В широком проходе между койками, под внушительным иллюминатором, большой удобный столик с откидным механизмом, четыре складных стула возле него, вешалки для верхней одежды и полки для обуви по обеим сторонам от двери, за ними два одежных шкафчика, справа за ними небольшой столик и зеркало на стене над ним, слева двойная секция ящиков, что-то вроде двухэтажной тумбочки. Над входом под потолком и над верхними койками небольшие открытые антресоли – вот и вся обстановка. Душевые установки, несколько туалетных кабинок и умывальники общие, по коридору через две каюты от нашей. Правда, вполне современные, прекрасно оборудованные и удобные. Кажется, Краснин предупреждал про трудные условия и отсутствие уединения. Ну и вот, пожалуйста. Да, не отель «пять звезд».

Позже я узнала, что большинство кают на этом современном судне составляют вполне комфортные номера на двух человек, с двумя нижними полками, письменным столом и небольшими ванно-туалетными отделениями, а четырехместных всего две. Их редко используют, только когда, как в нашем случае, пассажиров больше, чем обычно, но это потому, что несколько групп ученых высадятся, чтобы остаться на островах работать. Меня, по всей видимости, засунули в одну из этих кают в виде наглядного нравоучения за излишнюю настойчивость, ну и немного «фи» в сторону моих знакомых из Минобразования. Так есть за что, скажу я вам!

А может, и без всякого подтекста – людей-то действительно набралось много, а я в последний момент нарисовалась, вся такая фифа столичная с претензией.

Нашу же каюту мне выпало делить с молодым ученым зоологом, кандидатом наук Зинаидой Мишиной, тоже москвичкой из МГУ, мы с ней уже познакомились и даже успели понять, что понравились друг другу. Еще с нами будет проживать Верочка с красивой фамилией Осенняя, очень милая и немного застенчивая девочка, она геолог, аспирант и прошла непростой конкурс, чтобы попасть в эту экспедицию в качестве младшего научного сотрудника. Ну и девушка Анжела Куренская, четвертая квартирантка этого барака. Студентка пятого курса, тоже конкурс осилила, как и Верочка, но по специальности геофизик, одна из лучших учениц Краснина.

И звезда, не облетишь! С большой претензией, норовом, замашками королевишны, ну, и ра-зу-ме-ет-ся! – с заявкой на особое внимание, желательно близкое и исключительное во всех отношениях, Павла Андреевича к своей прекрасной персоне. Как сказал Свирид Голохвастов из пьесы «За двумя зайцами»: «Какая Галя не захочет вояж со мною иметь?»

Ото ж! Чую, нам с этой Анжелой еще тот вояж предстоит. Ну, не будем нагнетать раньше времени.


Уже на следующий день прямым и неплановым экспериментальным путем выяснилось, что я обладаю великолепным вестибулярным аппаратом, позволяющим всерьез задуматься о карьере космонавта, и полным отсутствием морской болезни.

Штормило, знаете ли.

Как только мы вышли из Белого моря и обогнули мыс Канин Нос, началась, как говорят моряки, болтанка: это когда не огромные волны и ураган, а ветер, задувающий в разных направлениях и гонящий небольшую волну с разных сторон, которая сильно раскачивает судно. Господа ученые дружными рядами полегли по койкам с тяжелыми приступами слабости и тошноты. Медики тут же раздали всем препараты от морской болезни, но никто из страдальцев так и не рискнул подняться и уж тем более принимать какую бы то ни было еду.

Болтать начало перед рассветом, и, проснувшись утром и встав с постели, я немного удивилась, что не приходится сталкиваться и тесниться с соседками, но, отметив сей факт, не придала ему особого значения. Заметила только, когда умывалась, что качает больше вчерашнего и умываться неудобно, приходится держаться одной рукой и стараться балансировать на ногах. Но я справилась без особых затруднений и, вернувшись в каюту, по-утреннему живенько поинтересовалась у девушек: