- А ты еще куда собралась? - Семен приподнял бровь, извлекая из бара бутылку водки.

- Домой.

Бровь поднялась выше. Семен окинул взглядом комнату, и только тогда обнаружил стоящие в углу чемоданы.

- Не густо, - прокомментировал мужчина, махнув полной рюмкой в сторону Наташкиного имущества. - Могла бы больше поиметь... - поморщился, осушив стопку до дна. Наташа сглотнула. Встала с дивана, вытирая вспотевшие ладони о штаны.

- А я не к этому стремилась, Семён.

- Да, ну? А к чему же тогда, позволь полюбопытствовать? Заморочилась так. Целый маскарад устроила. В котором мне, наверное, роль клоуна была отведена? Наташа опустила взгляд и прошептала:

- А я без маскарада к тебе даже на шаг ближе подступиться не могла. Ты только так женщину видишь... В обертке.

Нерв на щеке Семена дернулся, выдавая его смятение. Вторая порция водки отправилась в рот. Это он на светских мероприятиях коньяк в руках грел. А дома... пиво или водка. По-плебейски. Не понимал он вкуса изысканных напитков.

- И что я должен вынести из твоих слов? Наташа пожала плечами. Закусила губу.

- Я в тебя влюбилась, как дура последняя. С первого взгляда... Ты и не помнишь, наверное, нашей встречи, а я никогда не забуду... Я тогда второй курс оканчивала, и подыскивала фирму, в которой могла бы пройти практику. Тяжелое это было дело. Без связей. Никто со студентами дело иметь не хотел. Тогда меня Людка Верник выручила. Одногруппница. Ее мать у тебя в то время в главбухах была - договорилась. И вот я пришла в первый раз... Помнишь, у вас еще тогда маленький офис был на Озерной? Ты куда-то опаздывал, а у тебя, как на грех, колесо спустило. Ругался ты тогда - мама дорогая... - рассмеялась Наташа, - у меня даже папка с документами выпала. Видимо, от шока. А ты наклонился и, все так же матерясь, помог мне те бумажки собрать... Лето стояло. Жара адская... А я как будто застыла... Вот...

- Не помню ни черта, - буркнул Семен, закусывая третью рюмку лимоном.

- Ага... Не помнишь... Ну... ладно, пойду я, наверное... Пора! Наташка подхватила чемоданы и покатила их к двери.

- Я так и не понял, к чему был весь этот маскарад.

Девушка остановилась посреди комнаты. И, не поворачивая головы, прошептала:

- Говорю же: по-другому ты меня не замечал. Я столько лет пыталась... - Наташка неопределенно взмахнула рукой и, собрав волю в кулак, пошла дальше. Притормозила у входа в квартиру, сглотнула болезненный комок, застрявший в горле, пошарила в кармане куртки, в поисках ключей, которые нужно было вернуть. Руки дрожали, отчего ключи на связке противно позвякивали. Отчаянным жестом Наташа бухнула их на полку. Прикрыла глаза, навсегда прощаясь и с этим совершенно удивительным местом, и с мужчиной, которого так и не сумела завоевать.

- Мне понравился твой проект. Даже не догадывался, что ты дизайнер интерьеров. Думал, ты по шмоткам... Ну, знаешь, как модно сейчас.

- Нет, я люблю работать с пространством...

- Ты и здесь все к хе*ам переделала...

- Тебе не нравится? - прошептала, так и не повернувшись.

- Почему же. Я бы так в жизни не смог. Нет вкуса, знаешь ли... На зоне такому не учат. Ты ж, наверное, и не знаешь, откуда я вылез?

- О тебе, Семен, я знаю все.

Очень странный разговор. Будто он с её спиной беседует. А у Наташи просто сил не было лицом повернуться. И желания, чтобы он увидел слезы, которые уже не получалось сдержать.

- И что... тебя никак не оттолкнуло, с бывшим зеком... тра*аться?

- Знаешь... А я не тра*алась никогда... Любовью занималась, да... И когда это происходило, то меньше всего меня волновало, сидел ты когда-нибудь, или нет.

Выпад Семёна разозлил Наташу, дал ей импульс к тому, чтобы, собрав остатки гордости, открыть входную дверь. Но тут же какая-то неведомая сила отбросила девушку в сторону. Она вскинула потрясенный взгляд. И застыла, как кролик перед удавом...

- Ты никуда не пойдешь, - тихо, раздельно, чуть ли не по слогам, прошипел Семен. - Ну, чего застыла?

- Ты что... ты...

- Я-я... Давай, снимай свою куртку. Устраиваешь здесь!

- Я? Устраиваю?!

- Ну, не я же! Сырники ты мне жарила?

Наташа хлопнула глазами, не совсем понимая, в какой момент потеряла нить разговора. При чем здесь сырники?!

- Я...

- Вот и давай, топай, чего-нибудь пожрать сообрази. Мне силы потом понадобятся...

- Какие силы? Для чего? - чуть не плача, переспросила девушка.

- Дурь из тебя вытра*ивать, Наташка. Чтобы хе*ня всякая в твою башку не лезла. Уйдет она... Это надо такое придумать!

- Уйду. И не остановишь! Я на роль безмолвной любовницы больше не согласна. Мне двадцать шесть. Мне, может, рожать пора... И вообще... Я любить хочу... - не сдержалась, всхлипнула.

- Нет, вы посмотрите на неё! А тебе кто рожать не дает?! Да хоть десяток... Милости прошу. Хоть сейчас.

- Сейчас не получится. Для этого забеременеть надо. И девять месяцев подождать...

Взгляд Семена потяжелел, наполнился чем-то темным, примитивным. Наташа невольно сделала шаг назад. И тем самым его еще сильнее раззадорила.

- Сема...

- Молчи...

Он подошел вплотную к девушке, оттеснив ту к стене, дернул молнию у нее на куртке. Свободной рукой намотал длинные волосы на широкое запястье, привлекая Наташу к себе. Провел носом по точеной, идеальной скуле. Замер, вдыхая её нежный, тонкий аромат. Прикрыл глаза, скомандовав:

- Скажи...

Наташу потряхивало. Эмоциональные качели последних дней кого хочешь доконают, что уж говорить про нее?

- Я не понимаю...

- Скажи... - настаивал мужчина, вжимаясь в нее все сильнее.

- Я люблю тебя... - шепнула несмело. Коснулась нежно его лысой глупой башки, не в силах поверить... не в силах поверить...

- Еще...

- Я люблю тебя. Очень. Очень сильно люблю.

Семен слетел с катушек. Правда... Налетел на нее без тормозов совершенно. Стащил одежду, абсолютно себя не контролируя, повалил на пол. Ворвался жадно, без подготовки... Замер на мгновение:

- Никаких таблеток больше, - сказал, как отрезал. И медленно, тягуче-нежно, будто бы извиняясь за свое поспешное проникновение, качнулся в ней.

- Моя... - шептал в такт собственным движениям. - Моя...

Наташа взорвалась, разлетелась на атомы. Никогда не было так. Даже с ним. Потому что впервые почувствовала, как сильно ему нужна. Впервые он дал почувствовать свою нужду, впервые настолько открылся...

- Ну, и чего плачешь? - озабоченно поинтересовался Семен, когда все было кончено.

- От счастья... Я ведь уже и не надеялась ни на что. А тут еще этот проект... И нужно было во всем сознаваться...

- А если бы не проект, так бы меня и водила за нос?

Наташа привстала, смущенно заглядывая в родные глаза. Семен вроде бы не сердился...

- Нет. Я бы больше не смогла так жить. Это так тяжело - быть с тобой и... не быть. Я люблю тебя и... - Наташа хотела еще что-то сказать, но с удивлением осеклась. Последние её слова подействовали на Семёна весьма своеобразно. Она опустила взгляд вниз, закусила губу и медленно подняла ресницы.

- Ой...

Семен рассмеялся. Несмотря на обуревающее желание, просто не смог сдержаться. Перетащил Наташу на диван, навис сверху, опираясь на вытянутые руки. Так же резко, как начался, смех оборвался. И кое-что другое бухнуло в голову.

- Изменишь - убью.

Наташа взгляд выдержала. Кивнула светленькой головешкой и прошептала, серьезно глядя в его глаза:

- Договорились. Тебя это тоже касается.

- Собственница, значит? - хмыкнул Семен, заходя на второй круг.

- Даже не представляешь, какая... - выдохнула Наташка.

- Моя девочка... Моя.

Глава 31

Ты уверена, что для предложения руки и сердца достаточно торта?

Кира улыбнулась. Кирилл был очень взволнован. Пожалуй, она его еще не видела таким. Тем интересней было посмотреть.

- Абсолютно точно - достаточно. Если бы мама была жива - ты мог бы купить цветы. А так... Обойдемся тортом.

- Как думаешь, твой отец не будет против?

Кира замерла с занесенной над головой расческой:

- Против? Да ты что? Ты ему понравишься... Абсолютно точно.

- Мне бы твою уверенность... - вздохнул Кирилл, разглаживая несуществующие складки на брюках.

- Эй... Ты сам захотел попросить моей руки по всем правилам. Если передумал - никаких проблем. В конце концов, мы живем в двадцать первом веке. Родительское благословение нынче не такая уж и необходимость.

- Нет! - качнул головой Кирилл. - С отцом поговорить - святое дело.

- А раз так, то надевай рубашку, потому что лично я уже почти готова!

Кира чмокнула любимого в уголок губ и тут же быстренько отступила. Дабы не искушать. Кирилл её маневр разгадал, улыбнулся во весь рот, вызывая её ответную улыбку.

- Ты хоть его предупредила? Или, как снег на голову упадем?

- Сказала, что приду не одна, а с сюрпризом. Он, кстати, тоже о чем-то хотел со мной поговорить. Можно сказать - одним выстрелом убьем двух зайцев.

- Интересно, о чем...

- Понятия не имею. Знаешь, я нарадоваться не могу, что у нас в принципе появилась такая возможность - разговаривать. Он ведь, когда пил... А, ну его! Даже вспоминать не хочу.

- Вот и правильно! Главное, что все уже позади.

- Да. А впереди только счастье! - уверенно кивнула головой девушка.

- Только счастье! - подтвердил Кирилл. Схватил с полки огромный вязаный шарф и намотал Кире на шею. - Там холодно сегодня. Первый снег! - пояснил свои действия.

- Так мы ведь на машине...

- А вдруг прогуляться захочется? - не сдавался мужчина. - Ну, что, пойдем?

- Угу.

Отец их встречал непривычно взволнованным. Кира невольно напряглась:

- У тебя что-то случилось, пап?

Тот дернул ворот рубашки, неуверенно провел рукой по рано поседевшим волосам.

- Да вы проходите... Не на пороге ведь...

- Угу... Пап, вы уже мельком виделись... Это мой Кирилл.

- Очень приятно. Эдуард Савич.

- Взаимно.

Мужчины обменялись рукопожатиями под напряженным взглядом девушки.

- Ух, ты, папа! Да тут целый пир... Ну, ты и молодец! - похвалила родителя Кира, заглянув в гостиную. Отец откашлялся, дернул кадыком:

- Это Фира расстаралась... Она, вообще, очень вкусно готовит. Да ты садись, Кирочка. И вы, Кирилл... Что же мы стоим, в ногах правды нет! Кира послушно присела, приподняв в немом вопросе брови:

- И где же она?

- У Фиры кое-какие дела... Кира, я должен тебе сказать нечто важное. Ты только не сердись, пожалуйста. И пойми меня правильно... Подрагивающими руками девушка схватила графин с клюквенным морсом.

- Если ты хотел меня напугать, то у тебя получилось!

- Нет-нет! Ничего плохого не произошло... Наоборот! Мне предложили работу! - выпалил Эдуард Савич.

Ложка, которой Кира накладывала будущему мужу салат, выпала из рук. Но девушка, казалось, этого даже не заметила:

- Работу? - тихонько переспросила она.

- Да! Никитина переманили за границу... И мне предложили взять его часы.

- В университете?

- Да. С испытательным сроком, конечно... Сама понимаешь... Но... предложили.

- А ты?

- А я согласился!

- Господи... - Кира уткнулась лицом в ладони. - Это же... Черт! Я даже не знаю, что сказать... А тебе разве можно? Инфаркт - это ведь не шутки, папа. Может, не стоит спешить?

- И упустить такую возможность? Ну, уж, нет... Чувствую я себя прекрасно. Лучше, чем когда-либо в последнее время. И Фира...

- Так я и знала, что дело в ней!

- Нет-нет! Не в ней... Просто... Мы хотим пожениться, Кира. Она... самодостаточная женщина, и мне бы хотелось быть достойным её.

Кира оставила все попытки наполнить тарелки. Ничего хорошего из этой затеи все равно не выходило. То ложка упадет, то компот разольется.

- Пожениться, значит...

- Да... Если ты, конечно, не против.

- А если против?

Отец сглотнул. Осел устало в кресло. Кира не сводила с него напряженного, изучающего взгляда. Он изменился за время, прошедшее после выписки. Помолодел, посвежел лицом, и даже немного отъелся... Кира замечала все. И наутюженную рубашку, и острые стрелки на брюках, о которые, казалось, можно было порезаться. Отец выглядел... ухоженным. И очень-очень взволнованным.

- Ты для меня важнее всего, дочь. Я и так тебе задолжал... Против тебя не пойду. И Фира об этом знает.

Кира закусила губу, зыркнула на Кирилла, который с очевидным намеком сжал ее ногу под столом. Да знала она, знала! Не было у неё никаких прав распоряжаться отцовой жизнью. Мама умерла... И, как бы не было больно это осознавать, с её смертью жизнь не остановилась. Наверное, Фира Львовна действительно была не самым худшим вариантом. Положа руку на сердце, любая другая женщина вызвала бы у Киры аналогичную реакцию. Так что, дело было вовсе не в потенциальной невесте. А в ней самой... И причина заключалась не только в детской эгоистичной потребности знать, что отец принадлежит ей одной... Прежде всего, Кира переживала о судьбе самого Эдуарда. Она страшилась, что ему снова причинят боль... Меньше всего на свете ей бы хотелось вновь собирать его по частям.