Джейн Кренц - Двое в лунном свете

Теодора криво улыбнулась:

– Да уж, наша близость гораздо сильнее, чем та, которая связывает Эдвину и меня с дядей Роджером и тетей Агнесс. Они уж и не знали, как избавиться от нас после смерти наших родителей.

Феба поправила очки.

– А что же мистер Уэллс? – спросила она.

– Ты это о чем? – не поняла Конкордия.

– Он был очень мил с нами, но это не означает, что он готов постоянно терпеть нашу компанию, – пояснила девочка.

– Да уж, это верно, – вздохнув, промолвила Ханна. – К чему вам мы вчетвером после того, как вы поженитесь!

– Вот что, хватит болтать об этом, – холодно остановила ее Конкордия. – Позвольте мне объяснить вам кое-что. У нас с мистером Уэллсом не было никакого разговора о браке.

Дверь в спальню тихо отворилась, в комнату заглянул Эмброуз.

– Кто-то упоминал мое имя, или мне послышалось? – спросил он.

– Мисс Глейд только что сказала нам, – мгновенно повернувшись к нему, проговорила Ханна, – что вы и не думали разговаривать с ней о свадьбе.

Все девочки уставились на молодого человека, ожидая подтверждения этому обвинению. Сложив на груди руки, Эмброуз прислонился к дверному косяку.

– А вот это уже полное вранье, – заявил он насмешливым тоном. – Я прекрасно помню, как мы говорили об этом. Разговор состоялся в кебе, когда мы ехали к миссис Хокстон. – Он выразительно посмотрел Конкордии в глаза: – Разве вы не помните этого, мисс Глейд?

– Разговор был каким-то… неопределенным… – нерешительно пробормотала Конкордия.

– Ну вот, слышали? – обратился Эмброуз к девочкам. – Неопределенный, определенный – не знаю, но разговор был.

– Слава Богу! – с облегчением выдохнула Теодора.

– Но это же отличная новость! – радостно воскликнула Феба.

– Стало быть, все решено, – промолвила Эдвина.

– Ну что ж, если вы все удовлетворены, то, думаю, пора расходиться спать, – произнес Эмброуз. – Рано вставать не понадобится. Завтракать завтра будем поздно. Очень поздно, – добавил он, пропуская мимо себя Фебу, Эдвину, Теодору и Ханну, которые поспешили в свои спальни.

Когда звук их шагов стал удаляться, он посмотрел на Конкордию.

– С тобой все в порядке? – спросил Уэллс.

Он так и стоял в дверном проеме, даже не заходя в комнату.

– Да, – машинально ответила Конкордия.

Потом она сморщила нос.

– Хотя нет, честно говоря, нет. Я чувствую себя почти так же, как в ту ночь, когда мы сбежали из замка Олдвик. Мне как-то не по себе. Я не могу успокоиться. Не знаю, чем это объяснить.

– Думаю, что это нормальная реакция, – заметил Эмброуз. – Я ведь уже объяснял прошлым вечером, что подобные ощущения появляются после пережитой опасности, сильного волнения. И у меня точно такое же чувство.

– Да, но тебе чаще приходилось оказываться в похожих ситуациях, ты к ним должен был почти привыкнуть.

Губы Эмброуза слегка скривились.

– Я бы сказал, что просто научился маскировать свои чувства.

Конкордия посмотрела на него. Волна страсти, желания с такой силой обрушилась на нее, что даже горло перехватило. Конкордия поняла, что желание поцеловать Эмброуза в это мгновение было сильнее, чем какое-либо другое желание за всю ее жизнь.

«Держи себя в руках, – напомнила она себе. – Ты не можешь броситься в его объятия. Не здесь, не в твоей спальне, во всяком случае. Иначе весь дом будет знать о том, что произошло».

Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.

– Что ж… М-м… Думаю, нам всем нужен хороший отдых.

– Совершенно верно, – сказал Эмброуз, собираясь уйти. – Но я, как и ты, сильно взволнован и не думаю, что смогу уснуть до тех пор, пока мои чувства не успокоятся.

– И что же вы намерены предпринять, чтобы успокоить свои чувства, сэр? – осведомилась Конкордия. – Выпить еще стаканчик бренди?

– Нет, – задумчиво ответил Эмброуз. – Думаю, я отправлюсь прогуляться.

– Ты пойдешь гулять? – изумленно переспросила Конкордия. – Сейчас?! Ночью?!

– Пойду, но недалеко, – улыбнулся Уэллс. – Пожалуй, я ограничусь прогулкой до теплицы. Это меня успокоит.

– Понятно…

Эмброуз медленно улыбнулся.

– Теплица не только успокаивает нервы – там никого не бывает в это время суток. И если два человека совершенно случайно встретятся там ночью, то об этом никто не будет знать. – С этими словами он вышел из спальни.

Конкордия долго смотрела ему вслед, в открытую дверь спальни.

Кто-то – должно быть, это была миссис Оутс – погасил свет в библиотеке и в холле. Топот девичьих ног наверху затих.

В доме постепенно воцарилась тишина. Конкордия не могла оторвать глаз от открытой двери…

Он ждал ее в тени пальмовой рощицы. Ждал – и не знал, придет ли она к нему, и как он поведет себя, если она все же появится.

Теплица обогревалась проложенными под полом трубами. Сквозь стеклянный куполообразный потолок в помещение проникал лунный свет, освещая темные листья рукотворных джунглей. Здесь было очень тепло, стоял запах удобренной земли и свежей зелени.

У Эмброуза едва хватало силы воли стоять спокойно в темноте. В его жизни не раз бывало, когда после трудной ночи он хотел женщину. Но еще никогда он не тосковал по женщине, не испытывал нужды в общении с ней. Ведь он был ванза, научившийся управлять страстями.

С Конкордией все было по-другому, но, как ни странно, это не раздражало его.

Лунный свет чуть переместился, последние огни в доме погасли. Эмброузом начинало овладевать меланхолическое чувство потери.

Похоже, она не придет. А чего еще он ждал? Прошлой ночью она немало перенесла, испытания измучили ее.

Эмброуз услышал, как дверь теплицы отворилась. Отчаяние, еще мгновение назад овладевшее им, моментально исчезло, уступив место нетерпеливому ожиданию.

Он наблюдал затем, как Конкордия приближается к нему – колышущаяся, неземная фигура в светлом халате. Когда она оказалась в столбе серебристого лунного света, Эмброуз разглядел, что Конкордия оставила волосы распущенными. Волнистые пряди рассыпались по плечам, создавая таинственную тень, которая почти скрывала ее лицо.

Эмброуз почувствовал себя очарованным, словно он видел перед собой волшебницу, которая лишила его воли.

Конкордия осторожно продвигалась вперед по узкой тропе между кустами и деревьями, раздвигая руками сочную листву.

– Эмброуз! – тихо позвала она.

Только сейчас Уэллс понял, что Конкордия не видит его. Сбросив с себя чудесное оцепенение, в которое ввергло его ее присутствие, молодой человек вышел из тени пальм.

– Иди сюда, – откликнулся он.

И шагнул ей навстречу с той самой уверенностью, которую когда-то испытал, решив стать учеником Джона Стоунера и заняться изучением философии ванза.

Увидев его, Конкордия побежала. Эмброуз распахнул ей свои объятия, наслаждался ее теплом, ощущением ее близости. Она обвила руками его шею, всем телом приникла к нему, подставила ему лицо для поцелуя.

Когда их губы встретились, Эмброуз сразу почувствовал, что этой ночью ее желание по силе не уступает его страсти. Осознав это, он понял, что теряет голову. Ожидая Конкордию, Уэллс так много хотел сказать ей, но теперь, когда она была рядом, он лишился дара речи. Впрочем, слова сейчас не нужны, решил он. Говорить ни к чему.

Сорвав с Конкордии халат, он бросил его на скамейку. Когда он развязал тесемки ее сорочки, маленькие упругие груди Конкордии мгновенно оказались в его руках. Он чувствовал, как твердые бутоны ее сосков упираются в его ладони.

Конкордия дрожащими руками рванула в стороны полы его сорочки и провела ладонями по его груди, накрыв и татуировку ванза. Тепло ее рук еще больше распалило его неистовое желание.

Краем глаза Эмброуз увидел кусок сложенной ткани, который лежал на столе. Оторвавшись от Конкордии, он схватил ткань за угол и, рванув, расстелил ее на зеленой поросли молодого папоротника.

Конкордия не воспротивилась тому, чтобы Эмброуз уложил ее на такое необычное ложе. Она осыпала поцелуями его шею, крепко вцепившись руками в его плечи. Задрав вверх подол ее рубашки, Эмброуз прикоснулся к горячему и влажному уголку ее лона, жаждущему ласк. Голова у него пошла кругом.

Сгорая от желания, Конкордия подалась вперед, за его рукой. Эмброузу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы расстегнуть брюки. Она тут же обхватила его восставшее естество, стала нежно поглаживать его.

Желание обладать Конкордией лишало Эмброуза разума. Он должен войти в нее, иначе не сможет даже дышать. И, дрожа от напряжения, силясь сдержать свою страсть, чтобы продлить эти волшебные мгновения, он резким толчком вошел в нее. Конкордия приподнялась, чтобы проникновение стало еще глубже.

Сдерживаться не было сил. Перед тем как волна удовлетворения захлестнула Уэллса, в его голове пробежала мысль о том, что, независимо от того, права Конкордия или нет, когда говорит, что смысл его работы в поиске ответов на вопросы, ясно одно: эта женщина сама была ответом на те вопросы, которые так часто не давали ему спать по ночам.

На следующий день завтракать сели только в одиннадцать часов.

– Мистер Оутс говорит, что кто-то открыл вчера ночью дверь в теплицу, – объявила миссис Оутс.

Она поставила на стол тяжелый чайник.

– Туда забежали собаки и потоптали весь молодой папоротник. Говорит, все побеги уничтожили.

Рука Конкордии, державшая вилку, застыла в воздухе. Она почувствовала, как ее щеки заливает краской, и надеялась лишь на то, что никто не заметит этого. Женщина украдкой посмотрела на Эмброуза, который сидел напротив нее и преспокойно ел яйца.

– Собаки всегда валяются на свежевскопанной земле, когда есть такая возможность, – философски заметил он. – Феба, будь добра, передай мне вазочку с джемом.

– Да, сэр, – ответила девочка, подавая ему джем. – Хотя я и уверена, что вы не должны ругать Данте за то, что он испортил побеги. Вечером, до вашего с мисс Глейд прихода, он был с нами в библиотеке. А оставшуюся часть ночи Данте провел в нашей с Ханной спальне. Я ведь права, Ханна?

Ханна подняла голову. Ее лицо приобрело недоуменное выражение, будто ее оторвали от важных размышлений.

– Да, права, – рассеянно подтвердила девочка.

– Тогда это была Беатриче, – сказала миссис Оутс.

– Нет, прошлой ночью Беатриче спала в нашей спальне, – беспомощно промолвила Теодора.

Джон Стоунер намазывал маленьким ножичком масло на тост.

– Да будет вам ругать собак, – заметил он. – Скажите мне: что случилось с побегами папоротника?

Заметив озорной блеск в его глазах, Конкордия поняла, что хозяин дома прекрасно знает, что именно стало причиной гибели побегов. Она нахмурила брови, выразительно глядя на Эмброуза, но тот сделал вид, что ничего не замечает. Было совершенно ясно, что неприятный оборот, который принимала беседа, совершенно его не огорчает.

Ожидая катастрофы, Конкордия взяла себя в руки и решила сменить тему разговора.

– Скорее всего в теплицу забрел какой-нибудь бездомный пес, – хриплым голосом промолвила она. – Но довольно об этом. Ханна, девочка, что-то у тебя нездоровый вид. Тебя опять мучили ночные кошмары?

– Нет, мисс Глейд. – Ханна быстро выпрямилась. – Я просто задумалась о чем-то другом, вот и все.

Ответ Ханны не вполне устроил Конкордию, но настаивать она не стала. Завтрак – не самое подходящее время донимать девочку вопросами.

– Я думаю, что теперь, когда опасность миновала, мы с девочками можем отправиться на прогулку. Свежий воздух и движение нам не помешают, – объявила она. – Девочки слишком долго пробыли взаперти. Конечно, сад здесь чудесный, но для хорошей прогулки он маловат.

– А мы можем пойти в магазин, мисс Глейд? – с сияющим от радости лицом спросила Эдвина. – Это будет отличной прогулкой.

– Но я хочу пойти в музей, – сказала Феба. – Хождение по его залам – замечательная зарядка.

– Я бы предпочла отправиться на художественную выставку, – заметила Теодора.

Ханна разминала на тарелке вилкой яйцо, не говоря ни слова. Эмброуз взял чашку.

– Думаю, на сегодня лучше ограничиться парком, – сказал он, взглянув на Конкордию. – Разумеется, вы возьмете с собой собак – им необходимо размять лапы.

Конкордия удивилась – это явно был приказ, а не предложение. По ее телу от страха побежали мурашки. Ей очень хотелось спросить, почему они могут выйти из дома только под защитой собак, однако она не решилась сделать это в присутствии девочек.

– Мисс Глейд, а можно я пойду гулять в брюках? – весело спросила Феба.

– Только в том случае, если ты уберешь волосы под кепи, чтобы сойти за мальчика, – ответила Конкордия. – Иначе девочка в мальчишеском платье привлечет к себе ненужное внимание. А нам это ни к чему.