Элизабет Хейтер - Двое в заброшенном доме

– Напичканный таблетками обезумевший киллер – это совсем другое.

– Конечно, но…

– Серьезно. Представь, мы приезжаем, входим, укладываем парня на землю. Что в этой работе хуже всего?

– Ожидание.

– Верно. У нее только это и было. Ты имел дело с переговорщиками. Сидят в отдалении, ведут диалог с преступниками, подлаживаясь под них, иногда якобы соглашаясь с их доводами. Но может оказаться, что эти старания ничего не дали. Ненавижу такую работу.

– Все так. Но у нее особые способности.

– Она и сегодня держалась молодцом. Даже смогла его разговорить.

– До последнего слова. – Когда стрелок открыл огонь, Скотту показалось, что Коннорс решил таким способом свести счеты с жизнью.

– Поэтому переговорщики никогда и не показываются.

Скотт молчал, и Андре стукнул его книгой по ноге.

– Давай спать, дружище.

– Да, да.

Его размышления прервали вскрик и ругательства из комнаты Челси. Скотт мгновенно проснулся. Надел кобуру, в два прыжка добежал до ее двери и распахнул.

Она повернулась к нему, словно вдруг проснувшись, но в комнате больше никого не было. Никто сюда не мог проникнуть.

Скоро его глаза привыкли к темноте. Он уже хотел извиниться, но слова повисли на языке, когда он к ней приблизился. Она выглядела сильно напуганной от внезапного пробуждения.

– Что случилось?

– Ничего. – Она качала головой, но, очевидно, лгала. – Ничего.

– Ложиться спать сразу после всего случившегося не самая хорошая мысль.

Она скривилась, он не смог удержаться, чтобы не подойти ближе, остановился рядом с кроватью.

– Мне приснилось то, что было год назад. Что я говорила Коннорсу.

Скотт присел на край кровати, она отодвинула от него ноги.

– Что ты говорила?

Она прижала колени к груди.

– Ничего, что бы помогло делу. Использовала стандартные приемы, которым нас учили. Прежде всего, с человеком надо установить контакт, вызвать доверие. Дальше мы не заходили. А все произошло очень быстро. Что бы я ни делала, он не сказал ни слова.

– Очевидно, ты произвела на него впечатление. Он оставил тебя в живых, выбрал для помощи. Он тебе доверяет. Почему? – Впадинка между его бровями углубилась.

– Если бы он решил в тот день меня убить…

– Почему он не продолжил этот разговор?

– Послушай. Если бы он решил меня убить, когда бы он это сделал?

Скотту вопрос не понравился, зато дошел его смысл.

– Его целью сначала были военные. По какой-то причине он повел на них охоту и не хотел никому показываться на глаза, что вполне могло произойти, если бы он хотел перестрелять больше народу. Словом, если его что-то не вывело из себя, как ты полагаешь, он подождал свою первую жертву, а тебя застрелил бы последней.

– Я сказала, что он не одинок. За секунду до того, как он застрелил последнего из них.

– По-твоему, в тот день он смотрел на меня, словно на сообщницу? – Челси почувствовала тошноту.

Ей бы следовало анализировать, о чем противник думает, чего хочет, чтобы направить его мысли в нужное русло. Главное правило – не лгать без крайней необходимости, стараться говорить правду. С человеком трудно установить контакт, если он не испытывает симпатии к собеседнику. Поэтому для достижения успеха переговорщику надо, во что бы то ни стало, вызвать к себе доверие.

Разумеется, на тренировках она научилась анализировать фатальные решения, жизненные неурядицы и даже недостойные поступки, которые в итоге заставили человека взяться за оружие. Понять его крайне важно. Но проникнуться симпатией к потенциальному убийце? На такое она пойти не могла. Просто изображала дружеское соучастие перед преступником.

Сыграть такую роль совсем не трудно. У каждого противника есть своя слабая струнка. Например, мужчина иногда берет в заложники собственного ребенка из ненависти к бывшей жене, но чаще из любви к малышу. Их учили выявлять и использовать эту отцовскую любовь, убеждать мужчину, что, оторвав ребенка от матери, он отнюдь не завоюет его симпатии. Челси настраивалась примерно на такое развитие событий.

Чего не хватает человеку, взявшемуся за оружие? Как убедить, что она готова помочь ему получить желаемое?

С Коннорсом дело приняло неожиданный оборот. Она понятия не имела, чего он хочет. Так и сяк к нему подъезжала. В конце концов сказала, что он не одинок, и она хочет помочь. К этому моменту один военный, у которого осталась годовалая дочка, мчался к ней. И почти успел добежать. Коннорс сделал небольшую паузу между выстрелами и всадил в него пулю. Затем остановился. И оставил ее в живых. Она взглянула на Скотта, тот что-то говорил.

– А?

– Челси!

– У него не было близких родственников?

– У Коннорса? Нет, судя по документам.

– Надо узнать, посещал ли его кто-то в тюрьме.

– Хорошо, но послушай, ты можешь, положа руку на сердце…

Она улыбнулась ему. Словно извиняясь, хотя могла бы и ответить, но он выглядел слишком обеспокоенным, тревожился он за нее.

– Знаю. Моей вины в этом нет.

– Знаешь, похоже, ты переживала из-за этого весь год.

Да, переживала. Чувствовала свою вину. Но теперь, когда Коннорс в бегах и ждет от нее помощи, нет смысла терзаться. Она решилась разобраться, возможно, пришло время и выяснить, что случилось и со Скоттом. Может, придется взглянуть правде в глаза и в личной жизни. После ночи безумного секса с ним у нее возникли неожиданные чувства, что уж отрицать, и от них изнемогали ее душа и тело. Она страдала от ревности. А теперь от его взгляда, полного заботы, ее тянуло к нему еще сильнее. Хотелось чувствовать его руки на талии, его губы на губах. Взять его прилюдно за руку, как Элла в общинном центре. Быть с ним вместе, и не только ради секса. К его удивлению, она наклонилась к нему.

Он убрал ладонь с ее руки, которая его гладила, обнял ее за талию. Другой рукой скользнул под бедра. Она потянулась к нему. Его губы нашли ее губы, язык проник ей в рот. Она прижалась плотнее и целовала так, словно ждала этих мгновений годы. Желание все сильнее разгоралось, словно они впервые вместе. Интерес к другим мужчинам ничто в сравнении с ее влечением к нему.

Их близость ощущалась ею как нечто совершенно естественное, несмотря на то что она мало его знала, а то, что знала, не вызвало доверия как у женщины. Тем не менее в эти минуты ее не заботило, правильно ли она поступает. Лишь стремление быть ближе к нему. Она извивалась, прижималась плотнее, одновременно стараясь снять с него рубашку. Он улыбнулся ей, чуть отодвинулся.

– Дверь открыта.

Она замерла от его слов. Если решиться на это, не пойдут ли слухи, как в Лос-Анджелесе? Не пострадает ли ее репутация? Не станут ли судачить о том, что она спит с другими агентами? Но рядом со Скоттом она забыла об осмотрительности.

– Закрой! – Челси принялась расстегивать рубашку.

Он застонал, заскользив по ее спине, затем по талии. Повернул ее, чтобы прижаться удобнее.

Она обняла ногами его талию. Слова не требовались. Ему следовало угадать ее желание по движениям бедер.

– Ох-х… – Его пальцы сильнее впились в ее талию, потом он чуть оттолкнул ее. – Челси! Ты причинила мне столько… – Он тяжело вздохнул, словно не веря тому, что она рядом. – Не хочу, чтобы повторилось утро, когда ты ушла от меня.

Она, изумленная, высвободилась.

– Тебе тоже стоит сменить привычки. – Ведь это он прославился романами на одну ночь. И должен понять, каково это для другой стороны.

– Ничего подобного. У меня не было таких намерений.

– Ох, давай…

– Да, у меня были короткие романы. Признаю. Но я никогда не убегал так трусливо, не бросал никого посреди ночи.

Челси уперла кулаки в бедра. Злые слова погасли на устах. Что она могла возразить, если тогда струсила? По крайней мере, последний год упорно подавляла свое естество вместо того, чтобы довериться собственным чувствам. Пришло время все изменить.

– Ты прав.

Судя по удивлению, он ждал возражений, но она не дала ему и слово вставить.

– Мне не стоило так поступать. Хотела избежать неловкого прощания утром, неудобно получилось.

Однако прошлое все еще висело над ними. Как бы она его ни хотела, ни рвалась к нему, не могла не видеть стоянку у общинного центра и лужи крови.

– Думаю, надо забыть то, что произошло между нами год назад, вообще постараться забыть те дни. Поможешь мне в этом?

Он был непроницаем, смерил ее долгим взглядом, она даже забеспокоилась, потом кивнул, встал, не отрывая от нее глаз, словно ждал чего-то еще.

– Если ты этого хочешь.

Она тоже кивнула. Скотт вышел, тихо закрыв за собой дверь.

– Не спалось? – спросил Андре, подняв брови.

Скотт с благодарностью принял чашку кофе и сделал глоток.

– Ух-х! – Кофе обжигал горло, возвращая бодрость.

Ему не раз доводилось спать лишь несколько часов, порой на земле, в холод. Особенно это участилось последние полтора года. Он умел от всего отключиться, немного подремать и прийти в себя. Но в последнюю ночь накатывали кошмарные сны о Коннорсе, который приставил ствол к затылку Челси, или о мертвецах в пластиковых пакетах на автостоянке. Венчало череду ужасов нападение на Мэгги.

Он поежился, Андре спросил:

– Ты в порядке?

– Да. Можешь немного покемарить. Я позвоню сестре, пока Челси спит. – Он думал, что она спит. Из комнаты не выходит, проскользнуть еще раз мимо Андре не получится.

Андре понимающе посмотрел на него, хлопнул по руке, кофе едва не пролился.

– Мэгги действовала отлично?

Друг не знал, что с ней происходило в последнее время, но, как все в стране, помнил о роковой дате.

Каждый год 1 сентября маньяк Рыбачок давал о себе знать, нападая на молодую женщину, цепляя ее сзади крюком, а потом насилуя. Потом он ее отпускал в полубессознательном состоянии, отчего она не могла толком ничего вспомнить. А он пропадал до следующего года. Несмотря на все усилия ФБР, его не удавалось изловить уже десять лет. Первой жертвой стала сестра Скотта.

Андре знал, что 1 сентября Скотт никогда не работал. Он, Элла и Мэгги собирались вместе и старались как-то отвлечься. Надеялись, что в этом году пронесет, а когда нападение все же случалось, пытались друг друга успокоить. Ни Андре, ни даже родители и младшая сестра Ники не знали, что последние шесть месяцев Рыбачок засыпал Мэгги письмами. До роковой даты оставалось три месяца, и если бы не неприятности именно с Челси, Скотт не вызвался бы на эту работу добровольцем.

– Ты знаешь Мэгги.

Сестра умела держать удар. После нападения того сукина сына она в возрасте двадцати одного года не раскисла, а решила пойти на службу в ФБР, чтобы бороться с такими подонками. Он, Элла и Мэгги всегда дружили, и когда она объявила о своих намерениях в отношении ФБР, Скотт и Элла обменялись взглядами и кивнули.

– Мы за тебя.

Он не представлял, какая судьба ждала бы его без этого договора. Колледж закончил на год раньше Мэгги, занимался связями с общественностью. Жизнь казалась простой и легкой, даже насыщенной под завязку. Казалось, что антитеррористический спецназ и ФБР всегда были его призванием.

– Она сильная, – согласился Андре, отрывая Скотта от воспоминаний. – Если ей что-нибудь понадобится, я всегда приду на помощь.

– Спасибо. – Если он и мог рассчитывать на поддержку, то прежде всего от Андре. Они работали вместе всего полтора года, но спецназ – настоящее братство по оружию. У него установились неплохие отношения с большинством сослуживцев.

– Как дела у Эллы?

– С ней все в порядке. Уговаривал ее поехать с нами, но она заявила, что Коннорс использовал ее, чтобы добраться до Челси. Я не смог ей возразить. Ему незачем охотиться за Эллой. Ее жених не служит в ФБР, зато позаботится о ней не хуже меня. Хотя я посоветовал им пожить где-нибудь в другом месте, пока Коннорса не поймают.

– Хорошо. Хочу пострелять монстров на компьютере. Если и эту ночь проведешь там же, где вчера, закрывай за собой дверь. Лады?

Скотт витиевато выругался, обозвав друга, но тот только рассмеялся и вышел. Скотт решил позвонить Мэгги.

При мысли о сестре его охватывали злость и страх. Казалось, в колледже она в безопасности, даже когда он окончил учебу и перестал за ней присматривать. Но один вечер навсегда изменил ее жизнь. И с этим он ничего не мог поделать. Даже спустя десять лет чувствовал свою беспомощность, когда тревожился за нее. Глупо, конечно. Она служит в полицейском спецназе ФБР. Вполне может за себя постоять. К несчастью, встретиться с Рыбачком не получалось. Но этот сукин сын как-то узнал адрес Мэгги и терроризировал ее грязными письмами.

– Привет, Скотт. Как дела-делишки? – весело отозвалась сестра. Слишком весело.

– Что случилось? – встревожился он.

– Ничего. Отработала, теперь отдыхаю.

– Еще только семь вечера.

– Да, мы прошлой ночью провели опасную операцию. Я уже час как дома.