Ольга Адилова - Двойная сплошная

Судорожно развернув листок, взглянула на изображенный на нем рисунок. Тот самый, что однажды не дал мне поднять с пола Аморский. Только на этот раз он был дописан полностью, а внизу была приписана ровным почерком небольшая надпись.

«Быть вдохновением – значит иметь в своей власти душу творца. Обращайся с ней осторожнее».

Я несколько раз моргнула, чтобы уловить смысл фразы, а затем сделала глубокий вдох и провела по ней пальцами.

Почерк не был похож на Ромин. Слишком мелкий и округлый, в то время как у него он более острый и растянутый. Несколько раз мне довелось видеть то, как он пишет, быстро выводя буквы левой рукой. Но быть может, если он будет стараться и не спешить, то выйдет нечто подобное.

«Да-да, это он написал, - вещали взбудораженные неожиданным подарком мысли, - он тоже скучал и искал встречи с тобой».

Я снова взглянула на изображение. Девушка, вскинувшая руки вверх, кого-то неуловимо напоминала мне. И удивительным было то, что я вновь стала узнавать в ней саму себя.

Вспомнив о том, что Рома – любитель замысловатых техник, перевернула лист в обратную сторону и увидела перед собой ангелоподобное существо, сложившее крылья за спиной и падающее вниз, закрыв глаза и отдавшись на волю развивающего его волосы ветра.

Метафора была красивой. И рисунок был красивым.

А его автор, еще недавно своей рукой касающийся слегка шершавой бумаги, вновь сумел незримо дотронуться с помощью него до меня и заставить поверить, что не все еще потеряно и теперь я смогу все ему объяснить. Ведь все, чего я теперь боялась – это не быть выслушанной. Быть отвергнутой, что, в общем-то, было бы вполне логичным. Сейчас этот вариант не был таким уж категоричным.

Крикнув маме, что скоро вернусь, я бросилась обратно на улицу. В моей голове больше не промелькнуло ни единого сомнения в том, что рисунок подкинул он. И мое странно окрыленное состояние заставило меня нестись через весь двор в сторону знакомого подъезда.

Наскоро набрав код от домофона, который знала наизусть, вбежала внутрь и, игнорируя лифт, преодолела несколько пролетов, оказавшись возле нужной мне двери.

«Что я ему скажу?» - только и успела подумать я, повиснув на дверном звонке и пытаясь отдышаться.

Я знала только то, что хочу прекратить все это. И если он не против, то я смогу сделать это прямо сейчас. Рассказать ему обо всем. Объяснить и попросить прощения за свое странное поведение. Главное, чтобы он открыл мне дверь. А там уж я придумаю с чего начать.

Дверь не открывалась долго. За это время я успела полностью прийти в норму и выровнять дыхание. А еще засомневаться в том, что хозяин вообще находится дома и желает меня видеть.

Возможно, стоило сначала ему позвонить. Но об этом я как-то не подумала, решив действовать, пока не успела передумать, хотя и обещала себе больше никогда не идти на поводу у эмоций. Спустя долгое время молчания и одолевающих меня снов, я просто не могла ждать дольше.

Окончательно разочаровавшись в своем плане, я отступила на шаг назад и решила прийти позже. Но предварительно все же написав ему и удостоверившись в том, что он будет ждать моего появления.

Я занесла ногу для следующего шага, когда услышала шорох по ту сторону двери.

Этот звук заставил подняться в моей душе теплую волну.

Он все-таки был дома.

- Кто там? – раздался грубый мужской голос из квартиры. Я на секунду застыла на месте, прислушиваясь.

Этот голос был мне не знаком.

Послышался звук поворота ключа в замке и через одно мгновение передо мной предстал незнакомый мужчина с большим пивным животом навыкат, одетый в домашние треники.

- Мне… нужен Рома, - неуверенно и несколько ошарашенно пискнула я. Мне было прекрасно известно, что Аморский никогда не видел своего отца и это не мог быть он.

Тогда кто?

Я быстро взглянула на стену, где была надпись, гласящая о том, на каком мы находимся этаже и поняла, что ничего не перепутала. Это именно та квартира, что мне требовалась. Квартира Ромы, на пороге которой теперь стоял какой-то незнакомый мужик.

- Не знаю такого, - шмыгнув носом, ответил он. – И вообще ты кто? Я только со смены, а ты, ненормальная, разбудила меня.

- П-простите. Я искала одного человека. Он жил здесь.

- Теперь я здесь живу.

Не может быть. Он съехал.

Куда? Зачем?

- А где прежний хозяин квартиры не знаете? – попыталась разведать я.

- Я – единственный хозяин. И всегда им был. Это моя квартира. Сестра сдавала, пока был в отъезде, а теперь все. Вернулся.

Я взглянула за спину мужчины и заметила, что знакомой высокой полки с обувью там больше нет. И Ромы, по всей видимости, теперь тоже. Его попросили покинуть квартиру в то время, пока я была на море и приходила в себя.

Очередная тонкая нить, связывающая меня с этим человеком, порвалась. Он больше не мой сосед и я не могла пересечься с ним случайно во дворе.

Вообще-то это должно было меня обрадовать, ведь я так настойчиво бежала от него. Только вот радостно отнюдь не было. Я хотела продолжать видеть его из своего окна. Хотела встречать его по утрам, когда он возвращается домой, а я иду в университет. Даже думая о том, что нам не по пути, я бы настойчиво продолжала искать его.

Вернувшись домой, я сразу кинулась в свою комнату, едва успев снять с себя обувь. Мой смартфон, выключенный из-за посаженной батареи и немного запылившийся за время отсутствия хозяйки, мирно дожидался меня там же, где я его и оставила – на полочке возле двери.

- Так и знала, что по телефону ты соскучишься больше, чем по нам, - глумливо произнесла мама, входя в комнату следом и поднимая с пола оброненную мной по пути сумочку.

- Нет, мам. Просто мне нужно проверить...

- Он не звонил, - перебила меня мать, чем вновь напомнила прежнюю себя, которую я так привыкла видеть ежедневно в течение всей жизни.

Сразу стало ясно, что ее сегодняшнее дружелюбие ко мне было всего лишь временным эффектом из-за долгой разлуки. А все изменения в ее голове по поводу отношения ко мне – надуманными и иллюзорными.

- Кто? – вскинула я брови, делая вид, что не понимаю, о ком идет речь. Заводить разговор на прежних тонах совершенно не хотелось. Не для того я проделала такой долгий путь в поисках гармонии для своей души.

- Ты же ему собралась звонить, - продолжала мама, настойчиво избегая имени Аморского.

К сожалению, ничего и вправду не изменилось. Шарманка все это время дожидалась своего часа в тёмном углу, чтобы начать играть привычную мелодию вновь.

- И, кстати я видела, как он куда-то уезжает вместе с вещами, - сложив руки на груди, продолжала она. - Видимо, решил, что будет лучше переехать подальше и не попадаться нам на глаза. Молодец. Умный мальчик. Думаю, ты уже успела это понять. Ты же сейчас бегала к нему, да? На самом деле, ты поступила правильно, когда уехала, дочка. Не делай шаг назад. Поверь моему слову. Он тоже не хотел бы этого.

И, горделиво подняв подбородок, она прошествовала к моему рабочему столу, взяла лежащую на нем ручку и шагнула к выходу из комнаты, ни разу не обернувшись в мою сторону и не дожидаясь, что я что-либо произнесу в ответ.

А я в свою очередь и не думала отвечать. Не собиралась идти вслед за ней, дабы отстоять свою позицию. Я прекрасно понимала, что она беспокоится обо мне. Знала, что людей, подобных моей матери, просто невозможно изменить, а значит стоит просто принять их позицию, но всегда поступать и думать по-своему.

За это время телефон в моей руке ожил и оповестил о пришедших сообщениях целой вереницей звонких уведомлений. Их было много. Действительно много. От Леси, от подруг с университета, от ребят из группы. И ни одной весточки от Ромы. Все застыло ровно на том моменте, когда мы общались с ним в последний раз. Бездушные черные строчки вновь выдавали мне его злость и непонимание. И я почти наяву видела его глаза, которые пытаются узнать, что за стайка тараканов пробежалась в моем подсознании на этот раз. Вот только ответа они так и не разглядели.

На самом деле, на его месте я поступила бы точно также. Не стала бы унижаться несколько дней подряд, писать и звонить. Обычно, когда люди не хотят меня видеть, я принимаю эту позицию и ухожу в сторону. Как это сделал и он.

Собрав все свои темные мысли воедино и набрав в грудь побольше воздуха, я нажала на значок вызова абонента и принялась дожидаться потока мерных гудков. Несмотря ни на что, я все еще хотела слышать его голос и иметь возможность объясниться. В тот момент мне это было необходимо почти физически. Пусть я и собиралась выслушать от него множество неприятных слов в свой адрес.

Однако гудков почему-то не последовало.

Сначала была тишина. Затем раздался протяжный сигнал, ударивший в ухо, словно выстрел. А после донесся и женский голос, говорящий, что номер заблокирован, а абонент больше и не абонент вовсе.

«Какого черта? - подумала я, отнимая смартфон от уха. – Он что, тоже решил спрятаться от меня?»

Это какой-то бред. Он не мог.

«Он мог» - уверенно раздалось в моей голове. И я, поджав губы, перевела взгляд в раскрытое окно. За ним снова гулял ветер, развевая мои легкие шторы.

А чего я, собственно, ожидала, когда уезжала из города и говорила ему слова о том, что нам не стоит больше общаться? Что он как мальчик-романтик перероет все вокруг и найдет меня? Что приедет ко мне и скажет, что никуда не отпустит?

Я резко откинула телефон на кровать и закрыла ладонями лицо, горько смеясь.

Господи, ну и дура. Действительно же в глубине души на это надеялась. А он поступил как самый обычный человек, который наткнулся на странную девчонку, плохо знающую саму себя. Он не был обязан делать все это. Мы не были знакомы настолько долго, чтобы он боялся потерять меня навсегда. Хотя я и чувствовала порой, будто мы знакомы уже много лет и с нами произошло уже столько всего, что историй для знакомых наберется на целый том, а то и больше. Он просто мог не ощущать того же по отношению ко мне.

- Уже сама над собой смеешься, - проходя мимо моей комнаты, громко произнес Артур, - это клиника, сестра. А мне о них теперь все известно.

Я промолчала, разворачиваясь к своей кровати и снова беря в руки телефон. В этот момент мне нужно было заставить себя отвлечься, отвечая на пришедшие сообщения. Я знала, что если не сделать этого, могу зайти слишком далеко в своем самокопании. А это совсем не то, что мне требовалось.

К тому же в отличие от Ромы меня искали многие другие. И я просто не могла проигнорировать их любопытство.

В течение всей следующей недели я смогла постепенно влиться в привычное русло своей жизни. Относительно, конечно, привычное. Теперь, как и год назад, в ней не было моей музыкальной группы, а к скрипке я прикоснулась лишь однажды, когда наткнулась на оставленный на полу возле шкафа футляр.

Я открыла его, легонько провела пальцами по ослабленным струнам и вновь закрыла, дабы не травить душу. Отчего-то теперь стало казаться, что и своих коллег я предала тоже, хотя Денис, несмотря на эту ситуацию, продолжал общаться со мной достаточно тепло, интересуясь как у меня дела и что на меня такое нашло. Я ответила ему, что решила идти дальше и сосредоточиться на учебе в последний год университета. Он, скорее всего, не поверил, но я заставила себя думать, что это не так. К тому же в моей отговорке тоже имелась некоторая доля правды.

Также из рассказа Леси я узнала, что Вилена бросила Захарова и упорхнула куда-то подальше от него, точно так же как и я, решив, что будет лучше все бросить и подумать о своей жизни где-нибудь подальше от города. И это «дальше» находилось для нее где-то в области Турции вместе с родителями.

В какой-то степени я понимала ее. Мы обе запутались, и нам просто требовалось немного личного пространства. Я больше не злилась на нее и не обижалась за то, что она не рассказала мне всего сразу. Я тоже молчала слишком о многом, и это не дало мне никакого удовлетворения. Ей наверняка также пришлось не сладко, и теперь она не знала, с чего начать свою новую жизнь или же как вернуть прежнюю.

Мне не хватало ее. Правда, не хватало. Но я не могла так просто взять и набрать ее номер, сказав, что все ерунда и мы можем обо всем забыть. Пожать мизинцы, поделиться жвачкой и пойти дальше. Мы – не дети, и сейчас все стало для нас несколько проблематичнее, хотя с первого взгляда казалось, что нет ничего проще, чем набрать номер своей любимой подруги детства и сказать, что все обиды – полная чушь.

Родители стали терпимее к моим словам. После своей поездки я поняла, что должна говорить обо всем прямо. Это единственный выход уживаться с ними на одной территории. Семья не гарантирует одинаковых взглядов на жизнь, и никто не должен придерживаться одного единственного шаблона, заведенного главой ячейки общества. Семья – это равноправие. Семья – это понимание и любовь. И с мнением каждого в ней должны считаться. К этому мы все вместе и пытались прийти всю неделю, проводя вечера на кухне за чашками чая с конфетами и обсуждением насущных вопросов.