Ольга Адилова - Двойная сплошная

Но у судьбы были иные планы на наш счет. Вопреки моему желанию, Аморский открыл дверь авто, залез внутрь и недолго думая, нажал на газ, уезжая с парковки, ни разу при этом не притормозив.

Не было ни дня с той встречи, чтобы идя в университет с утра, я не прошла мимо парковки в поиске черного Форда. Не было ни минуты, чтобы проходя по коридору, я не оглядывалась, как какая-нибудь сумасшедшая с прогрессирующей паранойей.

Я сходила с ума. В самом прямом смысле этого слова. И замечала это не только я, но и все мое окружение, которое раз за разом не уставало повторять слова о том, что со мной что-то не так. Особенно Дашка, которой очень приглянулось предположение Лёхи о том, что я влюбилась. Я старалась отрицать этот факт, потому как по-прежнему считала, что это не так, но меня никто не хотел слушать.

Так что в один из дней я просто решила, что мне плевать. Буквально на все. Я превратила все свои чувства в камень и дала установку жить дальше, как и прежде.

Ведь я этого добивалась, верно?

Чтобы все стало как раньше, и в моей жизни не было отвлекающих моментов, готовых в любой момент выбить меня из колеи.

Только вот и от колеи этой ничего уже не осталось. Я собственноручно уничтожила ее, находясь там, вдали от дома и своей семьи. И на удивление поняла, что это не так страшно. Да и родители со временем вроде бы начали свыкаться с моим мнением. Не до конца, да. Но все же мы вместе работали над этим изо дня в день, стараясь находить общий язык, который не могли изучить всю мою жизнь.

Да, я сама заварила эту кашу и сама приняла решение, что места для Ромы в моей жизни нет. В таком случае, возможно, это и было тем самым верным шагом, который я совершила. И сейчас было совсем не обязательно искать его и что-то доказывать. И страдать тоже смысла не было.

Он ведь не страдал. Не подходил ко мне. Не искал встречи. Не звонил.

Хотя я не меняла адреса и номеров. Да и по названию учебной группы меня всегда легко найти. Просто ему это больше не нужно. Он не хочет видеть меня, и мне прекрасно понятно его мнение на этот счет.

Здесь не на что обижаться. Это правильно. Хотя и не особенно приятно.

В очередной понедельник, слегка задержавшись после пар, я вместе с потоком людей, спешащих скорее оказаться дома, двинулась в сторону выхода, сунув в уши наушники. Музыка все еще служила для меня самым лучшим лекарством. От нее я не могла отказаться так просто, закрыв на замок свои эмоции. Она была моей панацеей, и я спасалась с помощью нее, словно какой-нибудь чудо-таблеткой.

В тот день я, и так достаточно припозднившись, достала из своей сумочки карточку-пропуск и провела ею по считывающей поверхности турникета. С первого раза ничего не вышло, так что, задержавшись еще на какое-то время и совершенно растеряв весь свой позитивный настрой, я пошла к двери для выхода, которая находилась по правую сторону для удобства перемещения потоков людей. Вход и выход в нашем институте были строго фиксированы, а умники, решившие пробиться не в ту дверь всегда воспринимались осведомленными студентами как безмозглые идиоты и получали в свой адрес целый букет ругательств.

Сунув руки поглубже в карманы куртки, чье тепло теперь все же требовалось для комфортного передвижения по улице, я толкнула дверь от себя и поняла, что кто-то с обратной стороны дернул ее в другую сторону.

«Очередной баклан вход и выход перепутал», - проворчала я про себя и вскинула глаза на смертника, который сейчас должен был отхватить кучу недовольных возгласов от собравшейся толпы позади меня.

И я бы тоже, вероятно, что-то сказала, более не желая поддерживать образ милой овечки, но вновь оказалась застигнутой врасплох кареглазым взглядом.

Парень из моих непрерывающихся и терзающих каждую ночь своей реалистичностью снов стоял прямо передо мной и держал открытой дверь, будто тоже ошеломленный нашей неожиданной встречей.

Все вокруг погрузилось в вакуум.

Люди, стоящие позади. Институт, в который все же решил пожаловать Аморский.

Ничего не осталось, кроме нас двоих и двери, которую он продолжал придерживать.

Рома, как и всегда, отмер первым, среагировав на полетевшие недовольства. Он как-то очень резко схватил меня за локоть, потянул на себя, вытаскивая в небольшое пространство коридорчика между двумя массивными дверями для выхода из здания и освобождая путь остальным спешащим домой студентам. Мне ничего больше не оставалось, кроме как покорно шагнуть за ним, глупо продолжая глядеть на его высокую фигуру снизу вверх.

Мы не говорили друг другу ни слова, но все равно казалось, что одним взглядом сумели передать всю гамму кипящих внутри чувств.

Я была взволнована. Он злился. Это прекрасно было видно по тому, как плотно сомкнулись его губы и подрагивал кадык.

Я стояла, глядя на Рому и не знала чего от него ожидать. Выигрывал вариант того, что он просто отпустит меня, одернув руку и, так ничего и не произнеся, пойдет дальше, пробившись сквозь толпу. Однако этого он не делал. Он стоял напротив и просто смотрел куда-то в стену, крепко стиснув пальцы вокруг моего предплечья и глубоко дыша. Показалось даже, что он собирается с мыслями и сейчас выдаст мне целую тираду, которую лично у меня не хватало смелости произнести.

От него пахло тем самым одеколоном, что сводил меня с ума. И мне, как то и полагалось сумасшедшей, хотелось подобраться поближе, чтобы лучше разобрать его нотки. На коже аромат приобретал совершенно иное звучание, нежели во флаконе.

Медленно повернув голову в мою сторону и найдя мои глаза, Рома отрывисто выдохнул и сделать то, к чему я была совершенно не готова.

Он поцеловал меня.

Резко. Рвано. Горячо.

Отчаянно.

И я тут же поддалась ему. Моя рука выскользнула из пальцев Аморского и потянулась к его лицу, проводя по скуле ладонью и зарываясь дальше в волосы на затылке. Он же в свою очередь закрыл меня своим телом от проходящих мимо студентов и прижал к себе, крепко удерживая за талию.

Нас мгновенно обоих накрыло волной. Почти такой же, какую я видела на юге, но только выше. Намного выше.

Мне было плевать на то, кто на нас смотрел и сколько незнакомцев стали свидетелями этого немого разговора. Мне просто хотелось, чтобы Аморский был ближе. Чтобы это не оказалось очередным красивым сном. Чтобы здесь и сейчас мы смогли все решить. Чтобы мое безумие прекратилось.

Негромко рыкнув, Рома первым оторвался от меня и зажмурился.

- Твою мать, - прошептал он злобно и ударил ладонью по стене возле моей головы.

- Ром, - несмело произнесла, пытаясь выровнять дыхание и прийти в себя.

- Извини, - резко произнес он, открывая глаза и выпрямляясь. – Больше не повторится.

Проведя ладонью по своему лицу и ни разу не взглянув на меня, он развернулся и вновь двинулся в сторону двери, откуда выходила очередная компания студентов, которую парень без труда смог преодолеть, раздвинув ее широкими плечами.

Я было кинулась вслед за ним, но мне того же проделать не дали и мне лишь оставалось смотреть на удаляющуюся высокую фигуру, которая скрывается за поворотом.

- Рома! – воскликнула я в отчаянии и надежде на то, что он обернется. Но парень откликаться и не думал. Он вновь растворился, оставив меня одну в небольшом коридорчике с горящими от поцелуя губами и вновь разворошенным сердцем.

Эффектные появления явно были у парня в крови.

Вернувшись домой, я заперлась в своей комнате и еще долгое время сидела на кровати, равнодушно глядя то в пол, то на циферблат будильника, который отсчитывал секунды длинной белой стрелкой. Пыталась пару раз набирать телефонный номер Ромы, но тут же сбрасывала вызов, так как помнила, что он сменил его, выставив между нами толстую стену, в которой сам же сегодня проделал брешь. И это на самом деле несказанно радовало меня, так как я понимала, что не все еще потеряно и возможно в следующий раз нам все же удастся перекинуться хотя бы несколькими предложениями, вместо пары несвязных слов. И если он все же продолжит считать меня предательницей, то, по крайней мере, меня не будет терзать недосказанность.

«Возможно, ему просто не нужны твои оправдания. И ты сама не нужна», - думала я в тот момент, вновь загоняя себя этими мыслями в тупик.

Немного придя в себя, вышла в гостиную и уселась на диван рядом с братом, который смотрел какой-то новый ужастик, держа на коленях приготовленный попкорн.

- Эй, купи себе свой, - возмущенно воскликнул Артур, когда я опустила руку в его ведерко с лакомством и взяла оттуда несколько штучек сырного попкорна.

- Не жадничай, - устало ответила я и откинулась назад на мягкие подушки.

Фильм был поистине некудышным. Даже мне, не смыслящей ничего в фильмах ужасов и не получающей от них удовольствия, было ясно, что то, что я видела перед собой на экране снято не особенно качественно. Однако брат продолжал увлеченно следить за происходящим, работая челюстями.

- Тебе еще не надоело? – спросил вдруг он, беря в руку горсть воздушной кукурузы и не глядя на меня.

- А? – переспросила я.

- Строить из себя жертву не надоело?

Ничего подобного от Артура я услышать совсем не ожидала, так что вскинула брови и промолчала, думая о том, к чему он задает мне такие странные вопросы.

- Ты манипулируешь людьми, строя из себя жертву, - пояснил он, нарочито чавкая. Знал, что меня раздражает, когда люди так делают. – Это же заметно. То, как ты жалеешь себя. Специально думаешь, что плохая дочь и родители тебя не любят, чтобы строить из себя жертву, - Артур на пару секунд задумался, затем скривился и добавил:

- Ну, сестра из тебя и вправду так себе.

«Идиот», - вздохнула я.

- И с тем парнем так же. Рома его зовут, да? Стремное имя. Мне не нравится, - не смог не поделиться своими мыслями он. – Но все же. Ты ходишь как призрак по дому уже который день. Думаешь, что все бросятся на помощь? Нетушки. Я давно тебя раскусил, сестренка.

И он повернулся, взглянув на меня очень многозначительно и сделав жест двумя пальцами от моих глаз к своим, в народе означающий, что он за мной следит.

- Тебе четырнадцать. Когда успел?

- Скоро пятнадцать, - вскинул он вверх указательный палец, - и я умный, в отличие от тебя.

- Ты бредишь, - приложив ладонь к его лбу, сказала я. – Хотя жара вроде нет.

- Я глаза тебе открываю, - серьезно ответил брат, откидывая мою руку в сторону. – Хоть кто-то должен сделать это.

Я фыркнула и отвернулась.

- Не веришь мне? И ладно. Ты же глупая, куда тебе.

- Выкладывай уже, умник. Бесить начинаешь.

- А я все выложил. Понимай, как хочешь, - пожал он плечами и снова уставился в телевизор.

Мы вновь замолчали, замкнувшись каждый в своих мыслях. Я не понимала, что именно он хотел этим сказать, но все же какой-то частью своей души понимала, что в какой-то степени он мог оказаться прав.

- Он приходил, - произнес Артур, спустя несколько минут нашего бессмысленного лицезрения глупого фильма.

- Кто? – резко спросила я.

- Конь в пальто. Не встречала? – ухмыльнулся он. – Рома твой, кто же еще. Ты же о нем все время думаешь.

- Рома? Когда?

- Да в августе еще, когда тебя не было. Несколько раз пытался поговорить с родителями, но они его выставляли за дверь. Он, кстати, оказался нормальным парнем. Я его даже зауважал.

- Но… они же сказали…

- Я же говорил, что ты тупенькая, - прошептал брат, постукивая по виску пальцем. – Даже не смотря на золотую медаль.

- Чего он хотел? – проигнорировала я очередной выпад брата. Я понимала, что он все еще привыкал к тому, что я снова живу рядом и выливал на меня свои заготовленные фразочки, оттачивая мастерство.

- Тебя искал. Но дважды натыкался на отца. Ты же знаешь, он не любит твоих парней. Особенно его. Папа закрыл дверь и указал четкое направление.

- Он не сказал Роме, где я?

Брат мотнул головой и усмехнулся.

- Один раз он просидел весь день на лавочке перед подъездом. Наверно, пачки две сигарет выкурил. Сам видел.

- И что потом?

- А потом я с ним поговорил и понял, что он нормальный такой чувак. Придурок немного, конечно. Под стать тебе, сестренка. Но уж точно не такой, каким его описывают в разговорах родители.

Он еще пару секунд задумчиво смотрел куда-то в стену, а затем добавил:

- Кстати, знаешь, мне ведь нравилось то, как ты изменилась, когда общалась с ним.

Я устало взглянула на него.

Почему нельзя было сказать мне этого раньше? Может тогда я бы не была столь импульсивна и задумалась над тем, что все же есть и вторая сторона. Пусть ее представителем и являлся мой непутевый брат.