Она и сама не заметила, что уже думает о Денисе в сугубо прошедшем времени. Как там в английском? Прошедшее совершенное? А Роман между тем все не звонит, черт бы его побрал! Неужели опять не заладилось? Если ошибется и в этот раз, придется начать думать – на кого его менять. И эта проблема не из тех, что решаются с налету. Да и решается ли она? За то, что он избавит ее и фирму от Дениса, и так пришлось пообещать слишком много. Полностью она, конечно, своих обещаний выполнять не станет, но платить придется. И если не половиной, то четвертью точно. Так же как пришлось пустить этого ушлого парня в свою постель. Впрочем, это как раз не повод для сожалений. Любовник Роман очень даже ничего, а влиять на мужчину, с которым хотя бы время от времени спишь, проще, чем на совсем постороннего. Да и вел себя Роман по-прежнему очень прилично, статус «приближенной особы» не выпячивал, был вежлив, почтителен и дистанцию соблюдал.

Ксения залпом допила стакан с разболтанным в воде снотворным и решила выкурить сигарету, что позволяла себе лишь в исключительных обстоятельствах. Годы бегут, надо за собой следить, не девочка уже! Ничего, завтра с утра в бассейн, потом в тренажерку, часа на два. Стоп. Какой бассейн? С утра все закрутится в другом, совсем другом режиме – следствие, прокуратура, допросы, скорбное выражение лица и полное непонимание происходящего во взгляде. Ах, она в совершенной прострации, она в шоке, муж так много работал, плохо спал, пил какие-то таблетки, загнал себя…

Ну что же это Роман не звонит?! Ведь и дело-то не такое уж хитрое по нынешним временам. Все было продумано, подготовлено. Деньги всем заплачены. Деньги, деньги…

Надо посмотреть, сколько у нее наличных в сейфе. А заодно проверить и сейф Дениса. Глупенький муженек был уверен, что его шифры ей недоступны, менял их постоянно. Зачем, кстати? Не доверял? Страховался от потенциальных грабителей? Впрочем, сейчас это совершенно не важно. Уж конечно, Денис и не догадывался, что начальник его собственной службы безопасности, его преданный и безотказный Роман, следит не только за безопасностью компании, но и за каждым шагом своего шефа, и что каждая смена шифра автоматически фиксируется предусмотрительно подключенным дешифратором. Но вчера, уезжая в Питер, Денис даже и шифр менять не стал. Не то уверился наконец в своей неуязвимости, не то попросту забыл. Скорее забыл, конечно.

Подойдя зачем-то к окну, она приоткрыла створку. Из расположившегося внизу парка доносились неуклюжие баянные переборы. Там у фонтана собирались пенсионеры, устраивали вечно какие-то посиделки. Танцы-шманцы! С ума сойти! И еще говорят, что у них тут один из самых престижных районов столицы. Один из самых дорогих – это точно. Но вот вам, бодренькие пенсионеры поют и пляшут под окнами. Сумасшедшая страна!

Нет, хватит, надоело. Как только суета вокруг Дениса закончится, она переедет в Лондон. Или нет. В Лондоне слякоть, туман. И Егор, это будет ее связывать, взрослый сын – не лучшее украшение для женщины, стремящейся как можно дольше оставаться молодой. В Париж или в Прагу. Или, может, в Италию. Да хоть бы на Кипр! Романа оставить здесь на хозяйстве. А с клиентами и по Интернету можно работать. Никакой нет необходимости сидеть в этом жутком городе, одна радость, что столица.

Мысли начали путаться, сплетаться в клубки, тыкаться в голове туда-сюда, как слепые котята в лукошке. Покачнувшись, Ксения едва не ткнулась в оконное стекло. Должно быть, снотворное начинает действовать, сообразила она. Медленно, лениво разделась, потянулась к пульту музыкального центра. Чтобы снились хорошие сны, должна играть тихая мягкая успокаивающая музыка.

Но едва Ксения начала подыскивать в меню что-нибудь достаточно расслабляющее, засветился, задрожал мобильник. Наконец-то! Но вместо ожидаемого, обусловленного сообщения с просьбой перезвонить – это означало бы, что проблема решена, – на экране светилось: «Этот абонент снова доступен для звонков». Значит, операция пошла не по сценарию…

Будь ты проклят, идиот!

Глаза слипались, ватные ноги отказывались служить. А чтобы выяснить подробности, чтобы просто услышать, что же на этот раз пошло наперекосяк, требовалось вытащить себя на улицу, к телефону-автомату, чтобы позвонить Роману на защищенную линию. Ну куда, куда можно идти в таком состоянии? И как привести себя в норму?

Да гори оно все синим пламенем! Пусть сам разгребает, решила Ксения. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Последним усилием она завела все будильники, которые нашла, и рухнула в постель. Музыкальный центр весело подмигивал зеленым глазом, напоминая, что музыка для «колыбельной» так и не выбрана.

А Роман метался по всем питерским вокзалам. Но Воронцов как под землю провалился.

Денис

Санкт-Петербург – Инзер

Мужик в черном лежал на кухонном полу вялой массивной грудой.

Господи! Неужели и он – труп?!

Нет… На шее, над самой татуировкой, вроде жилка бьется. Живой.

Быстрее! Теперь быстрее!

Воронцов торопливо оделся, побросал в сумку вещи, сгреб со стола бумажник и телефон, зачем-то прихватил и окровавленный нож, замотав его в полотенце, шагнул к двери…

– Откройте! Уборка номера! – деликатный стук как-то не вязался с командной интонацией.

Какая, к черту, уборка номера ни свет ни заря?

Промычав в ответ что-то невнятное – пусть погадают, лишь бы с ходу дверь ломать не принялись, – Денис метнулся в спальню.

Подергал туда-сюда непослушную ручку… наконец окно распахнулось. Слева проходила пожарная лестница. Чувствуя себя не то Джеймсом Бондом, не то беглецом из Шоушенка, Воронцов перебрался на хлипкую ржавую конструкцию (ну только бы выдержала, помогите, святые угодники!) и не столько спустился, сколько стремительно сполз вниз, в пустынный, мрачный, типично питерский двор-колодец.

Отдышавшись немного и натянув поглубже капюшон ветровки, нырнул в подворотню, прошагал метров двадцать по улице и замахал проезжавшему мимо старенькому красному «москвичонку»:

– На Московский вокзал! Побыстрее, пожалуйста!

– Да хоть на французский! – Смуглый горбоносый мужичок балагурить пытался всю дорогу. А Денис сжимал в кармане выключенный на всякий случай телефон и напряженно думал: кто, кто устроил ему такую подлянку? И как с этим теперь разобраться?

Вообще-то надо было сразу же позвонить Роману, зачем, в конце концов, существует служба безопасности, как не для того, чтобы решать такие вот проблемы? Надо было. Вот только он почему-то никак не мог заставить себя набрать номер Грецкого. Никто ведь не знал, где Денис. Тем более – где он остановился. Никто не знал. Кроме его чертова начальника чертовой службы чертовой безопасности! Проговорился тот кому-то? Или?..

В здании вокзала было по-утреннему пусто. Отойдя в угол, Денис после недолгих размышлений все-таки включил телефон и позвонил. В Лондон. Егору. Сказал несколько невнятных фраз и отключился. Все. Теперь – все.

Господи, патруль! Это за ним!

«Патруль» оказался компанией каких-то курсантов. Сердце прыгало так, что трещали ребра.

Какой-то бомж кинулся чуть не в ноги, моля «спасти погибающую во цвете лет молодую жизнь». Денис сунул «погибающему» телефон и быстро зашагал прочь под размеренный гулкий голос из динамиков:

– Отправление поезда номер… Санкт-Петербург – Москва… Провожающим просьба покинуть…

Полненькая белокурая проводница уже собиралась закрыть дверь.

Денис налетел, начал совать ей комок выдернутых из бумажника купюр, забормотал что-то идиотское про больную маму, про потерянный билет, про очень срочно…

Она сомневалась не больше минуты (денег было довольно много, хватило бы слетать из Питера в Вашингтон и обратно), потом приткнула его в пустое купе и велела сидеть тихо.

Воронцов сидел.

И думал, думал, думал. Зря он отдал телефон бомжу, лучше было бы разломать и выбросить, чтоб не вычислили. Но тут уж ничего не поделаешь. Да и бомж наверняка уже аппарат загнал кому-нибудь, у него на морде было написано: не похмелюсь – помру. Деньги… М-да. Денег в бумажнике после «переговоров» с проводницей осталось маловато, вот разве что расходная кредитка. Денег там довольно много, тысяч двадцать, что ли, если в баксах. Но по кредитке можно отследить еще надежнее, чем по телефону… Эх, зачем он в Москву-то кинулся? В самое логово – если это Роман устроил… А кто же еще? Девушку, конечно, втемную использовали. Черт! Черт, черт, черт! Может, в Бологом выскочить?

Постепенно бешеная скачка мыслей замедлилась. Денис вспомнил про замотанный в полотенце нож, вытащил его из почти пустой сумки, тщательно вытер и вышвырнул за окно, едва не сломав палец, пока воевал с тугой рамой. Так, полотенце… туда же полотенце. И давешние промокшие кроссовки, которые он, лихорадочно одеваясь в жутком гостиничном номере, тоже зачем-то прихватил. Подсохшие за эти несколько часов кроссовки заскорузли, как будто были не дождем вымочены, а кровью. Черт, гадость какая. Их тоже за окно. Одну… Вторую…

И зачем, собственно, выскакивать в Бологом? Чтобы торчать там, как муха в чае? Москва… Нет, пожалуй, все-таки не зря он туда кинулся.

С Ленинградского вокзала Денис тут же перешел на Казанский. Именно отсюда отправляется больше всего дальних поездов – самых дальних. Десятки, сотни, тысячи рельсов убегают отсюда в разные стороны. Гигантская, бесконечно тянущаяся на восток Россия – идеальное пространство для бегства. Вот только деньги… Рискнуть сунуться в банкомат или… И куда двинуться потом?

Словно отвечая на его вопрос, механический голос проскрежетал:

– Скорый поезд по маршруту Москва – Магнитогорск отправляется через пятнадцать минут…

Денис выбрал вагон, возле которого не было никого, кроме проводницы.

Опять сбивчивые, идиотские, суматошные уговоры – только теперь вместо денег он совал девушке кредитку и бумажку с номером кода…

Поезд уже шевельнул тяжелыми железными суставами, когда проводница наконец чуть отступила, пропуская его в вагон:

– На первой же станции проверю – если соврал про деньги, про карточку, сдам поездному патрулю, ясно? Сейчас давай вон на ту полку, наверх, и не отсвечивай, пока не скажу.

После первой остановки – в Рязани, кажется, – проводница резко подобрела: выдала запечатанный пакет с постелью, принесла чаю, угощала печеньем и вообще квохтала, как курица вокруг цыпленка. Денис сидел у окна, стараясь не поворачиваться: безликая сгорбленная фигура в ветровке и джинсах. Итальянские туфли, правда, приметные – он подобрал ноги под лавку. Хотя, наверное, это ерунда. Воронцов за всю жизнь из детективов читал только Конан Дойля и Дика Френсиса, сериалов про разбитые фонари никогда не смотрел, поэтому о работе правоохранительных органов имел самое смутное представление. Достаточное, впрочем, чтобы понимать: у Грецкого возможностей куда меньше, чем у этих самых органов, даже если вдруг ему и удастся проследить Дениса до Москвы, опросить всех проводников на всех столичных вокзалах – выше человеческих сил. А еще есть электрички (он вспомнил, как в студенчестве они катались из Москвы в Питер «на собаках», выходило, кажется, три электрички на весь перегон), междугородные автобусы и, к слову сказать, такси. Но все равно: береженого Бог бережет, чем меньше людей Дениса заметит, тем безопаснее.

Из соседнего купе доносились веселые молодые голоса, кто-то бренчал на гитаре (ну точно, ребята в поход собираются), кто-то подпевал тихонько.

Почти сутки Воронцов провел в каком-то странном вязком полузабытьи: задремывал, привалившись виском к жесткой вагонной стенке, просыпался, глотал невкусный чай, сгрыз с отвращением пару печенин, опять пил чай, опять дремал…

Проснулся он от того, что кто-то, кажется, прямо над ухом, сказал:

– Инзер!

Что? Кто? Что это?

Денис вскочил, стукнувшись макушкой о край верхней полки. Больно, до тех самых искр из глаз. В голове, как ни странно, просветлело. Как будто мифические искры что-то там в мозгу осветили.

Поезд стоял, за окном метались какие-то огни, вокзальные, должно быть. В коридоре перекликались те же голоса, что галдели всю дорогу в соседнем купе. Выходить, что ли, собрались? Он осторожно оттянул дверь, уткнувшись взглядом в край сине-зеленого, изрядно потертого рюкзака. Потом рюкзак пропал. Воронцов выглянул в коридор – проводницы не наблюдалось.

Прихватив сумку, он выскользнул в тамбур, перевел дух – и шагнул на перрон. Пятна желтого фонарного света делали асфальт похожим на шкуру гигантского жирафа – в негативе. Вот еще, привычка старого рекламщика – мыслить образами. Воронцов мотнул головой, точно вытряхивая из нее и негативного жирафа, и все прежние привычки.

Веселая компания шумела поодаль, разбирая сваленные в кучу рюкзаки, тюки, баулы, мешки.

«Его» проводница стояла у соседнего вагона, что-то обсуждая с товаркой. Ну, значит, ему в другую сторону. Ни к чему проводнице знать, где он сошел. Он удивился неизвестно откуда проснувшейся в нем волчьей повадке сторониться. Удивился – и обрадовался. Да, это правильно.