Шутит! Он, понимаете ли, шутит! Егор опрокинул в себя стакан воды. Не помогло. Злость, трясущая его, как в лихорадке, не унималась:

– Пошел ты!

Никогда раньше Егор не грубил другу, но тот даже не удивился:

– Уже иду. И тебя приглашаю составить компанию. Напротив дома, где мама твоей Джульетты снимает для них квартиру, стоит какая-то невероятно пафосная кофейня. Даже я такого никогда не видел, это просто неприлично, честное слово. Грех такое место не посетить. Надо же понять, из чего могут быть сделаны пирожные, которые стоят дороже, чем мои галстуки. Или, может, в цену включены услуги официанток? – Смайл изобразил томный вздох. – Короче. Погоди пока стреляться, записывай адрес, встречаемся там через час.

Даже для одного из самых дорогих районов Лондона кофейня оказалась вызывающе, прямо-таки непристойно роскошной. Глянув на цифры в меню, Егор сглотнул, лихорадочно соображая, хватит ли у него денег хотя бы на чашку пустого чая. К счастью, Смайл уже сидел у окна и снисходительно втолковывал что-то почтительно склонившемуся официанту. Даже в поклоне официант возвышался над парнишкой на две головы, но почему-то казалось, что именно Смайл глядит на того сверху вниз. Должно быть, тут вообще к посетителям не привыкли, подумал Егор, окидывая взглядом совершенно пустой зал.

– То ли это персональная закусочная какого-нибудь из ваших олигархов, – дернул бровью ничуть не подавленный ни окружающей роскошью, ни ценами Смайл, – то ли они тут в подвале фасуют героин особо высокой очистки для особо важных клиентов.

– Шутки шутишь? – Егор готов был не то кинуться в драку, не то разрыдаться, не то все это одновременно. – Ты уже что-то узнал? Где она живет?

– Джорджи, – лениво протянул Смайл, – ты только давай с кулаками на меня не бросайся и в истерики тоже не впадай, договорились? Попробуй немножечко – just a bit[5] – подержать себя в руках. Полезный навык. Пригодится. Жизнь большая. Да не бледней ты так, – он не то восхищенно, не то укоризненно покрутил головой, – все хорошо. Докладываю по порядку. Звезду твоих небесных грез зовут простым русским именем Полина. Ну или французским, если тебе приятнее так думать. Фамилия у нее действительно Грейс, даже в паспорте так стоит. Хотя это не совсем фамилия, а журналистский псевдоним ее матери, Ирен. Которая, кстати сказать, именуется «мисс», а не «миссис», это в ателье, видать, от избытка почтительности, ее в «миссис» перекрестили. Эта самая матушка-журналистка – крупный специалист по скандалам. Сплетни, компромат, грязные истории, желтая пресса в глянцевых блестках, миллионы читателей-почитателей, все как полагается. При этом госпожа Грейс тщательно скрывает от всех наличие дочери. То ли потому, что выглядит сама не старше тридцати, а взрослая дочь в имидж молодой успешной леди как-то не вписывается. То ли просто остерегается на всякий случай. Когда зарабатываешь на жизнь тем, что перетряхиваешь чужое белье, о собственном белье имеет смысл заботиться особенно тщательно. Впрочем, я ее резонов не знаю, дама, мягко сказать, неглупая. В общем, дочку скрывает. Это она только тут, в Лондоне, посвободнее себя ведет.

– Если скрывает, как ты сумел это раскопать? – изумился Егор.

– Я ничего не раскапывал, – фыркнул верный друг. – Я тебе что, крот, что ли? Попросил навести справки. Поскольку госпожа Грейс – фигура публичная, да еще и с тройным гражданством, результаты мне прислали буквально сразу же. А то боюсь представить, в какую сумму это могло бы вылиться.

– Сколько? – Егор замялся. Вообще-то родители никогда его не ограничивали в финансовых вопросах, но следили строго, все расходы нужно было «декларировать».

– Забудь, – отмахнулся Смайл, забавляясь его смущением. Самого его смутить было невозможно в принципе. – Я ж говорю, справочка самая что ни на есть простенькая, жалкая сотня фунтов, говорить не о чем. Тем более что не из моего же кармана. Британский королевский дом заплатит. У меня по чистой случайности есть доступ к одному из их представительских счетов. Там такой бардак, что сотней больше, сотней меньше, никому и в голову не придет обратить внимание. В общем, это пустяки. В истории этих милых дам есть куда более интересные моменты.

– Где Полина учится? – Егор, кажется, был готов вскочить и бежать сию секунду… осталось лишь выяснить – куда.

Но Смайл не торопился:

– Везде. Или нигде, если угодно. Матушка таскает ее туда-сюда. Это тоже не важно. Сказал же, слушай по порядку. Зря, что ли, я…

– Да слушаю, слушаю. – Кресла в этой чертовой кофейне оказались совершенно неприспособленными для нетерпеливого подпрыгивания, слишком мягкие, просто ужас.

Смайл, привлекая внимание вновь ударившегося в эмоции друга, легонько постучал пальцем по столу:

– Итак. Госпожа Грейс-старшая оказалась – та-да-да-дам! – старинной приятельницей твоего отца. Практически, как это у вас называется, его близкой подружкой. Girl-friend, понятно?

Егор опешил:

– Не может быть… Отец с мамой вместе еще с института, потом я родился… Никогда там не было никаких проблем, насколько мне известно…

– Во-первых, тебе может быть не все известно, мой добрый друг. Во-вторых, я вовсе не говорил, что их… близкая дружба – это проблема. Твоя мама, насколько я успел понять, – дама весьма прогрессивных взглядов. Как говорят англичане, обручальное кольцо – на пальце, а не в носу. Поэтому твой папа вполне мог – и может, кстати, – вести достаточно свободную жизнь.

– Да он работает всегда как сумасшедший! Какая там свободная жизнь!

– Одно другому не мешает. И я же не говорю, что у него целый гарем. Я говорю – мог бы. Секретарши, переводчицы, референты, адвокаты… журналистки, в конце концов. Это все возможности. Если твой безмерно работящий отец за прошедшие почти два десятка лет воспользовался хотя бы тремя-четырьмя из этих возможностей, это не превращает его в аморального типа. Это всего лишь означает, что ты чего-то не знаешь. Да и не нужно тебе знать. Этот ваш Тургенев очень правильно смотрел на вещи: у отцов и у детей – разные дороги.

– Ну и зачем тогда ты мне рассказываешь про то, что папа когда-то с этой…

– С Ирен Грейс, – сухо подсказал Смайл. – И не когда-то, а, видишь ли, незадолго до появления на свет Грейс-младшей.

– Что?! – Егор резко прекратил попытки нетерпеливо прыгать в кресле.

– Что слышал. Видишь ли, Джорджи, есть некоторая вероятность, что Грейс-младшая… что… ну что ты – не Ромео, а Лаэрт, понимаешь?

– Ничего не понимаю, – честно признался Егор, чувствуя, что голова словно заполнена туманом.

Смайл вздохнул:

– Не исключено, Джорджи, что твои страдания юного Вертера – вовсе не любовная горячка, а всего лишь голос крови. Я посмотрел в словаре. По-русски дети одной матери от разных отцов называются е-ди-но-ут-роб-ны-е, а от одного отца и разных женщин – е-ди-но-кров-ны-е. Понимаешь?

Егор выразил свое «понимание ситуации» вполне исчерпывающе:

– Э-э…

– Полина вполне может оказаться твоей е-ди-но-кров-ной сестричкой, – терпеливо повторил Смайл. – Вы, кстати, даже похожи. Особенно уши.

– Ты с ума сошел!

– Вовсе нет, – пожал друг плечами. – А вот ты – вполне можешь, если не постараешься взять себя в руки. Ничего ужасного ведь не произошло. Начнем с того, что, может, вы еще и не родственники. Выяснить это можно или у Грейс-старшей или через генетическую экспертизу. Не в девятнадцатом веке живем. Ну и добыть образец девичьей слюны не кажется мне такой уж неразрешимой задачей. Но учитывать нужно все возможности. К примеру, покопавшись в себе, ты можешь осознать, что твои чувства – скорее братские, чем… небратские. Не надо на меня кидаться, договорились? Все претензии – к судьбе, она такая шутница. Если же твоя буйная страсть все-таки не слишком братская, тоже ничего страшного. Да не бледней ты так. Как девчонка, честное слово. Ну да, близкородственные связи в человеческом обществе обычно не поощрялись. Хотя тоже не всегда. Египетские фараоны вообще исключительно на родных сестрах женились. В моей Индии двоюродные жених-невеста – самое обычное дело. Я тебе скажу как сын доктора, то есть как человек, пропитанный всевозможной медицинской информацией. Близкородственные связи – не очень хорошо, если повторяются из поколения в поколение. Ну и вообще – увеличивается риск наследственных заболеваний у потомства. Но во-первых, ты пока вроде не собрался жениться на своей Полине. А только влюблен. В нашем возрасте это дело такое: сегодня люблю, завтра и не вспомнишь. «Ромео и Джульетта» с чего начинаются?

Егор задумался лишь на мгновение:

– Ромео чахнет от любви… к Розалинде.

– Вот-вот. Но предположим, что Грейс-младшая – твоя единственная и неповторимая на всю жизнь. И даже предположим, что она ответит на твою пылкость взаимностью. Ну, всякое бывает. Но и тут ничего страшного. Уж чего-чего, а генетические анализы современная медицина делать вполне научилась. Нет ничего проще, чем выяснить, не родится ли у двух влюбленных какой-нибудь уродец.

– Ты так спокойно обо всем этом говоришь…

– Джорджи, я вырос в медицинской среде, я не привык беспокоиться из-за того… из-за чего беспокоиться не имеет смысла. А уж тем более сейчас-то, сегодня, сию минуту эти вопросы вообще не стоят. Знать тебе обо всем этом, конечно, нужно, но пока у тебя первым в очереди стоит знакомство. Что там дальше, никто не знает и знать не может. Вдруг твоя Полина вообще свой пол предпочитает?

– Прекрати! – Предположение друга привело Егора в ужас.

– Все бывает, – философски заметил Смайл. – Нынче это как-то модно стало. – Он смотрел куда-то мимо плеча Егора. – Тс-с. Не оборачивайся. Точнее, обернись, но медленно. Дамы семейства Грейс выходят из дома.

Егор обернулся так стремительно, словно внутри него сорвалась какая-то пружина.

К дому напротив кофейни подъехал кэб. Полина с матерью уже стояли на крыльце, одетые «на выход».

– Не суетись. – Смайл придержал дернувшегося и готового было вскочить и бежать приятеля за рукав. – Они всего лишь собрались в театр. Хотя вполне могли бы и пешком. Погода не по-лондонски прекрасная, а идти им всего три квартала.

– Ты знаешь, куда они собрались? – Егор опять начал нетерпеливо подпрыгивать в неприспособленном для этого кресле.

– Конечно. – Улыбку Смайла можно было бы назвать самодовольной – если бы в юноше вообще была хоть капля самодовольства. – Я думаю, это мамашина инициатива. Подозреваю, что Грейс-старшая в театре назначает деловые встречи. И таскает с собой дочь. Хотя младшая предпочитает рок-концерты и прочий шум. Ну как, двинемся и мы?

– Куда? На концерт?

– В театр, балбес. Вот билеты, – на стол легли две броские глянцевые «книжечки».

Егор осторожно потрогал гладкую бумагу:

– Ты прямо какой-то старик Хоттабыч. Билеты… надо же!

Смайл нахмурился:

– Почему я старик? И хот… даб… инч? Горячая ванна дюйм? Что это? Переведи.

– Не важно, – отмахнулся Егор. – Литературный персонаж. Такой полезный дедуля, вроде джинна из Аладдиновой лампы. Ты говоришь – мать ее с собой таскает. Они часто в театр ходят?

– Теоретически – еженедельно. У госпожи Грейс абонемент, – сообщил Смайл. – Как происходит на практике – они же не живут в Лондоне, а так, наезжают, – сам увидишь. Будешь по пятницам повышать свой культурный уровень. Кажется, так говорят в твоей стране? Ну и заодно поглядишь, не подвернется ли случай познакомиться с твоей королевой. Можешь купить школьный абонемент, это совсем недорого. Как один раз сходить на твой любимый футбол.

– К черту футбол! – Егор почему-то крикнул это по-английски. Бариста за стойкой и скучавший возле него шикарный официант обернулись на его вопль так, словно он взорвал в их кофейне бомбу.

Но Егору было наплевать на всех на свете официантов и все на свете приличия. У него появилась надежда! Даже больше! У него появилась перспектива! Практически план действий!

Увы. Не прошло и десяти дней, как от планов остались одни ошметки.

Сперва этот странный звонок отца: «Ничему не верь. Я пропал, но я вернусь. Никому не говори, что я звонил. Особенно маме». Дикость какая-то. Да и кому бы Егор мог рассказать? Только Смайлу. Тем более что примерно в это же время исчезли и «дамы Грейс». Во всяком случае, апартаменты, где они квартировали, опустели.

Совсем странные новости пошли и из России. Мать по телефону несла какую-то дичь, перемежаемую истерическими рыданиями и тут же – требованиями «не обращать ни на что внимания и спокойно учиться». Единственное, что можно было понять из ее сумбурных речей, – произошло что-то безумное, ненормальное, а отец пропал. Собственно, он действительно пропал. После того странного звонка его телефон больше не отвечал. Только механический голос повторял по-русски и по-английски: «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, позвоните позже».

Дальше все стало еще хуже.

Мать, всегда предпочитавшая телефон электронной почте, вдруг прислала письмо с пачкой вложений. С отсканированных газетных страниц орали жуткие заголовки: «Кровавый след от Питера до Инзера», «Бизнесмен, подозреваемый в убийстве «ночной бабочки», закончил свое бегство в Предуралье» – и прочее в этом духе. Фотографии были еще кошмарнее: мертвая девушка в залитой кровью постели, обезображенное тело на камнях посреди бурлящего потока и рядом – снимок с какой-то презентации: улыбающийся отец весело что-то рассказывает «на камеру».