— Тебе не нужно мерзнуть. Увиделись бы в классе.

— Тогда как бы я смог предложить понести твои книжки?

— Ты сумасшедший, — сказала я со смехом, невольно отражая мнение Саксона обо мне, высказанное несколько минут назад. — Я ношу рюкзак, — заметила я.

— Хорошо, потому что я не ношу рюкзак. Пошли, пока какой-нибудь более симпатичный парень не стал приставать к тебе, и мне не пришлось лезть в драку. — Он потянулся к рюкзаку, и даже учитывая, что находила это желание странным, я отдала ему его. Закинув рюкзак на плечо, он притворился, будто шатается под его тяжестью. — Вау! Да во Франкфорде действительно заставляют читать книги и делать прочую фигню.

— Разве в техникуме не нужно читать?

— Нет. Разве ты не слышала? Мы тут все неудачники. Нам не нужно читать, — он подразнивал, но я видела, что он частично верил в то, что говорил, также как и я.

— Это не смешно, Джейк. Ты умный. Если ты не будешь хоть немного шевелить своими мозгами, они начнут выскальзывать из твоего уха.

Он издал грубый хлюпающий звук и наклонил голову. Я посмеялась.

— Так какие книги у тебя тут? — спросил он, пока мы шли по коридору.

— У меня там учебник по государственному устройству и «Повелитель мух» по английской литературе. Это по академической программе. Оу, там еще мой новый ноутбук. Поэтому он такой тяжелый.

— Покажешь на последнем уроке? — попросил он.

— Конечно, — я даже не упомянула о ноутбуке в разговоре с Саксоном. Он не был человеком, с которым можно было говорить о повседневных вещах. С Саксоном всегда было волнительно, и иногда это странно разочаровывало.

— У тебя был день рождения или как? — спросил Джейк. Мы вошли в класс, и он аккуратно положил мой рюкзак на стол. Мне понравилось, как уважительно он обращался с моими вещами.

— Нет, будет через несколько недель, 11 октября, но мой папа захотел подарить мне ноутбук для школы.

— Славный папа, — произнес он.

— А когда твой день рождения?

— 3 ноября. Мне будет семнадцать.

— Правда? — удивилась я. — Я думала мы ровесники.

— Да. Я кажусь незрелым? Меня оставляли в детском саду на второй год.

— Детский сад. Зачем?

— Я был необщительным, — рассказал он.

— Типа ты ни с кем в доме не играл? — задала я вопрос, на что он пожал плечами:

— Я точно не знаю. Долго был тупицей. Трудно вспомнить все детали.

Я цыкнула на него.

— Ты не тупица, Джейк!

Он просто избегал контакта с моими глазами. Я никогда не встречала человека, который бы так стремился унизить себя. Мне это не нравилось. Джейк был гораздо умнее, чем верил сам, и я ненавидела, что он активно отказывался принимать полностью заслуженные комплименты.

Мы вытащили свою бумагу и начали делать набросок. Его был намного точней моего, гораздо подробней. Мне бы хотелось думать, что у меня лучше выходят тонкие элементы, тени, игра света, но, кажется, было очевидно, что Джейк лучше.

Во время работы мы почти не разговаривали. Джейк работал с усердием, очень сосредоточенно. Он не торопился и снова, и снова оценивал работу. Пару раз наши руки соприкасались, когда мы тянулись за одним и тем же ластиком или листом бумаги. Когда это случалось, он смотрел на меня и улыбался своей кривоватой улыбкой.

На последнем уроке, он стал более расслабленным. На этом занятии был запланирован проект, и это означало, что мы должны будем придумать самостоятельный дизайнерский проект и работать над ним несколько недель. Первым заданием была визитная карточка. У меня уже было несколько набросков.

— Эти великолепны, — я подвинула их к нему так, чтобы можно было лучше рассмотреть новые изменения в проекте. Его брови нахмурились, когда он изучал эскиз визитки для моей вымышленной кампании по дизайну футболок.

— Мои намного скучнее.

— Дай посмотреть, — я видела его набросок вверх тормашками, но не могла хорошо рассмотреть.

Он подвинул ко мне свой альбом для рисования, и я пролистала его аккуратные, симметричные, остроумные образцы.

— Джейк, это потрясающе. Простое — не значит скучное.

Он отмахнулся от комплимента:

— Так как насчет того, чтобы показать мне новый ноутбук? — я так разволновалась, что едва расстегнула замок на своем рюкзаке.

— Он классный, правда?

Он издал слабый свист.

— Не то слово! — он благоговейно провел руками по покрытию, перевернул, проверяя нижнюю часть, и взволнованно прочел. — «Вперед. Папа».

Открыв крышку ноутбука, он взглянул на меня испуганно:

— Прости. Ничего, если я взгляну?

— Конечно.

В Джейке было что-то такое, что я не могла распознать. Он был нерешителен, и я не знала, с чего бы ему таким быть. Нам было комфортно друг с другом с первой же минуты знакомства, но он был все время такой осторожный. Он уважительно ко мне относился, но чувствовалось, что он нервничал и был всегда самокритичен.

— Это довольно хорошенькая вещица, — я наклонилась и показала ему несколько приложений.

— Потрясающе! — под конец произнес он и закрыл крышку. — Я рад, что у тебя это есть. Ноутбук намного облегчит учебу.

— Нам придется делать много ерунды на компьютере?

— Да, — ответил он. — Здесь даже лаборатория есть. Я хожу туда, чтобы делать свои задания.

— Иногда легче работать в школе, — я положила ноутбук обратно в рюкзак.

— Да, особенно по сравнению с моим домом, — скривился Джейк. — Кстати, несколько месяцев назад мне достался грузовик дедушки.

Меня не покидало ощущение, что он хотел сказать намного больше.

— Это здорово. Мне еще рано думать о вождении чего-либо, кроме моего велосипеда, поскольку мне исполнится шестнадцать только в октябре.

— Тебе только пятнадцать? — спросил он, округлив глаза.

— Я осенний ребенок, так что мне остается пятнадцать в первый месяц школы, а шестнадцать будет через месяц. Это только кажется, что я очень маленькая, но это нормально для второкурсницы.

— Ну да, — произнес он и нервно облизнул губы. — Согласен. Это, конечно, не обязательно, но так как я все равно за рулем, то мог бы подвозить тебя до дома, когда станет очень холодно.

— Джейк, ты живешь около получаса езды от моего дома. Мне по дороге к Огаста.

— О, Огаста? Я ведь работаю там неподалеку, и я почти всегда на работе.

— Работаешь? Где? — мысль о том, чтобы работать прямо сейчас была так далека от меня. Мама хотела, чтобы я проводила свое время за учебой, а летом отдыхала. К тому же, у меня нет никаких навыков.

— Я работаю на ферме Зинга. — Он вытащил бумажник из заднего кармана и показал свое удостоверение. Фотограф отлично уловил его слабую улыбку. Я прижала к ней палец на карточке, пока он не положил ее обратно.

— Так что ты там делаешь? — поинтересовалась я, заинтригованная этой информацией.

— Я вожу тракторы и помогаю чинить их. Гружу и упаковываю фрукты для перевозок. Помогаю в магазине. Осенью работаю на тыквенных участках, езжу на тракторе и тружусь в яблоневых садах. В Рождественское время я занят на лесной ферме. Весной мы обрабатываем почву, мульчируем[17] и сажаем цветы. Лето — время сбора ягод. Скукотища.

— По мне, так звучит неплохо, — сказала я, все еще оставаясь под большим впечатлением. — Ты на что-то копишь деньги?

— Ну да, есть кое-что. Мне нужно много новых деталей для грузовика, и я хочу новый мотоцикл.

— Да, я видела твою фотку на Фейсбуке.

Его лицо засияло.

— Ты смотрела меня на Фейсбуке?

— Да. Я послала запрос на дружбу. Ты не проверял?

— Черт, проверю сегодня, — улыбнулся он и облокотился о спинку стула.

— Не наклоняйся так, — предупредила я. — А то перевернешься и разобьешь голову.

— Там все равно нечего повреждать, — ответил он, однако опустил стул со стуком. — Так, напомни, что ты там читаешь по английской литературе?

— «Повелителя мух» Уильяма Голдинга. Читал ее? — я сомневалась в этом и могла только представить, как мучительно слушать в записи эту особенную книгу. Язык, которым написана книга, мог поразить вас до глубины души, если бы сюжет не вращался вокруг жестокости английских детей.

— Стоит почитать?

— Да, то есть, я так думаю. Она про мальчиков из Англии, которые попали в авиакатастрофу и остались без взрослых на острове, спятили и стали преступниками.

— Звучит интересно. «Повелитель мух»... почему такое название?

— Не могу сказать, — я кинула на него свой фирменный взгляд искоса. — Тебе просто нужно почитать ее.

Он ничего не ответил, но когда нагнул голову, чтобы продолжить работу над своим дизайном, я заметила его улыбку. Мне нравилось, что он серьезно воспринимает мое мнение, что хочет почитать то же, что и я, что так явно обрадовался моему запросу дружить.

— Итак, ты собираешься идти на свидание или еще куда-нибудь сегодня вечером? — спросил он, сохраняя концентрацию на аккуратных линиях, которые чертил.

— Ты пытаешься спросить, нет ли у меня парня, Джейк Келли? — подразнила я, дернув уголок его бумаги.

Он застенчиво засмеялся, но все еще не поднимал глаза.

— Возможно, — его губы двигались вперед и назад, будто он говорил что-то еще. — Ты можешь не отвечать, — его голос снова стал сдержанным, чему я удивилась.

— Я не ФБР, Джейк. — Я нарисовала крошечную звездочку на его бумаге, но затем стерла ластиком. Он кончиком пальца стряхнул стружки. — Ты можешь спрашивать меня о чем хочешь. Да, у меня есть планы на вечер. — Я почувствовала злорадство и ликование, когда его лицо слегка поникло, так как он подумал, что я собираюсь на свидание. — С моей подругой Келси. Мы собираемся красить ногти и смотреть сопливые девчачьи фильмы.

— Мне нравится, как это звучит, ­— он судорожно протянул руку и схватил мою ладонь. У меня перехватило дыхание. Он разглядывал мои ногти. — Выглядят неплохо.

До меня дошло, что на них все еще были остатки слегка потрескавшегося голубого лака.

— Они выглядят ужасно. Тебе не нужно врать мне, чтобы быть милым, Джейк. Ты мог просто сказать: «Оу, твои ногти выглядят паршиво», — сказала я, подражая мужскому голосу.

— Ну, это отстойная имитация моего голоса, — он улыбнулся так широко, что я могла увидеть из-за стола его выступающий верхний клык. — Но ты должна знать, что чертовски привлекательна, даже с потрескавшимся лаком. — Он покраснел как свекла: весь до кончиков волос. — Черт, Бренна, ты вынуждаешь говорить такие неловкие вещи, — он потер рукой шею.

— Эй, не надо обвинять меня, когда испытываешь желание сделать странное заявление, — я прикусила щеку, чтобы подавить смешок. Я была польщена и, набравшись храбрости, добавила, — тебе следует знать, что ты очень привлекательный, Джейк.

Румянец, который исчез, вновь вспыхнул ярко-красным.

— Спасибо, — ответил он, не встречаясь с моими глазами, но улыбаясь и тряся головой.

— Тебя это озадачило? — я легонько толкнула его локтем.

— Нет, — его голос стал очень серьезным, — просто дает мне пищу для размышлений.

Я наклонилась так близко, что могла почуять свежесть лосьона после бритья.

— Я знала, что почувствую что-нибудь горячее, — вызывающе наклонила я голову.

Он засмеялся, и учитель взглянул на нас с предупреждающим блеском в глазах, так что мы оба быстро пригнули головы и вернулись к работе.

Несколько минут спустя я передала ему записку:

«Где ты катаешься на своем мотоцикле?»

Я написала это без задней мысли, так как сделала бы с кем-то, сидящим рядом со мной в школе, с кем я тысячу раз хотела поговорить. Как только я повернула листок и увидела нервный блеск в его глазах, то вдруг почувствовала себя огромной дурой. Он сказал мне в первую нашу встречу, как тяжело ему читать и разбирать написанное.

Он достал ручку и нервно облизнул губы.

«Вернон».

Он выводил буквы медленно и аккуратно.

«Ты соревнуешься?» — написала я, потому что не хотела, чтобы он думал, что я считаю его тупым или не умеющим что-то делать.

Он читал внимательно, губы при этом двигались, беззвучно произнося слова. Он снова взял ручку:

«Да. И побеждаю».

Я сморщила нос и написала:

«Так ты большая шишка? Может быть, я как-нибудь приду и посмотрю на тебя?»

Я подвинула ему листок и отвернулась, пока он читал. Я не хотела давить на него, но краем глаза наблюдала, как он прищуривается, как двигается его рот. Это напомнило мне как, будучи в Дании, я пару раз встречала реально крутого парня, который пытался завязать разговор. Многие люди в Дании тратят годы на изучение английского языка, но не всегда используют его, особенно в сельской местности как Ютландия. Поэтому я болтала, взволнованная тем, что было с кем поговорить, а парню приходилось прикладывать большие усилия, чтобы поддерживать разговор и выдавать связные ответы, не лишенные смысла. Сначала это было весело, но затем посещало чувство вины. Ведь для них это была всего лишь изнурительная работа.