Амалия Март - Двойной босс, пожалуйста!

К тому же, однозначно тип Руса — мелкая с невинными глазками. Именно таких он любит больше всего — мстит им всем из-за одной шлюшки. Борьба будет что надо."

Если бы я знал тогда, к чему все это приведет, не поехал бы на этом чертовом лифте. Заделался ЗОЖником и гонял на восемнадцатый этаж пешком. Каждый чертов день!

Моего лица касается что-то теплое и мягкое. Скользит по щеке, забирается в волосы. Тяжело выхожу из глубокого футуристического сна, где балом правили межгалактические баталии и космические полеты и не сразу понимаю, что это пальцы Александра блуждают по мне.

С трудом приоткрываю один глаз и тут же щурюсь от бьющего в лицо солнечного света. Морщусь и тянусь к краю одеяла, которым накрыта, чтобы закутаться в кокон тьмы.

— Нет, пора вставать, одуванчик, — горячий шепот обжигает щеку, и дурацкие мурашки разбегаются табуном по рукам.

— Ты говорил, придумаешь другое слово, — смеюсь я, немного приоткрывая глаза.

Александр сидит передо мной на корточках и выглядит до нелепости идеально. Никакого отпечатка подушки на лице или всклокоченных волос — напротив, свеж и бодр, а я даже боюсь представить, как выгляжу после ночи не в своей постели.

— Я передумал.

— Ты часто это делаешь, — насмехаюсь над ним.

— С тобой всё не по шаблону, — легко пожимает плечами. — Вставай, одуванчик, твой телефон разрывается уже минут двадцать. И судя по Дарту Вейдеру на экране, — он прижимает ладонь к губам и шипит. — Это твой отец.

Я перекатываюсь на спину и громко хохочу. Мы ведь и правда провели ночь за просмотром звёздной саги. Три фильма за спиной, ещё столько же впереди, но он уже проникся, однозначно! Помню, что на "Возвращении джедая" я уже откровенно клевала носом и перестала комментировать каждое действие героев и приводить странные закадровые факты. Встреча с эвоками*, собственно, последнее, что я помню перед тем, как провалиться в бездну сновидений.

А проснулась уже здесь.

Оглядываю комнату прищуренными взглядом, отмечая темно-шоколадные стены и огромную кровать, на которой ночевала, и выгибаю бровь.

— Ты перенес меня сюда?

— Не оставлять же тебя было на диване! — хмыкает Босс.

Я аккуратно приподнимаю одеяло, оглядывая себя — фух, одежда на месте. На моем лице, очевидно, отражается вся гамма пережитых эмоций.

— О, боже, хорошего же ты обо мне мнения, одуван! — он щелкает мне по носу и встаёт в полный рост. — Я не святой, но предпочитаю девушек в сознании. К тому же у нас договор, да?

— Ничего не знаю, я ничего не подписывала.

Натягиваю одеяло по самую макушку и тихо посмеиваюсь над собственной шуткой. Но смех тут же обрывается, когда мне на бедра взгромождается тяжелый мужчина. Я ахаю от сильного давления на ноги и скидываю одеяло с лица.

Александр смотрит на меня с привычной ухмылкой. Его ладони собирают тяжёлую ткань, оголяя меня по пояс. Хорошо, что я пришла к нему в наглухо закрытом платье, иначе, с моей удачей, сейчас они с моей грудью встретились бы взглядом. А так, она аккуратно упакована в цветастое платье.

— Так, если нет никакого договора, может… — хрипло говорит он, пока очерчивает мои ребра пальцами.

Кончики его пальцев слегка задевают грудь, и я моментально вспыхиваю. Александр сидит спиной к окну, и свет, льющийся оттуда, обрамляет его силуэт, словно ангела. Падшего ангела. Очень, очень грешного ангела.

Он сжимает кисти моих рук и заводит мне за голову. Чертовски эротично. Он точно не смотрел "Пятьдесят оттенков"? А то что-то мне все это напоминает. Если он сейчас достанет галстук, надо бежать, потому что все эти БДСМ-штучки точно не для меня!

Сама не замечаю, как начинаю хихикать от собственных мыслей. Александр тут же отстраняется и слезает с меня.

— Ну, и как тебя соблазнять, если ты все время смеешься? — он насмешливо сводит брови и растягивается на кровати рядом со мной.

Тяжелая рука ложится мне на живот, а нос мужчины упирается мне в плечо.

— Я не всегда такая, честное слово, просто вспомнила кое-что… — шепчу, боясь разрушить момент.

— Мне нравится, — губы касаются разгоряченной кожи. — Просто придется сделать так, чтобы ты ни о чем больше не думала. Я справлюсь, поверь.

Теперь его губы сжимают мочку уха, мягко оттягивая его. Дыхание учащается, вторя сердечному ритму. Как хорошо. Очередной стройный ряд мурашек разбегается по спине и рукам. Но момент портит разрывная мелодия моего телефона.

— Мне… надо… — бессвязно бормочу я, выбираясь из сладкого плена.

Перекатываюсь через Босса, задевая его нос своим, и бегу в гостиную за телефоном. Папа. Конечно.

— Я жива, — говорю вместо приветствия.

— Это хорошо. Купишь молока по пути? — спрашивает он будничным тоном.

— Ты поэтому названивал мне шесть раз? — возмущаюсь я. — Чтобы попросить купить молока???

— Ещё джем захвати. Персиковый. Сегодня день блинов, ты забыла что ли?

— Помню, — бурчу я. — Скоро буду.

— Я записал "Голос", без тебя не смотрю.

Я отключаюсь и громко выдыхаю. Суббота — традиционный день блинов и дурацких телешоу. Сколько бы мне не было лет, как бы папа не был занят, он всегда выкраивает для меня этот день. И я просто не могу его пропустить, как бы мне не хотелось.

— Съездим позавтракать? — доносится сзади, прежде, чем сильные руки берут меня в захват.

Я прижимаюсь к крепкой груди, и расплываюсь в улыбке. Эндорфины в мозгу зашкаливают. Кто бы мог подумать, что этот статный властный Босс такой лапочка?

— Не могу, сегодня день блинчиков.

— Ммм, звучит вкусно.

Мое ухо снова оказывается в плену жадного рта. Я дергаюсь в его объятиях, пытаясь увернуться от чувственной пытки. Очерчиваю рукой с зажатым телефоном в воздухе дугу и сношу светильник на стене. Черт.

Мы на секунду замираем и смотрим, как пластиковый короб осыпается кусочками на пол. Блин, опять. Зажимаю рот рукой и лицо искривляет гримаса ужаса. Боюсь даже взглянуть на мужчину позади.

— А я все ждал, когда ты начнёшь крушить мою квартиру, — неожиданный смех застаёт меня врасплох.

— Прости.

— Ты ходячее несчастье, одуван, — покровительственно говорит он.

— Ты уже говорил.

— Значит, для тебя это не новость.

— Не новость, — вздыхаю я. — Уж поверь. Где у тебя щётка?

— Да забей, всего лишь светильник. Я думал, будет что-то помасштабнее! Разбитые окна или сломанная кровать. На последнее даже надеялся.

Александр снова смеется, закидывает мне руку на плечо и разворачивает к двери.

— Что ты там говорила о блинчиках?

— О, прости, это было не предложение. Мне нужно домой, у нас с отцом традиция — каждую субботу мы проводим вместе. Может, продолжим завтра?

Заглядываю ему в глаза и строю милую мордашку. Папа всегда на нее покупается, может, и с парнем сработает?

— Завтра никак, Лея. День рождения — семейный праздник, ну, ты понимаешь. Может, приедешь сегодня вечером?

— Стой, у тебя день рождения?

— Ага.

— Почему раньше не сказал?

— Да не имеет значения. Просто дата. Очередной повод повидаться с семьёй, которую год не видел.

— Но с меня все равно подарок.

Прижимаюсь к его щеке губами и быстро отстраняюсь.

— Я воспользуюсь ванной?

По дороге к дому я все прокручиваю в голове, что можно подарить такому мужчине на день рождения. Боже, я даже не знаю, сколько ему исполняется лет. Я даже не знаю, в каком мы с ним статусе… но точно знаю, что станет идеальным подарком.

Это будет память на всю жизнь.

*эвоки — раса маленьких мохнатых двуногих существ, похожие на медведей. Они известны тем, что помогли Альянсу повстанцев одолеть силы Галактической Империи в финальной битве 6 части ЗВ.

Я опираюсь на стол позади себя и смотрю на девушку напротив. Она безупречна в этом обтягивающем, как вторая кожа, костюме цвета спелой вишни. Алиса прожигает во мне дыру своими холодными глазами. Такой контраст льда и жара во взгляде мгновенно вызывает во мне прилив возбуждения. Она медленно облизывает нижнюю губу, слегка прикусывая ее, и опускается на колени.

Я задерживаю дыхание, наблюдая самую порочную картину на свете. Она упирается лицом мне в пах, неспешно проводит носом по выпуклости, а затем несильно впивается в член зубами, прикусывает его через ткань. Я издаю стон, сам того не замечая. Сексуальная дикая кошка. Очень сексуальная.

Собираю ее волосы на затылке, чтобы лучше видеть лицо с обнаженными белыми зубами и оттягиваю ее назад.

— Где твоя помада? — хриплю сквозь сжатые зубы. Моя выдержка на исходе, но я должен осуществить эту грязную фантазию.

— В сумочке, — снова томно прикусывает губу, кидая взгляд на стол позади меня.

Скидываю ее сумку на пол, продолжая удерживать девушку за волосы. Она не глядя выуживает помаду, открывает тюбик и, смотря прямо мне в глаза, начинает путешествие по своим губам. Яркое бордо растекается густым вином по пухлому рту. Член дёргается в штанах, мечтая быстрее оказаться вымазанным этим великолепием и ее слюной.

Черт, это долго не продлится.

Проклятая трель телефона вырывает меня из горячего сна. Я щурусь, приоткрывая глаза, и снимаю руку со стоящего колом члена. Воздержание никогда не было для меня проблемой, если я знал, что буду вознагражден в конце игры. Но, кажется, моему либидо осточертело работать по графику, и оно сговорилось с подсознанием, подбрасывая сочные картинки для разрядки во сне.

Перекатываюсь на скрипучем диване и тянусь к замолкшему телефону. Солнце фигачит прямо в глаза и не понять — оно ещё не зашло, или уже встало. Сколько, мать твою, времени?

Экран светится редким "Мама". Перебираю в голове все поводы, по которым она может звонить, и ни черта хорошего не ожидаю в восемь утра вторника.

— Саша, — звучит вместо приветствия.

— Мама, — холодно отзываюсь я.

— Тебя на выходные ждать?

— С чего бы?

— Твой день рождения. Игорь спрашивает, хотел заказать ресторан.

— В этом году не смогу вырваться. Работа.

- Я ему так и сказала.

Мы замолкаем. Тяжесть этой тишины давит на плечи и грудную клетку. Вот она реальность: нам больше не о чем разговаривать, мы совершенно чужие люди. Мы стали ими ещё до смерти отца, но после отдалились окончательно за неимением связующего звена. Я не был дома четыре года. И думаю, уже можно перестать называть то место таковым.

— Как… у тебя дела? — выдавливаю я, наконец.

— Все хорошо, спасибо, что поинтересовался. Я позвоню тебе двадцать второго.

— Да, — говорю я уже коротким гудкам.

Не позвонит.

Не удивлюсь, если о моем дне рождения вспомнил дядя Игорь, а не она. Казалось бы, как женщина, которая выталкивала ребенка из своей утробы, может такое забыть? Оказывается, не достаточно просто проносить в себе будущего человека девять месяцев, чтобы считаться матерью. Слишком много факторов для этого должно сложиться. У моей матери — не сложилось.

Но пока был жив отец, это не так бросалось в глаза.

Хотя не стоит строить иллюзий, я всегда знал, что она меня не любит. Она вообще никого кроме себя не любила. Даже отца, боготворившего ее всю жизнь. Сколько раз она уходила от него, с громким апломбом хлопая дверью, сколько раз бросала ему в лицо свои измены. Но он всегда все ей прощал, как несмышленому ребенку, забавную проказу. И мне говорил: она создана для любви, земное ей чуждо.

Так он оправдывал свою музу, женщину, которая все ставила выше него. Выше нас. Но я всегда видел ее нутро: законченная эгоистка. Бессердечная сука. Как и все они. По ее вине он так рано ушел.

Стряхиваю с себя остатки вчерашнего опьянения и иду в душ. Холодная вода разогревает кожу и тонизирует организм. Не так уж часто я бухаю, чтобы совсем расклеиться, но утренний разговор, плюс вчерашнее наваждение немного подкосили. И приближающийся юбилей ни черта не радует.

Очередной костюм садится идеальной удавкой, сжимает в тиски "большой босс" и напоминает о маске, которую нужно натянуть на лицо. Из зеркала на меня смотрит хладнокровное чудовище, затянутое в дорогую упаковку. Чудовище, которым мне нравится быть. Никаких чувств и ненужных терзаний. У него все просто и легко, он познал суть жизни и берет от нее только лучшее. Живого человека внутри уже почти нет.

Это заметил даже единственный друг. Бывший друг.

Пять лет назад.

— Ну что, неудачник, какие планы на сегодня? Будешь дрочить в кулачок? — Рус ржет, как дебил, приглаживая свои лощеные волосы в отражении на моей Ауди.