Левой рукой я нежно погладила яички, боясь поцарапать острым маникюром. А потом робко лизнула головку, самым кончиком языка провела по уздечке, старательно облизала по кругу, все еще внимательно ловя и прислушиваясь к любым реакциям мужчины.

Это был мой первый раз! Абсолютно неумелый, зато полный энтузиазма. Я водила членом по своему лицу: по щекам, скулам, подбородку… Высунув язык, похлопала им по нижней стороне с уздечкой, надеясь, что подобный трюк заставит его млеть.

Помогала себе рукой, скользя по напряженной плоти, пыталась взять в рот поглубже, насколько могла, прежде чем начать задыхаться.

– Твоя сережка в языке сводит меня с ума, – шептал Клаус, лаская рукой мои плечи. – Вот так, девочка! Как же хорошо…

Меня пьянили его слова, заставляя вновь и вновь целовать его член, щекотать языком сердцевинку отверстия, чувствовать чуть солоноватый вкус смазки и понимать, что сейчас, как ни крути, именно я руковожу этим банкетом.

Мне настолько сильно хотелось доставить Клаусу наслаждение, что с каждым новым разом я старалась брать все глубже, веря: небольшой дискомфорт должен через какое-то время уйти и уступить место удовольствию. Клаус помогал мне, мягко подталкивая голову рукой, немного оттягивая за волосы и тут же насаживая обратно. Хриплые стоны вырывались из его груди, а я шалела от них не хуже, чем когда он трудился языком у меня между ног. Я откровенно понимала, что сама теку, а трусики скоро можно будет выжимать…

Я безбашенно отдавалась нашему общему ритму. Язычком и одной рукой ласкала член Клауса, буквально полируя его со всей старательностью, а второй играла с яичками.

В какой-то момент руки Клауса вновь легли мне на плечи, мягко отстранили, а потом и вовсе приподняли выше, вновь усаживая к нему на колени. Несколько тягучих мгновений мужчина смотрел мне в глаза, а после впился в опухшие от минета губы поцелуем.

– Мы пойдем в душ, прямо сейчас, – заявил он, отрываясь от меня буквально на секунду. Подхватил в объятия и, не спрашивая согласия, просто поволок в сторону ванной комнаты, на ходу избавляясь от вещей.

Он где-то скинул брюки, стащил с меня рубашку, кинул все это прямо на пол, забивая большой и жирный болт на свою гребанную педантичность и аккуратизм.

– Я хочу тебя сзади, – прошептал он, заталкивая меня в душевую кабину и включая теплые струи воды, и я безропотно подчинилась инстинктам, отключив напрочь голову, выкрутив на максимум регуляторы чувств.

Оперлась руками о стену, прогнулась в спине и немного выпятила попку, хотя внутри все сжималось от страха повторения вчерашней боли. Он вошел в меня медленно, позволил прочувствовать, как заполняет каждый сантиметр моего тела. Наполнил целостным движением, глубоко и сразу. Я вскрикнула и выгнулась еще сильнее, желая быть еще ближе, чувствовать жар его тела и ласки уверенных рук.

И Клаус понял мои желания, притянул к себе и стукнулся в моей глубине еще раз. Одна его рука сжимала мне грудь, а вторая теребила ставший очень чувствительным клитор.

Он кусал меня за шею, рождая миллионы мурашек на коже, входил неистово и до самого конца, позволяя растворяться без остатка в этих первобытных движениях.

Клаус ритмично вколачивался в меня, а я кончала и шептала его имя. А после обмякла в сильных руках, потеряла связь с реальностью, исчезла в эйфории. Лишь задворками сознания понимая, что Клаус все еще внутри, продолжает свои особо мощные фрикции, которые синхронно пульсируют во мне с волнами оргазма. Хриплый рык пробуждающе прозвучал в самое ухо, мужчина прижал меня к себе особенно сильно, натянул, казалось, до самого упора, и тут же вышел. А я несколько длинных мгновений ощущала бьющий поток семени мне на спину…

Спустя время мы оба сидели в обнимку под струями душа, я рисовала каракули на покрытой испариной стене кабинки, а мой ледяной немец намыливал меня вкусно пахнущим цитрусовым гелем для душа и растирал мочалкой.

Через десять минут Клаус закутал меня в пушистое полотенце, поцеловал так жарко, что я забыла о необходимости дышать, а после подхватил на руки и внес в гостиную, где очень аккуратно сгрузил на диван и под мой осоловелый взгляд прошептал:

– Я сейчас. Чуть не забыл о самом главном.

В одном полотенце на бедрах он прошел в коридор и вернулся с длинной бархатной коробкой.

Внутри все похолодело, потому что не надо быть провидцем, чтобы догадаться: внутри украшение.

– Если бы не пришла моя мать, я подарил бы тебе это сразу, как вернулся, – он аккуратно открыл коробочку, где на черном бархате лежал браслет с десятком висюлек. – Скажи, тебе нравится?

Я пораженно замерла, глядя на серебряное украшение и такого же серебристого паучка с зелененькими глазками-стразами, и мне захотелось визжать от восторга.

Хорошо, что серебро. Это не так дорого, как золото, и такой подарок я вполне могла принять.

– Он потрясающий! – все же пискнула я, протягивая руку к коробочке, но Клаус мягко отстранил ее.

– Если позволишь, я бы хотел сам надеть его на тебя.

Разумеется, я позволила.

***

/Лена/

– У меня предложение, – протянул Клаус, по-прежнему прижимая меня к себе.

– От которого я не смогу отказаться? – игриво спросила я, запрокинув голову и чуть закусив нижнюю губу.

– Ну, почему же… – хрипло протянул мужчина и провел большим пальцем по моему подбородку. – Если ты откажешься, то я с удовольствием с тобой соглашусь. Останемся дома… в постели… и умрем тут от голода.

Я только рассмеялась, глядя в такие же веселые голубые глаза напротив, и ответила:

– Да ты умеешь мотивировать!

– И не говори… – шаловливые руки спустились гораздо ниже талии и теперь сжимали ягодицы.

Клаус задумчиво посмотрел сначала на меня, а после на все еще не застеленную кровать. Потом на стол… Затем на кресло… В общем, чую, он находил все больше причин остаться в квартире!

– Ладно! Я принимаю твое предложение!

– Не обсуждая? – он улыбнулся и, наклонив голову, едва ощутимо куснул меня за шею. – Мне определенно нравится твоя покладистость.

– Я просто верю, что ты предложишь что-то приятное.

– Вообще, я все же хотел уговорить тебя пройтись по городу. Уверяю, я не настолько зануден, чтобы тебе было скучно узнавать об истории Кельна от меня. Ну, а на завершение вечера отдельные планы....

– Даже не в постели? – я восхищенно округлила глазки. – Да ты герой!

Голубые глаза потемнели, а после Клаус стремительно подхватил меня под попу и подкинул вверх, заставив вцепиться в него руками и ногами обхватить за талию.

– Лена, чувствую, это именно тебе не дает покоя моя кровать и все, что в ней может случиться.

Я тихо рассмеялась, покрепче сцепляя пальцы на его шее и, наклонившись, чмокнула в кончик идеального носа со словами:

– Я же шучу.

– А жаль.

Меня все же отпустили и, наградив шлепком по попе, отправили одеваться. Уже в спальне я прикрыла дверь, прислонилась к ней спиной и ощутила, как по губам расплывается совершенно неконтролируемая счастливая улыбка. Она была отражением того разноцветного эмоционального фейерверка, что взрывался внутри от каждого ласкового слова, взгляда или прикосновения немца.

В общем, романтический настрой и либидо не только разок выпили на брудершафт, но успели как следует наклюкаться и сейчас кормили меня радужными иллюзиями.

Поймав себя на раздумьях о том, как будет фамилия Клауса сочетаться с моим именем, я помотала головой. Но и это еще был не весь ужас!

Вот какое отчество у детей будет? Клаусовичи?!

Как так жить, если ты например.. ммм… Ольга Клаусовна Сайн-Витгенштейн?

О, боги!…

Лена, а, Лена… не веди себя как идиотка. Как единственный человек, который всегда на твоей стороне, прошу!

Германия, Кельн и красивый немец в твоей постели это все временные явления.

Откопав в себе похмельный здравый смысл, я отправилась одеваться.

Уже разложила на постели все купленные вещи и раздумывала, что же именно надеть, когда взгляд упал на одинокий пакетик, который купил Клаус и поставил отдельно. Но он говорил, что там вещь для меня… наверное, могу посмотреть?

Договорившись с совестью, я аккуратно вытащила из пакета синий шерстяной сверток и, развернув его, улыбнулась.

Платье. Длинное, красивое и, очевидно, теплое. Насыщенно-синего цвета с узором из кристаллов на груди.

Господи, какой же он… хороший, а?

Блаженное выражение настолько прочно прописалось на моем лице, что согнать его было нереально никакими силами.

Я быстро переоделась, влезла в туфли на каблуках и сделала прическу. Задумчиво осматривая малознакомую девушку по ту сторону зеркала, прикусила губу. И я, и не я…

Платье делало меня нежной, утонченной… такой, какой меня, наверное, и хотели бы видеть семейство Сайн-Витгенштейнов и бабушка Хильда.

А чего хотела я?

Самое страшное, что теперь я не знала однозначного ответа на этот вопрос. А потому решила, так же как и мудрая Скарлет О-Хара, подумать об этом завтра. Или послезавтра. А лучше дней через пять!

Когда я вышла из комнаты, Клаус сидел в кресле и читал газету. На какой-то миг я замерла, любуясь этим высокоэстетичным зрелищем. Хоть сейчас в журнал снимай!

Немец был совершенен. Без прикрас и преувеличений.

Заслышав тихий стук каблучков по паркету, он вскинулся и отложил прессу в сторону. С видимым удовольствием окинул меня внимательным взглядом, и стоило мне подойти вплотную к его креслу, как он поднялся и, завладев моей рукой, поднес к губам, чтобы коснуться костяшек легким поцелуем.

– Ты великолепна…

– Это твой выбор, – я покраснела, но взгляда не отвела. Немец и правда, подобрал красивое платье.

– Да, это и правда мой выбор, – медленно кивнул Клаус, не отрывая взора от моих глаз, и я почему-то была уверена, что сейчас он не о наряде. – Ты – мой выбор, Лена.

Сердце сбивалось с ритма, дыхание замирало, грудь жгло от недостатка воздуха.

И мне отчаянно хотелось поверить, что я действительно его выбор, и он будет ему верен. Не отпустит, не оттолкнет, не растопчет сердце, которое наивные девушки так просто отдают своему первому мужчине.

Сейчас, в эту самую бесконечно минуту, мне хотелось позволить себе мечтать. Пустить в свою жизнь сказку и разрешить этому мужчине… все.

Потому что он тоже мой выбор.

Проблема лишь в том, что выборы, они бывают разные. Человеку свойственно передумывать и не свойственно быть последовательным в своих действиях.

Впрочем, я слишком много рефлексирую. Непозволительно много для женщины, которую держит в объятиях самый красивый, страстный и замечательный ариец в мире.

Клаус, все еще гипнотизируя меня взглядом, медленно склонился и накрыл губы нежным, долгим поцелуем. Захватывая в плен то одну, то другую, посасывая, покусывая и играя языком. И я поддалась, затерявшись в сладком дурмане желания.

– Сла-а-адкая моя, – почти промурлыкал немец, зарываясь носом в мои волосы и с видимым удовольствием вдыхая их запах, а после все же отстранился и повлек к дверям со словами: – Все, пошли гулять.

Он забрал со стола портмоне и телефон и вытащил меня из квартиры. Крепко держа немца за руку, я удивленно косилась на него и недоумевала. Как он… изменился, а? Кардинально! Улыбается, целует, касается и даже шутит временами. Это стандартный переход на более близкую дистанцию или мне можно возгордиться тем, что я растопила льдинку-Клауса?

Его квартира находилась в старом центре Кельна, в одном из величественных красивых кирпичных домов с архитектурой готического стиля. Отсюда было рукой подать до главной достопримечательности города – католического собора, куда меня не замедлили отвести.

По дороге рассказали душещипательную легенду о том, как душу автора чертежей пытался украсть дьявол, но владыку преисподней очень хитро обдурила жена архитектора. Тот разгневался и предрек, что в день окончания строительства наступит конец света.

Апокалипсис, конечно, не грянул, но, тем не менее, строили храм без малого шестьсот тридцать два года.

Здание потрясало. Огромное, оно нависало несокрушимой громадой, заставляя почувствовать себя как никогда маленькой, и высокое настолько, что казалось, будто шпили скребли небесную гладь, полыхающую всей палитрой закатных красок.

– Нам повезло, – с прищуром глядя на солнце, проговорил Клаус. – Сегодня ясно, а в Кельне это редкость. Две трети дней в году осадки.

– Ты прямо энциклопедия, – пошутила я, по-прежнему с восхищением глядя на храм.

– Я всесторонне эрудированный мужчина, – несколько занудным тоном поправил меня немец. – А вообще, тебе тоже было бы хорошо узнать немного об этом городе. Мы обязательно будем сюда приезжать, так как корни есть корни.