Это он о чем?..

– Не поняла, – честно сообщила я, глядя прямо в голубые глаза Клауса.

– Насмотрелась? – он ушел от ответа, кивнув на собор. – Тогда пойдем дальше. Набережная Рейна прекрасна в лучах заката.

И меня, подхватив под локоток, потянули вниз по улице, пытаясь в прямом смысле уйти от темы, но я не позволила!

– Ну-ка, давай подробнее. Почему “мы” и откуда приезжать?

– Ну, Лена, – на меня посмотрели со всей мудростью взрослого дяденьки, взирающего на маленькую девочку с высоты своего опыта. – Разумеется “мы”, потому что скоро ты выходишь за меня замуж, а что касается “откуда”, то здесь тоже все просто. Большую часть времени я живу и работаю в Нью-Йорке, и тебе придется перебраться туда. Не беспокойся, с визой, работой и прочими мелочами я решу все вопросы. А вот свадьбой можешь заняться сама, но учти, что сильно многолюдную я не хочу. Гостей на пятьдесят, не больше.

Приехали…

С минуту я послушно шла за Клаусом, периодически с ужасом посматривая на его довольное лицо и сдерживая желание начать на повышенных тонах выяснять отношения.

Спокойствие Лена, только спокойствие!

– Может, где-то посидим, поговорим? – предложила я, мысленно радея за конструктивный диалог.

На меня удивленно посмотрели, но, пожав плечами и снова завладев пальчиками, увлекли к какому-то ресторану.

Расторопная официантка проводила нас на крышу, по дороге распространяясь о великолепном виде и отдельных кабинетах-альковах, в которых гостям будет очень комфортно.

Выйдя на крышу, я на какой-то миг даже забыла, зачем сюда пришла.

И правда… Восхитительно. Солнце почти опустилось за горизонт, разливая красную акварель последних лучей по темной воде Рейна, играя бликами заката на стеклах, крышах и шпилях.

Пригласив нас располагаться, официантка предложила меню и, принеся через десять минут заказ, расправила альковные занавеси, которые оградили нас от остального мира, оставив лишь вид на город.

– Тут безумно красиво, – я вновь провалилась в созерцание, но долго плавать в нирване мне не позволили.

Едва мы остались наедине, немец привлек меня к себе и впился страстным поцелуем в губы, а после быстро перетащил меня к себе на колени, заставив сесть, расставив ноги по обе стороны от мужчины. Я удивленно распахнула глаза, но мне даже шанса не оставили на протест, вновь крышесносно целуя.

Кровь вспыхнула пламенем, словно порох от спички. Жар разливался по телу, мозги отключались, а все, что я могла, – это льнуть к бессовестному немцу, отвечать на его касания и плавиться от желания.

Между ног давно было горячо и влажно. Он заводил меня с полоборота…

Когда руки Клауса легли на ягодицы и властно их сжали, а потом решительно задрали платье и начали стаскивать колготки, у меня в голове чуточку прояснилось.

– Клаус… – выдохнула, почти простонала я, потому что он с нажимом провел пальцами между моих ног.

– М-м-м? – он прикусил мочку уха и с тихим смешком удержал мое выгнувшееся от удовольствия тело.

– Нам… поговорить… надо, – с паузами, длинно выдыхая, проговорила я, так как наглые руки уже легли на грудь и пощипывали соски .

– Обязательно, – спускаясь поцелуями по шее, посулил несбыточное Клаус. – Обязательно поговорим. Итак, я тебя внимательно слушаю.

Я зашипела и дернулась вверх, стараясь сбежать от смелых, слишком смелых рук, которые хозяйничали у меня под юбкой.

– Тут же люди! – почти отчаянно прошептала я на аккуратное, прикрытое светлыми волосами ухо.

– И-и-и? – с крайне развратной улыбкой отозвался Клаус и вновь провел указательным пальцем по нижним губкам, нажимая на то местечко, где находился клитор.

– Ты приличный мужчина! Очень приличный!

– О да… – с охотой согласился немец, не прекращая ласкать меня между ног. – Очень приличный. Никогда так не делал, но надо заметить, что мне нравится. И ты совершенно зря переживаешь, кроме нас на крыше занят только один альков и то достаточно далеко. Так что наслаждайся видом… и мной.

Наслаждаться очень хотелось. Тело звенело от напряжения, выгибалось в чутких руках, молило о разрядке.

Но нам реально нужно было поговорить!

– Сначала беседа.

– Беседуй, – невозмутимо согласился мужчина, начиная целовать меня за ушком.

Ладно! Будет ему… честная, откровенная, ни капли не фильтрованная фраза!

– С чего ты решил, что я выйду за тебя замуж?

Клаус замер.

Мне вообще казалось, что весь мир сейчас замер. Кельн шумел внизу, подмигивал огнями фонарей, ветер свистел в вышине и трепал занавеси алькова, а мой самый красивый на свете немец сидел, словно замороженный.

Бесконечно долгие и бесконечно страшные секунды.

Мое сердце свалилось в живот, съежилось от холода и теперь едва-едва билось, а я пожалела о сказанной фразе. Но надо, ее надо было сказать!

– В смысле? – наконец спросил меня Клаус, глядя прямо в глаза. Пристально, жестко… холодно.

– Мы знакомы несколько дней, – тихо ответила я, не отводя взгляда, хотя очень хотелось сдаться и опустить ресницы.

– И что? Ты прекрасно знаешь, что это не аргумент. К тому же, у нас отношения.

– Клаус, у нас секс! – наверное, слишком громко воскликнула я, но почти сразу прикусила губу и торопливо продолжила: – Между нами притяжение, нам хорошо вместе, нам даже интересно, как ни странно…Но между нами только секс! Это и желание твоих родителей – недостаточное основание для замужества.

Он по-прежнему молчал, сжав красивые, чувственные губы и не сводя с меня ледяного взгляда, а я часто-часто дышала, ощущая, как в глубине души начинает ворочаться плохое предчувствие, царапая острыми коготками.

– Продолжай. Я слушаю, – почти приказал Клаус, доставая руки у меня из-под юбки и аккуратно кладя на талию. Я немного выдохнула. Почему-то тот факт, что он не спихнул меня с колен, а все равно держит и прижимает, показался очень важным, и я торопливо затараторила, молясь, чтобы он меня услышал:

– Честно, Клаус, я не умею как вы… Как аристократы. Когда сказали – женился, сказали еще раз – детей завел! Я хочу выходить замуж за человека, которого буду любить и который будет любить меня, понимаешь? Любить! Я старомодна. А любовь – это многокомпонентное чувство. На одной страсти далеко не уедешь, партнеры должны дружить, понимать друг друга, наконец, смотреть в одну сторону! А мы? Да ты в первые дни видеть меня не мог без перекоса своей идеальной морды!

– Сейчас все иначе.

– Потому что ты меня хочешь. И получил. Эйфория и гормоны скрадывают различия, заставляют обращать внимание на достоинства. Но недостатки-то никуда не делись, понимаешь?! Мы по-прежнему кардинально разные. Вкусы, цели, приоритеты… Что мы будем делать вместе, Клаус? Кроме детей, которых хотят твои родители и моя бабушка.

– Найдем. Пары складывались даже из более противоположных личностей, чем мы с тобой.

В прозрачных голубых глазах была непоколебимая уверенность, и женская природа нашептывала, уговаривала меня забыть про разум и довериться мужчине. Это же так правильно, так естественно. Но я безжалостно отодвинула ее в сторону и продолжила разговор.

– Или не найдем. И что тогда? Скажи честно, какие отношения тебя связывают с той девушкой, которую мы видели в бутике? Кажется, Марлен, не так ли? Только честно, Клаус.

– Никаких отношений между нами нет, – не моргнув глазом, ответил он.

– Хорошо, задам вопрос по-иному, – внезапно разозлилась я. – Вы спали?

Он молчал несколько долгих, разрушительных секунд.

– Да. Но это не отношения.

– Отлично. – Судя по прищуру глаз мужчины, в моем голосе таки зазвучали нервно-истеричные нотки. – А ты сам говорил, что она жена твоего приятеля. Так вот вопрос: почему ты ее трахал?!

Уловив в на периферии сознания трусливую надежду в то, что между ними никогда ничего не было, я досадливо поморщилась. Но да, мне отчаянно хотелось, чтобы сейчас мужчина заверил, что все симпатии красивой немки – это только ее проблемы, и Клауса с ней ничего не связывало.

– Потому что этого не делает ее муж, а Марлен была весьма убедительна.

Он честный. Я поняла сейчас еще одну плохую, очень болезненную для меня истину. Он и правда честный. Даже когда это не нужно!

– Так вот, Клаус, представь себе ситуацию! Лет через пять уже МЕНЯ будет трахать какой-нибудь твой друг, потому что между нами, как супругами, уже не будет отношений! Потому что их не было с самого начала! Страсть быстро проходит, для брака нужен более надежный и долговечный фундамент.

Я выпалила это на одном дыхании и замерла, с испугом ожидая его реакции.

– Мне кажется, что ты утрируешь, – спокойно отозвался Клаус. – И прошу, не говори о других мужчинах. Мне неприятно такое слышать и тем более представлять. Что касается твоих страхов, то все решается весьма просто. Мы найдем другие точки соприкосновения.

– Потому что твои родители так приказали? – горько скривила губы я и попыталась слезть с его колен, но сильные пальцы крепче сжались на моих бедрах, удерживая на месте и прижимая ближе.

– Глупая девочка… – он поднял руку и с какой-то щемящей нежностью пропустил мои волосы сквозь пальцы. – Посмотри на меня. Лена, ты правда думаешь, что меня можно заставить с кем-либо общаться? Поверь, если бы я хотел жениться на тебе лишь по указу родителей, то мы бы здесь не сидели. Если бы я не сходил с ума от твоего тела, запаха, твоих безумных манер, в конце концов, то в первый раз ты бы меня увидела при знакомстве, второй на свадьбе и третий в брачную ночь. И то потому, что наследник все же нужен.

– То есть ты признаешь, что решил жениться потому, что ситуация не оставляет другого выбора.

– Лена, мне тридцать два. Я взрослый состоявшийся мужчина, который уже года два думает, что пора заводить семью. Так что ты для меня идеальна. Я не думал, что смогу испытывать… эмоции такой силы.

Он по-прежнему не сводил с меня взгляда, успокаивающе поглаживая по пояснице и не позволяя сбежать или закрыться.

– Звучит, как в нереалистичной сказке… – растерянно пробормотала я, не зная, куда деть глаза, и вообще куда деться. – Меня напрягает, что все вокруг смотрят на меня как на племенную самку. Мне двадцать два, Клаус. Еще неделю назад я не думала о замужестве и тем более о детях…

– Поверь, я тоже о них конкретно не задумывался. И продолжаю считать, что дети не должны быть прихотью родственников и делаться исключительно для наследования. Мои намерения к тебе серьезны, Лена, поэтому я буду говорить со своими родителями и твоей бабушкой, чтобы они не давили на нас. День, когда мы решим с тобой завести ребенка, настанет точно не по их указке.

Он говорил об этом так уверенно, что я и сама поверила, что когда-нибудь этот день настанет.

– Не знаю, – все же протянула я.

– А я знаю, – убежденно подхватил Клаус и, крепко взяв меня за подбородок, заставил посмотреть на себя. – Я мужчина, это я должен знать и делать. А ты, как слабая женщина, должна мне довериться. Ну, так как, девушка из России? Ты мне веришь?

В книгах и фильмах на этом моменте героини, размякнув, сползают к ногам героев. Сразу в животе и голове появляются бабочки, убивающие остатки мозгов, что выжили после разгула гормонов во время влюбленности. Ведь самое потрясающее, что женщина может услышать, это как раз: “Я все решу, не беспокойся”. И, несомненно, если бы мне было лет восемнадцать, я тотчас кинулась бы целовать немца во все места к его удовольствию.

Но в мои циничные двадцать два меня было так просто не взять! Не после того, как я вволю насмотрелась на клиентов и на вереницу маминых мужчин, каждый из которых клялся в вечной верности. Клялся, а потом пропадал, и мать рыдала ночами в подушку. Сначала рыдала… Первые несколько раз. А после просто открывала бутылку красного вина и курила, пропитывая квартиру табачным дымом с привкусом ментола.

Теперь с расставанием у меня ассоциировался именно этот запах.

Так что я сидела в объятиях потрясающего немца и… сомневалась.

Вера в хороших мужчин упорно пыталась приподнять надгробную плиту, которой я ее накрыла еще в далекой юности, но не преуспела. Скептицизм нагло наступил ей на пальцы, и плита с грохотом рухнула обратно.

Судя по всему, Клаус понимал, что происходит. Он усмехнулся, переместил руку мне на затылок, притянув к себе, коснулся губ легким, почти невинным поцелуем и произнес:

– Как скажешь, Лена. Если тебя до такой степени беспокоит ситуация, то никакого секса. Будем гулять, разговаривать, держаться за ручки и находить точки соприкосновения.

– Находить? – я изогнула бровь, намекая на его уверенность в успехе.

– Все будет хорошо, – непоколебимо сказал немец и вновь меня поцеловал, но уже в кончик носа. – Я так решил.