Стелла Грей - Двойной удар по невинности

– А мы сможем?

Да-да, если учесть, с какой скоростью мы с ним оказались в постели, тут реально стоит ребром вопрос, как долго мы сможем удерживаться от повтора. Все же в сексе ариец и правда был великолепен, целиком оправдывая свои амбициозные слова о том, что я забуду свое имя.

Клаус только рассмеялся и осторожно пересадил меня на сидение рядом с собой. Поправил костюм и заявил:

– В себе я уверен. Но если ты захочешь меня изнасиловать, прямо не знаю, как долго смогу этому противостоять! Но знай, если что, в глубине души я был против! Очень глубоко…

– И заглядывать туда лучше с микроскопом, я поняла!

Вера в мужчин все же скинула с себя надгробную плиту и накрыла ею скептицизм. Забралась сверху, откупорила бутылку шампанского и, набулькав в бокал, торжественно произнесла тост: “Ну, за офигенных мужиков!”

А я сидела, прижимаясь виском к плечу обнимающего меня Клауса, и понимала, что бабочки в животе у женщин неистребимы и, судя по всему, состоят в родстве с фениксами. Потому что умеют возрождаться даже из пепла и многократно сдохнув.

Вечер прошел замечательно.

Романтично, красиво и мы словно стали на шаг ближе друг к другу. На определенном этапе я поймала себя на мысли, что требую от немца понимания, но сама взаимностью не отвечаю. Сколько раз я мысленно пренебрежительно фыркнула в сторону его интересов? Музеи, архитектура и прочее? Я ведь сама люблю все это, иначе не пошла бы на туристический факультет, но в случае с Клаусом у меня это вызывало отторжение с самого начала, только потому, что нравилось ему.

Но отношения между нами изменились. Так что, наверное, стоит поменять и свои взгляды, тем более что немец, как ни странно, оказался гораздо более чутким, чем я могла предположить.

Так что во время прогулки по ночному городу я живо интересовалась всем, что он мне рассказал, и, судя по периодическим взглядам искоса, очень удивляла этим своего арийца.

Дома мы оказались глубокой ночью.

Клаус осторожно повесил ключи на крючок, вернул портмоне на то самое место, откуда забирал его перед выходом из дома, и, послав мне улыбку, спросил:

– Устала?

Я только кивнула, а Клаус ушел в сторону спальни. С любопытством наблюдая за тем, как немец вытаскивает из шкафа запасной комплект белья, одеяло и подушку, я осознала, что он реально собирается ложиться в зале.

Почувствов укол разочарования, я покачала головой, удивляясь странности женского мышления. Сейчас, спустя несколько часов после памятного разговора, мне все эти заверения казались надуманными и притянутыми за уши. Незначительными. Уж точно менее интересными, чем высокий красивый мужчина, с которым мы наедине в полутемной квартире.

Поддаться своим желаниям… Что может быть проще?

Подойти к нему, обнять со спины и скользнуть руками по сильной груди, а после обратно, по твердому прессу к ремню на брюках…

Ох…

– Сходи пока в душ. Полотенца свежие.

Ущипнув себя за руку я послушно убежала в ванную.

Ленка, ну, Ленка!

Еще не хватало начать приставать к нему, когда сама же и потребовала воздержания! Спрашивается, чем думала?

Головой думала! И правильно делала.

Когда спустя двадцать минут я вышла из ванной, кутаясь в слишком большой для меня халат Клауса, то нашла его хозяина в гостиной. Он сидел в кресле рядом с уже застеленным диваном и читал какой-то увесистый томик. Неслышно ступая по полу, я подошла и, положив руки ему не плечи, прижалась к спине мужчины. Он поймал мою руку и, не оборачиваясь, прижал к губам, целуя ладонь и поглаживая ее большим пальцем.

– Что читаешь? – прошептала я на ухо немца, прикрывая глаза и с наслаждением втягивая потрясающий аромат его тела и какого-то одеколона с хвойными нотками.

– Леди Макбет, – он закрыл томик и показал мне обложку.

– О-о-о… На английском?

Я тотчас смутилась от глупого вопроса. Разумеется, Клаус знает этот язык лучше меня! С его-то работой и вообще жизненным опытом.

– Да, люблю читать на языке оригинала, – немного рассеянно признался он, оборачиваясь и притягивая меня к себе на колени. – Именно с этого и началось мое увлечение языками.

– Сколько ты знаешь?

– М-м-м… Восемь.

– И благодаря какому произведению ты решил учить русский?

– Русский благодаря тому, что в университете кое-кто сказал, что это очень сложный язык, и я не осилю его, – хмыкнул в ответ Клаус. – Я был очень самоуверенным и амбициозным юношей.

– Забавно, – хмыкнула я в ответ и прикрыла глаза. Изящные пальцы Клауса зарылись в мои волосы и сейчас неторопливо массировали кожу головы, от чего я тихонько вздыхала и плавилась от удовольствия.

Темные губы мужчины скользнули по моей шее, посылая по телу волны мурашек, задели скулу и, коснувшись ушка, выдохнули:

– Спокойной ночи.

Я возмущенно покосилась на немца, а он ссадил меня с колен и, подмигнув, направился в ванную. Коварно оставив дверь приоткрытой!

Несколько минут мучалась от слишком живого воображения, которое восторженно подсовывало картинки с Клаусом в душе. Я не выдержала и сбежала в спальню на образе скатывающихся капель воды по мощной груди, по животу и ниже…

Спать! Спать-спать-спать!

/Дитрих. Днем ранее/

– Что это? – сморщившись, я скинул с лица мокрую тряпку, пропахшую уксусом, и невидящим, затуманенным болью взглядом попытался осмотреться вокруг. – Клаус! Я тебя убью!

– Он уехал, – сонно ответила Кристина. – Часа четыре назад.

Кристина?!

Я медленно повернул голову и, прищурившись, увидел ее размытый образ. Она сидела в кресле, обнимала себя за плечи и, судя по всему, тоже пыталась окончательно проснуться.

– Что я здесь делаю?! – выдал, тут же понижая голос и хватаясь за висок. – Черт, голова болит – сил нет.

– Ты напился и едва не утопил невесту Клауса. – Кристина пересела ко мне на диван и коснулась холодной ладошкой моего лба. – Температуры нет, а боль скоро пройдет. Сейчас дам таблетку.

Я молчал, пытаясь осмыслить происходящее и вспомнить детали моего повторного появления в ее доме. Вроде уходил. Да, точно, помню, как уезжал отсюда. И с Леной пил. Или не пил? Так, еще помню озеро и стихи… Твою мать!

– Выпей. Это обезболивающее, – к моим губам прижалась гладкая таблетка. Безропотно приняв лекарство, я запил ее поданной водой и снова лег на подушку, прикрыв саднящие глаза.

– Я – идиот, – сообщил вслух, надеясь, что Кристина не сбежит сразу. – Непостижимо, чем думал…

– Если честно, – кажется, она улыбнулась, – девушка тоже умом не блещет. Поразительно, с чего она на ваш жуткий катамаран села? Да еще с тобой. Он же разваливается на ходу, ну а ты и вовсе доверия не внушаешь.

– Она из России, – объяснил я.

– А-а-а… – Кристина хмыкнула. – Бесстрашный народ. Бедный Клаус, с его любовью к порядку и послушанию… Хотя, наверное, другая ему бы и не приглянулась. Ты спи, а я пока пойду.

– Конечно. Не нужно было сидеть возле меня все это время, – проговорил ворчливо, очень стараясь выглядеть недовольным. – Даже родной брат не стал помогать, а ты-то с чего?

– О, я думала, он не удержится и накинется на тебя с кулаками, – вспомнила Кристина произошедшее у озера. – Его невеста всхлипывала, а самого Клауса просто трясло от ярости. Ну, в самом деле, зачем вы поплыли, Дитрих? Что это было? Я думала, ты повзрослел за эти годы, но вижу, что ничего не меняется.

– Значит, все-таки думала обо мне? – уловил я самое важное в ее речи.

Она что-то ответила из разряда: “Нужен ты мне больно” и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. А я улыбнулся. Думала-думала! И рядом сидела, зная, как тяжело я отхожу от похмелья… Не все потеряно! Мы еще посмотрим, нужен ли тебе далекий испанец.

Пошевелившись, обнаружил еще один бонус в свою пользу – на мне не было ни-че-го. Да, она накрыла меня одеялом, но наверняка успела вдоволь насмотреться на спортивное тело. И большой член. О, у нас троих было много общих воспоминаний… Хотя он же и разлучил нас в конце концов.

Немного полежав, я почувствовал, как отступает боль в голове, а вот глаза продолжали чесаться и жечь, напоминая о проблеме, которую стоило решить немедля. Пришлось встать и отправиться в гостиную практически наощупь. Проблемы с линзами случались и раньше, и каждый раз я клялся себе быть осторожнее с ними.

Открыв дверь, замер, прислушиваясь к звукам, и кашлянув, почти сразу достиг желаемого:

– Дитрих! Ты в своем уме? А если бы в доме кто-то был? – Кристина подбежала ко мне, размахивая руками. – Вернись, пожалуйста, на диван. Или иди в ваше имение, если силы вернулись!

– Я уйду, как только ты мне поможешь с одной загвоздкой, – сказал, по-прежнему изображая мученика. – Похоже, у меня воспалились глаза. Болят страшно. Нужно помочь вынуть линзы, сам я просто не смогу.

Проговаривая последнюю фразу, пришлось демонстративно прикрыть глаза и облокотиться на стену. Женщины, несмотря на свою слабость, просто обожают чувствовать себя нужными и невероятно сильными. А еще они способны забыть многое, стоит немного потянуть за ниточку жалости. Благо, мои принципы на этот счет молчали, да и член вел себя молодцом, особо не выдавая нашего общего ожидания и трепетного волнения.

Кристина, увидев, насколько мне плохо, тут же сменила гнев на милость и начала бегать вокруг, словно я умирал у нее на руках.

– Идем! Ложись, не дергайся. Ну же, дай я посмотрю. Подожди, принесу еще настольную лампу. И правда, глаза сильно покраснели и внутри, и снаружи! Болит? Бедняга… Давай вызовем доктора! Срочно!

– Пока он приедет, я умру, и смерть моя будет на твоей совести. Преступное бездействие. Знаешь такой термин?

– Нет, не знаю! И я не специалист в этой области…

– Ай, забудь, – ответил я, хватая ее за руку и не давая тем самым снова вскочить с дивана. – Просто достань линзы. Обычное дело. У меня уже было такое несколько раз, покраснение быстро пройдет, и я сразу покину твою обитель.

– Но ты ведь ничего не увидишь без линз, – сокрушалась Кристина, неосознанно сжимая мое плечо.

– На этот случай в машине есть очки, – успокоил ее я. – Главное, добраться до имения. И потом, не настолько я слеп.

– Хорошо. – Часто дыша, неосознанно нашептывая успокаивающие слова и страшно нервничая, она выполнила мою просьбу, едва не заплакав в конце от облегчения.

Конечно, и я нагнетал обстановку. Пару раз пришлось пошипеть “от боли”, помычать что-то бессвязное, а после попросить ее принести мою одежду, потому что я – гребаный джентльмен и не хочу быть обузой для дамы! Только так и никак иначе. Она, разумеется, уговорила меня остаться еще ненадолго. В этом была вся Кристина, и время ее тоже ничуть не изменило.

Спустя несколько минут, продолжая лежать на диване в гостиной, я снова был укутан в одеяло и получил примочки из настоя ромашки на глаза. На самом деле, у меня были прекрасные линзы, но даже их стоило менять раз в неделю. А я ходил в своих несколько дольше, совершенно позабыв о сроке их службы, плюс поплавал в грязном озере, не чищенном со времен бабушкиной молодости. Пара дней в очках вполне решала подобную проблему, да и ромашка работала – глаза практически сразу перестали болеть. Но в ситуации с Кристиной эта мнимая слабость была мне только на руку, и я не собирался признаваться в том, что вполне жизнеспособен.

– Мне жаль, что снова свалился тебе на голову, – заговорил я, повернув голову в сторону, где, как полагал, сидела Кристина. – Нелепо все получилось.

– Как всегда, – ровным голосом ответила она, приближаясь совсем с другого края – от окна. – И я чувствую, что в случившемся есть и моя вина, Дитрих. Не стоило быть столь резкой тогда… вчера. Зная твою импульсивность, я должна была предположить последствия и предотвратить…

Я понял – пора! Сел, скинув примочки в сторону, и, сощурившись на манер слепого крота, нашел ее взглядом:

– Твоей вины в произошедшем нет и никогда не было. Ни в чем. Это я придурок, вечно портящий всем жизнь.

– Не говори так, Дитрих, – она сжала мою ладонь. – Ты – замечательный адвокат. Недавно я читала о тебе очередную статью. Ты снова победил в деле, заведомо признанном проигрышным.

– Работа есть работа. А я говорю о нас с тобой. О личном. – Ее рука, накрывающая мою, дрогнула, но меня было уже не остановить. – Хотя, поверь, в последние годы я стал действовать гораздо более рационально, чем раньше. Но ты… твое появление сводит меня с ума. И это выше моих сил.

– Дитрих, – она попыталась встать, но я схватил ее за талию, потянул на себя и впился поцелуем в податливые, чуть приоткрытые губы.

Кристина дернулась, пытаясь вырваться, ударила по моему плечу кулаком, и я застонал от неожиданности. А она решила, что от боли. И тут же обмякла, нежно касаясь того же места ладонью, отвечая на поцелуй и окончательно сдаваясь ко мне в плен.