Она забежала в дом и из квартиры позвонила дяде Мите.

– Мамаша все-таки сбежала из дому? – жизнерадостно захохотал он, когда она второпях обрисовала ему сложившуюся ситуацию. – Ну, дела... Она уж давно грозилась! Ладно, как только объявится, я ее обратно к вам отвезу. Смотреть надо было лучше...

– Сам за ней смотри! – огрызнулась Катя и бросила трубку.

Затем она побежала к автобусной остановке, которая находилась на соседней улице, за пустырем. Февральский обугленный снег хрустел под ногами, под ним была размокшая глина, на которой скользили ноги.

«Ну что за жизнь такая...» – едва не плача, подумала Катя.

Последние несколько дней у нее было отвратительное настроение – после того, как она узнала, что Алексей и не собирался уходить от Нелли. «Впрочем, какая разница – собирался он от нее уходить или нет! – пыталась она себя успокоить. – Я же все равно решила с ним расстаться...»

В распахнутой куртке, с разметавшимися в разные стороны волосами, она бежала по скользкой дороге в сторону остановки. «Пусть из нас троих хотя бы Нелли будет счастлива, – думала она. – А я...» Катя остановилась и вытерла слезы. «Хотя, что плохого в том, если бы мы продолжали оставаться любовниками? В конце концов, многие так живут – и ничего...» – вдруг мелькнула предательская мысль. Но Катя тут же отогнала ее от себя.

Она обежала пустырь и свернула на соседнюю улицу.

Там, на черной от грязи улице, среди черных голых деревьев стоял стеклянный павильон автобусной остановки. Кажется, кто-то сидел в нем. Не веря своему счастью, Катя рванула вперед, обогнула полупрозрачную стенку...

Там на скамейке, в полной задумчивости позе, сидела баба Лиза. В новом темно-зеленом пальто с лисьим воротником, огромном платке, в котором, словно в коконе, пряталось ее сморщенное темное личико.

– Вот ты где! – торжествующе завопила Катя и в полном изнеможении бухнулась на скамейку рядом со старухой.

Та ничего ей не ответила – только сверкнула в сторону внучки маленькими блестящими глазками, а потом снова отвернулась. Казалось, баба Лиза над чем-то напряженно размышляет.

– Ты хоть понимаешь, что дома все с ума сходят? – захохотала Катя. – Нет, ты ничего не понимаешь!

– Весна... – вдруг задумчиво протянула та.

– Ну и что? У тебя весеннее обострение, что ли? А, я помню: у тебя был план сбежать из дома весной! Только, милая Елизавета Прокофьевна, еще февраль не кончился... Поторопилась ты!

– Весна, – упрямо повторила бабка.

Они сидели вдвоем в автобусном павильоне, а мимо них, в сизом клубящемся мареве, проносились серые от грязи машины.

– Твой любимый сынок Митенька – лентяй и пьяница. Ты ему даром не нужна, – убежденно произнесла Катя. – И жене его ты тоже не нужна. Ты что, бабка, всерьез уверена, что он тебя там ждет не дождется?

– В школе одни пятерки приносил, – обронила баба Лиза, не поворачивая головы. – Ежели б он в институтах учился – давно б академиком был...

– Вот именно – «ежели бы»!

– Работу нашел себе хорошую, – упрямо продолжила старуха.

– Да какая ж это работа – вахтер на мебельной фабрике! – возмутилась Катя. – А на твоем Митеньке ведь пахать можно!

– Неблагодарная ты, Катька, – убежденно произнесла баба Лиза. – Митенька об тебе всегда помнил, конфеты дарил... А ты об нем так!

– Да, он дарил мне конфеты, – с азартом согласилась Катя. – Леденцы «Театральные», вечно в табачной крошке... А о сыне он своем родном помнит – о твоем, между прочим, внуке? Он его воспитывал? Брат Жора теперь в местах не столь отдаленных, и ему еще там лет десять сидеть... Бывшая дяди-Митина жена от белой горячки умирала – он ей даже доктора не вызвал! Она за стенкой три дня лежала, мертвая, – он и не вспомнил, пока соседи не прибежали! Конфеты он мне дарил... Ты, бабка, у него бы тоже через несколько дней окочурилась.

– Ты его оговариваешь, – равнодушно произнесла баба Лиза. – На самом деле вы все сговорились – Алька, Дашка, Нинка да и ты вот еще, – чтобы меня к Митеньке не пускать.

– Ну да! Очень нам нужно!

– Во грехе живешь, – с неумолимой логикой возразила баба Лиза. – Это называется – прелюбодеяние... Потому как жена есть у хахаля твоего.

– Уже не живу! – разозлилась Катя. – Мы с Алексеем расстались! Ладно, бабка, надо домой идти...

Она с усилием поставила старуху на ноги.

– У мамы, между прочим, давление, и у теток тоже... – отчитывала ее Катя по дороге к дому, держа под руку. – Вот слягут они в больницу – что тогда будешь делать, а? Я с тобой возиться не стану...

– К Митеньке пойду! – холодно сообщила баба Лиза.

– Ха! Ждет он тебя, как же!

Катя заперла бабушку дома и побежала искать других членов семейства. Нашла тетю Нину и тетю Дашу, суетливо бегавших вдоль основной дороги. Затем обнаружила Алевтину Викторовну, которая с рыданиями приставала к прохожим у метро – не видели ли они тут старушку в зеленом пальто...

– Мама, мама, я нашла ее! Она уже дома.

– Неужели? – От радости и волнения Алевтина Викторовна обмякла, ослабела, и Кате тоже пришлось тащить ее до дома, как и бабку, почти на себе.

Словом, в своей квартире она оказалась только поздним вечером.

– Уроки сделал? – первым делом спросила она сына, едва перешагнув через порог. – Быстро, быстро... Сейчас проверим – и спать! Я страшно устала...

– По литературе стих задали, и две задачи надо по математике проверить, – сообщил Мика. – Слушай, ма, тебе какая-то женщина звонила...

– Какая еще женщина?

– Она не представилась, – пожал тот плечами. – Но очень странная... вопросы всякие задавала.

– Зачем же ты с ней разговаривал? – рассердилась Катя. – В таких случаях надо сразу трубку класть. Ладно, давай стих проверим...

Около половины двенадцатого, когда Мика уже спал, Катя принялась за свое любимое дело. Она взяла в руки брусок ольхи и начала вырезать из него новый персонаж. Это будет совсем другой конь – гордый, страстный, непримиримый... Готовый, как и она, выступить против всего мира.

Она сидела на кухне и сосредоточенно орудовала ножом, вся в облаке тонкой стружки. Хобби помогало ей забыть о проблемах. Катя хотела хоть на некоторое время выкинуть из головы и сегодняшний побег бабы Лизы, и Алексея, и черные февральские улицы...

Внезапно в тишине раздался звонок.

– Алло! – раздраженно произнесла Катя в трубку, намереваясь отчитать всякого, кто осмелился побеспокоить ее в такой час.

– Катя? – прошелестел издалека голос. – Ты – Катя?..

– Да, – растерянно ответила она. Голос был не мужской и не женский. Очень странный голос – словно он принадлежал призраку. И как будто она уже слышала его когда-то...

– Зачем ты это сделала, Катя? – с укором прошелестел загадочный собеседник. И тут она вспомнила – Мика говорил о каком-то звонке.

– О чем это вы? – сурово спросила Катя. Ей стало как-то не по себе. – И вообще, неплохо бы представиться!

– А разве ты не догадываешься, кто я?

– Нет, – честно ответила Катя. – И не собираюсь себе голову ломать. Вы что, решили в ток-шоу вопросов и ответов поиграть?

– Могла бы и догадаться, – бесстрастно произнес голос. – Я – Нелли.

Нелли! Жена Алексея! От неожиданности Катя едва не выронила трубку.

Сердце у нее забилось, как сумасшедшее, и тысяча самых разных мыслей закружились в голове. Зачем она понадобилась Нелли? Откуда у Нелли ее телефон? Кто рассказал Нелли о ней, о Кате? И вообще, что это значит?! А если это другая Нелли – разве только у жены Алексея такое имя?

– Ка... какая еще Нелли? – неуверенно спросила Катя.

– Разве ты не слышала обо мне? Странно, – удивился голос. И Катя наконец окончательно определилась – он принадлежал женщине. – Я – Нелли Караваева.

Все-таки она! Катя снова едва не выронила трубку.

– Нелли Караваева? – пробормотала она. – Что же, слушаю вас.

– Нет, это я тебя слушаю! – Собеседница на том конце телефонных проводов как будто обиделась.

– Но... но я не знаю... разве я должна вам что-то говорить? – растерялась Катя.

– А разве нет?

«Знает... она все знает... – догадалась Катя. – Но как? Кто ей сказал? Бедная Нелли – ведь она узнала о нас с Алексеем именно тогда, когда мы с ним расстались... Боже, как глупо!»

– Послушайте... – начала она, мучительно подбирая слова. – Нелли, все не так, как вы думаете. Скорее даже – наоборот! Мы с вашим мужем... то есть я...

Обычная Катина самоуверенность, как назло, куда-то исчезла.

– В общем, ничего не было. И не будет. Вы не должны переживать. Ваш муж очень вас любит, – торопливо закончила Катя.

– Я не должна переживать? – бесцветный голос на том конце провода вдруг усилился, приобрел окраску. – Замечательное предложение! Ничего не было... Ты же с ним почти три года встречаешься! Разве ты не знала, что он женат, что у него семья?

– Знала.

– Ты бы хоть на секунду представила себя на моем месте! – В голосе Нелли было столько страсти и скорби, что у Кати даже мурашки по спине побежали. – В каком аду я сейчас живу!..

Катя вскочила со стула. Именно этого она и боялась – что кто-то по ее вине будет страдать. «Моя душа умерла...» – пожаловалась доктору незнакомая Марьиванна – предвестница ее, Катиных, грядущих мук. И Нелли, почти в унисон этой самой Марьиванне, добавила: «Я живу в аду!» Теперь Кате стало казаться, что она в ответе за всех брошенных жен...

– Не надо! – изо всех сил стараясь не кричать (не хватало еще разбудить сына), произнесла Катя как можно более убедительно. – Все хорошо! Я больше не буду встречаться с ним. Все кончено...

– Кончено, как же! Он заявил мне, что уходит, – перебила ее Нелли. – Ты потребовала, чтобы он бросил меня, и он меня бросил.

– Я ничего не требовала! – ужаснулась Катя. – В последнюю нашу с Лешей встречу я сказала ему, что не могу так больше жить, что мне вас жаль, и вообще...

Катя осеклась. Вспомнила, что Алексей, кажется, истолковал ее слова совершенно иным образом. Выходит, он и правда решил, что она требует от него немедленно уйти от Нелли?

– Бог тебя накажет, – надменно произнесла Нелли. – И моя смерть будет на твоей совести.

В трубке послышались короткие гудки.

Катя без сил снова упала на стул.

– Что это значит? – прошептала она, с недоумением глядя на телефонную трубку в своих руках.

За окном ворочалась черная, промозглая февральская ночь, в муках рождая весну...

Катя спохватилась и стала звонить Алексею на сотовый. Набрала его номер несколько раз – и все без толку. «Абонент временно недоступен...» Звонить на городской номер Катя не решилась – можно было нарваться на Нелли.

«Зачем она заговорила о смерти? – лихорадочно размышляла Катя. – Она что, руки на себя хочет наложить? Нет, нет, невозможно... Если бы она действительно хотела умереть, то не стала бы разыгрывать театральное представление. Но все равно – она очень страдает. И она считает во всем виноватой меня!»

Только сейчас Катя поняла, почему так страшилась причинить кому-то боль. Она явственно ощущала переживания Нелли, ее ненависть. Есть люди толстокожие, которые не чувствуют подобных вещей, – им все равно, если по их вине кому-то становится плохо. Вот, например, дядя Митя... Наверное, он и не подозревает, что такое муки совести... Или бессонница.

Утром Катя с трудом приготовила сыну завтрак – ночью ей так и не удалось поспать.

– Я, наверное, не пойду сегодня на работу, – сообщила она сыну.

– Ты заболела? – встревожился он и приложил ладошку к ее лбу. – У тебя температура?

Он, как и любой ребенок матери-одиночки, всегда беспокоился о ее здоровье.

– Нет, просто не выспалась... Позвоню начальнику, отпрошусь, – усмехнулась она.

– Ма...

– Что, милый?..

– Дядя Леша, он... – Мика нахмурился, подбирая слова. – У него ведь есть другая семья, да?

– О чем ты?

Катя никогда не говорила об этом с сыном и думала, что Мика ни о чем не подозревал. Что он уверен: дядя Леша – страшно занятой человек, который лишь изредка вырывается с работы к ним домой, но в будущем, возможно, у него все-таки получится окончательно переселиться к Кате и Мике.

– Да эта тетка вчера сказала, – неохотно признался сын. – И вообще...

– Больше не подходи к телефону, – быстро сказала Катя. – Та женщина – она... ну, она немного не в себе.

– Ясный перец! Мне бы тоже не понравилось, если б у нас был отец и он однажды вдруг решил нас с тобой бросить. Хотя, честно говоря, такие истории случаются довольно часто... – философски закончил сын.

Катя опять вспомнила о Григории Ганине. Нет, худшего отца, чем Ганин, и вообразить себе трудно!

Сын ушел в школу, а Катя снова принялась набирать номер Алексея.

Неожиданно вместо привычного «абонент временно недоступен» в телефоне раздались долгие гудки.

– Да?.. – хмуро отозвался Алексей.

– Леша, это я. Нам надо поговорить! Пожалуйста, не клади трубку...