– Катя... да, ты права... Но ты можешь прекрасно провести время у нас. Хоть целый день! – великодушно воскликнул он. – И завтра можешь приехать...

– Вот уж спасибо...

– Ну и славно... – Он принял ее ответ как положительный.

– Ганин, мы же с тобой не можем и минуты спокойно находиться рядом! – сердито напомнила Катя. – Ты сам сказал, что ненавидишь меня. Да и я, между прочим, тоже не в восторге от твоего общества...

– Ради сына мы должны сдержать свои эмоции, – опять напомнил он.

Катя вздохнула и с тоской огляделась по сторонам.

Здесь, в квартире Ганина, было так красиво... Кажется, ничего особенного – мебель добротная, самых простых форм, лепнина под потолком (дом ведь в позапрошлом веке построен), узкие окна, неяркие светлые тона... Но вместе с тем от всего увиденного оставалось ощущение легкости и тепла, от которых становилось спокойней на душе.

– У тебя так хорошо, – против воли заметила она. – Ты сам все это придумал?

– Да. Хочешь, и для твоей квартиры я сделаю проект? – неожиданно предложил он.

– Боюсь, у меня не хватит денег, – пожала она плечами.

– Я бесплатно! – обиделся он. – Мика говорил, вы сейчас на новом месте живете?

– Да.

– Еще он рассказывал об Алевтине Викторовне, твоих тетках, дяде Мите... Знаешь, я их всех очень хорошо помню, – он опять улыбнулся краешком губ.

– Дядя Митя – старый дурак! – весьма непочтительно отозвалась о своем родственнике Катя. – Это ведь из-за него мне пришлось идти к тебе.

– Неужели? – засмеялся Ганин. – Старый дурак... Значит, именно ему я должен быть благодарен? Тогда, нет, он замечательный человек! Это чудо – я узнал о том, что у меня есть сын... И Мика тоже должен быть ему благодарен.

– Ты говоришь чудовищные вещи! – рассердилась Катя. – Из-за дяди Мити мы могли потерять Мику. Он ведь все-все рассказал Герману, а Герман...

– Погоди, – перебил ее Ганин. – Давай-ка все по порядку. Я ведь так толком и не знаю твоей истории.

– Хорошо, – нахмурившись, выдавила из себя Катя. – Наверное, ты должен знать все.

И она рассказала Ганину, что у нее был роман с Алексеем, как она решила расстаться с ним, а он принял ее слова за ультиматум и сообщил о своем романе жене, отчего Нелли чуть не сошла с ума. Рассказала, что тогда их дочь Поля, не выдержав всего этого, прыгнула из окна с двенадцатого этажа (хотя Алексей говорил, что были еще какие-то причины). Закончила Катя свой рассказ тем, что после смерти Поли Нелли и ее двоюродный брат Герман договорились отомстить ей, Кате, тоже лишив ее ребенка...

– Жуткая история, – пробормотал Ганин, выслушав ее до конца. – Нет, ты очень правильно поступила, когда решила отвести Мику ко мне. Но я только одного момента не понял. Хотя, конечно, это не принципиально...

– Какого момента? – вскинулась Катя. – Нет, ты договаривай...

– Почему ты решила расстаться с этим... с Алексеем? У тебя что, еще кто-то появился?

– Да никто у меня не появился! – рассердилась Катя. – Просто... Нет, это действительно не принципиально!

– Наверно, – пожал плечами Ганин.

Яркое весеннее солнце лилось в окна, и ветер через форточку трепал легкую занавеску из органзы. Катя засмотрелась на ее трепетание.

– Знаешь, Ганин, – тихо сказала она. – Я тебе все-таки скажу почему... Хотя и не уверена, что ты поймешь меня. Меня никто не понимает! Я очень любила Алексея. И сейчас его люблю, но... В какой-то момент я поняла, что поступаю неправильно. Моя бабушка Лиза однажды обмолвилась – мол, это грех... Да, крутить роман с чужим мужем – грех, но все почему-то об этом забыли.

– Равно как и мужу изменять жене, – обронил Ганин. – Ты, Катя, вдруг задумалась о вечном? Сколько тебе лет? Кажется, тридцать три? Знаковое число.

Он шутил – но так тяжело, неприятно...

– Ганин, я тебя тоже ненавижу, – не отрывая взгляд от занавески, пробормотала Катя.

– Замечательно. Значит, мы найдем общий язык...

– Хорошо, пусть Мика останется у тебя до конца майских. Но потом я заберу его. А во время летних каникул ты сможешь видеться с ним.

– Договорились.

...Мика сидел на кухне и, высунув язык, рисовал что-то на листке бумаги.

– Поговорили? – рассеянно спросил он. – Ну, и к каким выводам пришли?

– Ты останешься у меня до конца майских, – серьезно произнес Ганин. – А потом, летом, мы поедем куда-нибудь.

– С мамой?

– Нет-нет, только вы вдвоем, – поспешно сказала Катя. – Ну, или, может быть, с Ритой... – Она искоса посмотрела на Ганина.

– С тобой было бы лучше, – мимоходом заметил Мика. – Слушай, па, я вот тут битву роботов рисую, но как будто чего-то не хватает...

– Душераздирающее зрелище! – засмеялся Ганин. – Катя, взгляни – у этого уже голова на одном проводке повисла... А я в своем детстве рисовал танки. Танки и самолеты. Мне прочили карьеру военного. Ты, Мика, покажи, что у каждого персонажа есть свой характер.

– Как это? – с недоумением спросил сын.

– Ну, допустим, один из твоих роботов добрый, а другой – злой. Или, скажем, один – ленивый увалень, а другой обожает драться...

– Какой кошмар! – вздохнула Катя, стоя у окна. – Битвы роботов... А вот я в детстве рисовала принцесс. С длинными золотыми волосами.

Ганин переглянулся с сыном, и оба дружно захохотали.

* * *

После изгнания Глеба Фаина находилась в каком-то возбужденном, неустойчивом состоянии. Ей непременно хотелось что-то сделать, но что – она не могла понять. Посему Фаина ограничилась пока домашними хлопотами.

Катя и Зоя заглянули к своей подруге в начале мая и обнаружили, что Фаине Маркос, кандидату медицинских наук, требуется срочная помощь.

Жилище Фаины представляло собой нечто – словно по этим комнатам прошел вихрь. Ураган. Эль Ниньо.

Половину вещей забрал, уходя, Глеб, зато вся другая была повалена – кресла перевернуты, стол лежал на боку, дверцы шкафов распахнуты и из них на пол вываливалась одежда, на люстре почему-то висела елочная гирлянда, а по всей комнате разбросаны книги и журналы.

«Исследования невротической импотенции» – прочитала Катя на развороте. Она отвернулась, и ее взгляд тут же наткнулся на заголовок в другом журнале – «Способы лечения эректильной дисфункции».

– А мы навестить тебя решили... – робко произнесла Зоя, пробираясь между вещей.

– И кое-что принесли... – подхватила Катя – в руках у нее были большая бутылка мартини и торт.

– Торт диетический! – предупредила Зоя. – Всего сто пятьдесят килокалорий – я специально этикетку изучила...

Пухленькая и хорошенькая Зоя каждый раз интересовалась количеством калорий в продуктах, которые она употребляла. Правда, этот интерес до сих пор почему-то так и не помог ей похудеть.

– А я тут генеральную уборку делаю, – мстительно сообщила Фаина. – Чтобы никаких воспоминаний о Глебе не осталось. Начинаю новую жизнь.

– Замечательно... Это надо отметить! – пропела Катя и споткнулась о ручной эспандер. – Ой, чуть не уронила... Фаина, ты спортом занимаешься?

– Где? Что? Ах, это! – все с той же мстительностью воскликнула Фаина. – Это не мое, это его!

Она схватила эспандер и потащила его куда-то. Вернулась через несколько минут.

– Выбросила! – радостно сообщила она. – В мусоропровод. Чтобы ни одного намека мне тут...

– Такой был хороший мужчина... – с сожалением произнесла Зоя. Она достала из серванта рюмки и попросила: – Катенька, а ты за льдом сходи.

– Льда нет! – злорадно заявила Фаина. – И холодильника тоже.

Катя и Зоя деликатно не стали спрашивать, куда пропал холодильник, и так было ясно.

– А лимон есть? Ну, или сок какой-нибудь? – вздохнула Зоя.

– Ничего нет! Ни-че-го.

– Ладно, будем пить теплый мартини и заедать его диетическим тортом, – резюмировала Катя. – Хотя, по мне, понятия «диетический» и «торт» – вещи абсолютно несопоставимые. Взять, например, моих теток – они всю жизнь твердили, что питаются исключительно обезжиренными и низкокалорийными продуктами, а сами пухли, как на дрожжах.

Общими усилиями подруги перевернули стол, расставили на нем посуду.

– Я забыла, какой сегодня праздник, – сказала Зоя, разрезая торт. – Что теперь означает Первое мая?

– День весны и труда, кажется, – вспомнила Катя.

– Какая разница... – сердито произнесла Фаина. – Давайте отметим начало моей новой жизни.

– Давайте... – Катя разлила мартини в бокалы. Подруги дружно чокнулись.

Зоя с тревожной улыбкой смотрела на взбитые сливки, покрывающие торт.

– Всего сто пятьдесят килокалорий... – едва слышно пробормотала она. – Да, Катенька, как там у тебя дела? – спохватилась она. – Помнится, в прошлый раз ты говорила, что Ганин нашел общий язык с Мишенькой?

– Даже более того, – маленькими глотками отпивая мартини, кивнула Катя. – Они очень подружились. И эта его, нынешняя, тоже к Мике неплохо относится. Правда, ее не было дома в последний раз, когда я заходила... Кстати, вы знаете, кто она?

– Кто? – неодобрительно спросила Фаина.

– Маргарита Величко – вот кто она!

– Господи, та самая? – ахнула Зоя. – Ну, которая ведет ночную передачу по телику?

– Вот именно!

– Я ее знаю, – оживилась и Фаина. – Только при чем тут телевидение? У нас в клинике всякие глянцевые журналы в коридорах разложены – для того, чтобы пациенты не скучали, пока своей очереди дожидаются. Так вот статьи Маргариты Величко пользуются бешеным успехом!

– И это тоже она, – торжественно произнесла Катя. – Очень хорошенькая. Правда, ноги чуть-чуть коротковаты...

– Да и сам Ганин не последний человек, – завороженно пробормотала Зоя. – Послушай, Катя, – ты не должна теряться. Тем более что с Алексеем вы расстались. Ну и что, что она известная личность... Зато у вас с Ганиным общий ребенок. Вы вполне могли бы...

– Ты с ума сошла! – закричала Катя, едва не расплескав содержимое рюмки. – Я и Ганин? Да я лучше повешусь!

Фаина слушала их спор с мрачной улыбкой.

– Я просто так сказала... – лепетала Зоя. Ее круглое личико порозовело от смущения. – Катенька, честное слово, я не хотела тебя обидеть!

– Ты не просто меня обидела, ты меня унизила! Я и Ганин... Это мой самый страшный сон, между прочим!

– Я тебя понимаю, – проникновенно сказала Фаина Кате. – Никакая сила не заставила бы меня вновь сойтись с Глебом.

– А меня – с Личутиным! – дрожащим голосом тоже призналась Зоя, пытаясь пригладить свои волосы, но они вновь золотистым нимбом поднялись вверх.

– Кстати... – вспомнила Катя, сменив гнев на милость. – Как Личутин? Он все еще ходит у тебя под окнами?

– Ой, и не говорите... – Румянец схлынул с Зоиного лица. – Он по-прежнему все время звонит мне, это я по определителю вижу. А во-вторых, он почти каждый вечер ходит у меня под окнами. Туда-сюда, туда-сюда...

– Ладно бы он любил тебя и умолял, чтобы вы снова стали жить вместе... – сказала Катя, подливая всем в бокалы мартини. – Но он даже не стремится поговорить с тобой! Он просто лезет тебе на глаза и постоянно напоминает о себе. Зачем?

– Затем, что чувствует, как Зойка боится его, – веско произнесла Фаина. – Ну, ваше здоровье... Он чувствует, как она его боится, и получает от этого наслаждение. Извращенец, одним словом.

– Это ты как специалист мне говоришь? – испуганно спросила Зоя. – Я, пожалуй, еще кусочек себе подложу. Но уж точно последний! – торопливо пообещала она, придвинув к себе коробку с тортом.

– Да, он самый настоящий извращенец! – кипя от негодования, повторила Фаина. Ее черные глаза метали молнии – в данный момент она протестовала против всей несправедливости, творившейся в мире. – И с такими надо бороться!

– Зойка не может бороться, – возразила Катя. – У нее не тот характер.

– Я и не знаю, как можно бороться с Личутиным... – уныло кивнула Зоя. – Не в милицию же на него заявлять!

– В милицию бесполезно, – задумалась Фаина. – В милиции скажут, что это семейное дело, и помогать не станут. Мы сто раз такой вариант обсуждали. Но пускать дело на самотек тоже нельзя. Судя по всему, Личутин уже вошел во вкус.

Из Зоиных глаз потекли по щекам две огромные прозрачные слезинки.

– Милиция только тогда вмешивается, когда есть труп... – подтвердила Катя. Теплый мартини вдруг показалось ей необыкновенно вкусным.

– Чей труп? – с ужасом прошептала Зоя.

– Ну, чей-нибудь, – пожала Катя плечами.

У Зои задрожали губы.

– Вот он до чего ее довел! – с гневом воскликнула Фаина и обняла рыдающую подругу за плечи. – Подлец...

– Фаиночка, как ты думаешь... – всхлипывая, с трудом заговорила Зоя, – он меня... он меня убьет в конце концов?

– Никто никого не убьет! – возразила Фаина. – Он просто пугает. И твоя Нелли тебя тоже просто пугала, Катя... Мало кто способен убить другого человека. Хоть из мести, хоть по каким-то другим мотивам. На самом деле людям хочется только одного – излить свою желчь, выплеснуть ее в словах. Выговориться!