Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

Мы жили в таком изменчивом мире. Вчера я была во дворце, сегодня — в пути, а завтра — кто знает, где я окажусь? Может быть, я найду дом, который ускользал от меня всю мою жизнь. Одно было ясно: течения истории подхватили меня и стремительно увлекали вперед. Сколько воды я проглочу, прежде чем меня выбросит на берег?

И тут меня поразила мысль: с каждым мгновением я удалялась от Карны. Возможно, я никогда больше его не увижу.

В памяти я услышала Дхаи-ма — и, возможно, потому что мне не хватало ее грозной любви, я решила, что она права.

— Это лучшее, что могло случиться с тобой, — сказала она.

Лес вокруг нас все еще горел, когда мужья позвали меня в шатер, служивший нам домом с тех пор, как мы прибыли в Кхандав. Я решила не обращать внимания на братьев. Я чувствовала раздражение и злобу, занимаясь приготовлением простого походного ужина. Наше окружение — солдаты, в большинстве своем мало чем могли мне помочь. К тому же на душе у меня было неспокойно. Я постоянно слышала крики животных, хотя прекрасно понимала, что они мне только кажутся. В окрестностях Кхандава не осталось ни одного зверя с того момента, как Арджуна поджег лес. Тем, кому повезло, успели убежать, остальные погибли.

Ветер развеял пепел по земле. Дым разъедал глаза и горло. Я искала Кришну, который куда-то исчез. Мужья разговаривали с мужчиной, которого я никогда не видела раньше. Откуда он появился? Он присел на корточки и нарисовал палкой линии. Я не могу сказать, что они обозначали. Незнакомец был невысокого роста, коренастый, одет в шелка. Мочки ушей, оттянутые кольцами из кости и золота, свисали до плеч. Повернувшись спиной, он невозмутимо вглядывался вдаль. Можно было подумать, что я была не царицей этих земель, а незваным гостем.

— Подойди, Панчаали, — сказал Юдхиштхира, приглашая меня сесть рядом на деревянную доску.

Когда я присоединилась к нему, он неуверенно обхватил меня за плечи. Братья, смущенные, отвернулись. Думали ли они, что на следующий год один из них так же сможет обращаться со мной?

Лучше было не думать об этом.

Арджуна прислонился к колеснице, его лицо залилось пурпурной краской.

— Уважаемая госпожа, — сказал он, обращаясь ко мне очень официально. — Это Майя.

Он смотрел на столб дыма, виднеющийся вдалеке. Злость, которую он испытывал из-за моего замужества, до сих мучила его, хотя он настолько тщательно ее скрывал, что только я догадывалась о ней. Если я разговаривала с Арджуной, он отвечал вежливо и односложно. Если я приближалась к нему, он обязательно находил причину, чтобы удалиться. Иногда, когда он не знал, что я пристально наблюдаю за ним, его лицо замирало, и взгляд его был похож на взгляд человека, охваченного ревностью. Я видела, что он ненавидел себя за это чувство.

Кончики волос Арджуна были опалены. Он все еще держал огромный лук, который ему дал бог огня. У лука было название — Гандива. Время от времени его руки ласкали изгибы лука — можно было подумать, что это была женщина. Меня это уязвило, но я тут же одернула себя, подумав о том, что должна быть благодарна Арджуне за то, что он нашел утешение в новом оружии, а не в новой жене.

— Он строит дворцы для богов, — продолжал Арджуна, — и для асуров, царей преисподний. Он готов построить нам дворец…

— В благодарность за то, что Арджуна спас его из огня, — добавил с гордостью Сахадева.

— Это будет дворец, которого раньше еще никто не видел! — сказал Бхима, оживленно жестикулируя. — Я попросил его построить мне кухню, в которой можно было бы зажечь сотни кухонных плит одновременно, не используя дрова.

Бхима любил готовить так же, как и поесть. К моему удивлению, он был единственным, кто мне помогал здесь. Он делал всю тяжелую работу, разделывал туши животных и жарил их на огне, в то время как я варила рис и резала фрукты. Когда я пыталась снять с огня тяжелый горшок, он забирал его у меня, ни капли не смущаясь, что наши руки соприкасались. Он обходился со мной, как брат мужа должен относиться к его жене. Всякий раз, когда мне нужно было уйти, он сопровождал меня. Если он знал, как сделать жизнь в этом жарком, кишащем разными насекомыми лесу для меня более сносной, он делал это. И если Юдхиштхира считал это неприемлемым, то он должен был прогнать брата немедленно. Мой законопослушный муж не был доволен тем, как Бхима помогал мне, но в конечном счете он согласился с тем, что говорил его брат. Со своей стороны, я была рада, что у меня нашелся такой преданный защитник. Мне хотелось попросить прощения у Бхимы за то, что ранее я принимала его за грубияна. Поэтому во время обеда я накладывала ему больше, чем другим, зная его слабость к еде.

— А я попросил сделать конюшни так, что животным будет тепло зимой и прохладно летом, — сказал Накула.

Я уже успела заметить его любовь к лошадям во время нашего пути. Через равные промежутки времени он заставлял нас останавливаться для отдыха, чтобы накормить и напоить лошадей. Ночью он прохаживался среди них, давая им кусочки пальмового сахара и проверяя, хорошо ли они вычищены. Даже строптивый боевой конь Юдхиштхиры, фыркая, слегка подталкивал его головой, и Накула улыбался, как будто он понимал, о чем конь ему пытался сказать. Однажды я нечаянно услышала, как он говорил, что больше доверяет диким животным, нежели придворным, которых он знал.

Испытывал ли он муки совести за резню в лесу Кхандава? Я никогда об этом не узнаю. Хотя время от времени мужья ссорились между собой, тем не менее они никогда не показывали своих разногласий посторонним (а я все еще была посторонней для них). Кунти их превосходно обучила.

— Нам нужен огромный зал из хрусталя и слоновой кости для приемов царей, где они будут обсуждать государственные дела или просто слушать музыку, — заявил Юдхиштхира.

— Или играть в кости? — поддразнил его Сахадева, поскольку эта азартная игра была одной из слабостей Юдхиштхиры.

— Это должно быть огромное величественное здание, с башнями, достигающими само солнце, чтобы каждый человек восхищался им и чтобы мы могли превозносить славу Пандавов, — сказал Арджуна, вглядываясь вдаль, словно он мог видеть вещи, невидимые другим.

Бхима бросил на меня застенчивый взгляд.

— Не стоит ли спросить Панчаали, чего хочет она?

И тут я увидела то, чего мне так не хватало: он любил меня. Может показаться странным, но мне стало больно от этой мысли.

Юдхиштхира кивнул в знак согласия, хотя сам он никогда не подумал бы о том, чтобы спросить моего мнения:

— Ты прав, брат! Скажи, Панчаали, что ты думаешь?

Но когда я попыталась заговорить, мысли покинули меня. Ветер бросил мне в лицо пепел, который осел на моей коже. Почему не Арджуна любил меня? Он был единственным, кто мог заставить меня забыть мужчину, о котором я все время думала и которого я больше никогда не увижу.

* * *

Позже, когда я спросила Арджуну, зачем он убил всех животных в лесу, он ответил:

— Агни[12] хотел, чтобы я поджег лес. Разве я мог не повиноваться богу?

А Кришна сказал:

— Как бы вы поселились здесь? Ведь вам нужно построить дворец и добиться славы. Изменить ход истории. Кто-то должен заплатить за это. Ты, как никто другой, Кришнаана, должна понимать это.

Кришна был прав. Одни побеждают, а другие терпят поражение. Для того чтобы один человек мог исполнить свои желания, другим приходится отказываться от своих. Разве моя жизнь и жизнь моих братьев не была наглядным тому примером?

Но я не захотела доставить такое удовольствие Кришне, согласившись с ним. Я все еще хотела верить в то, что хорошее могло происходить без причинения вреда другим людям. Хотела верить в то, что иногда одаривают нас, ничего не требуя взамен.

Кришна со вздохом посмотрел на меня. Я заметила в его взгляде сочувствие и в то же время раздражение.

— Дорогая моя, — сказал он, — время научит тебя тому, чему ты не хочешь учиться у тех, кто желает тебе добра.

* * *

Братья ждали ответа, поэтому я сказала первое, что пришло мне в голову, когда мой блуждающий взгляд остановился на мертвом пейзаже.

— Воду. Я хочу воду. Везде. Фонтаны и озера, пруды, в которых будут купаться птицы.

Я не верила, что этот уродливый маленький мужчина, стоящий передо мной, мог выполнить мое желание, но он кивнул, сверкнув глазами.

— Я хочу, чтобы был ручей, протекающий через весь дворец, с цветущими круглый год лотосами, — добавила я.

Я была непомерна в своих желаниях, но почему бы и нет? Каждый хотел чего-то сверхъестественного. Одному нужны были кухонные плиты, не требующие дров, другой мечтал о высоких башнях, задевающих солнце. Но вода, бегущая внутри дома! Кунти умрет, когда увидит это! «Что за глупости маленькой девочки! Неужели тебя никто не учил, что вода в доме смывает удачу?!» — скажет она.

— Я сделаю это! — сказал Майя. — Я дам вам больше: полы будут выглядеть как реки, стены — как водопады, а пороги, как растаявший лед. Лишь разумные видят правду в словах Майи. Но их так немного! Все будут кричать: «Как величественны Пандавы, живущие в таком дворце! Как велик Майя, создатель такого дворца!» Но прежде всего вы должны дать мне подходящее для дворца имя.

Мужья никак не могли прийти к согласию. Юдхиштхира хотел назвать дворец в честь умершего отца, но остальные не разделили его сыновнего сострадания к отцу, которого они не помнили. Арджуна предложил назвать его в честь его любимого божества Шивы, который являлся покровителем охоты. А Накуле нравилось имя «Индрапури», так как дворец в задумке должен был быть равным лишь дворцу царей-богов. Однако Сахадева опасался вызвать гнев богов таким самонадеянным именем.

— Что думает Панчаали? — спросил Бхима.

Я посмотрела на Майя. Его карие глаза заблестели. Я с удивлением подумала, не была ли это злость? Наравне с признательностью он должен был испытывать гнев и печаль, ведь его дом превратился в золу, его друзья погибли или ушли из этих мест навсегда.

Он наклонил голову будто в знак одобрения того, о чем я думала. Казалось, он прочитал мои мысли. А возможно, это он подсказал мне нужные слова.

Это было то, чего я ждала всю свою жизнь!

Я сказала:

— Твое творение, что вызовет зависть у любого царя Бхарата, мы назовем «Дворцом иллюзий».

* * *

Майя превзошел сам себя. Он сделал не только то, о чем попросили его мои мужья, но кроме всего прочего, он наложил магическую патину, благодаря которой вещи передвигались странным образом, делая дворец каждый день неузнаваемым. Даже для нас это было удивительно. Коридоры освещались только сиянием драгоценных камней, в залах для приема гостей цвели деревья, отчего даже после нескольких часов совета казалось, что ты отдыхал в саду. Почти в каждой комнате был пруд с ароматной водой. Хотя не все его волшебства были безобидными. Пока мы еще не совсем обжились во дворце и не привыкли ко всем его причудам и обманкам, мы ударялись о хрустальные стены, которые были абсолютно прозрачными. Несколько раз мы наступали в один из прудов, имитировавших полоски белого мрамора на полу, и портили искусно сшитые царские одежды. В такие моменты мне казалось, что я слышала насмехающегося Майю. Но все это составляло прелесть дворца, который действительно был не похож ни на один из существующих дворцов.

Однажды, когда строительство было завершено, Майя отвел Арджуну в сторону:

— Ты спас мне жизнь, — сказал он, — поэтому я хочу предостеречь тебя. Живите и наслаждайтесь жизнью во дворце. Но не приглашайте никого к себе.

Мужья недоумевали над загадочными словами Майя. Что он имел в виду? Была ли это уловка? Наслал ли он проклятие, пока строил дворец? Асурам[13] не стоило доверять, это знали многие. Тем не менее братья не желали воспринимать слова Майя всерьез. Они так долго ждали дня, когда у них появится место, которое они будут звать домом, место, которое прославит их. И я очень хорошо понимала их желание. Им хотелось показывать дворец — друзьям и врагам одновременно. О том же самом мечтала я, хотя мне на ум приходил лишь один человек, которому я могла показать дворец.

Но Кришна сказал:

— Майя прав. Каждый, кто увидит этот дворец, захочет обладать им. Зависть опасна. Со временем вам придется столкнуться с ней — но зачем приглашать ее раньше времени?

* * *

Нам не понравились слова Кришны, но мы доверяли его мудрости. Поэтому мы неохотно отменили празднества, которые собирались провести. Безусловно, наш поступок вызвал недоумение у многих. Это терзало Юдхиштхиру — ему важно было то, что о нем думали. Тем не менее те, кто любили нас, приезжали к нам, даже без всякого приглашения, и, вернувшись домой, рассказывали об удивительном дворце. К нам приезжало много гостей, потому что Юдхиштхира был справедливым и добрым правителем и не мог закрыть двери своего дворца. Вскоре вокруг Кхандава вырос богатый город. Он был настолько восхитительным, что люди прозвали его Индрапрастха. Певцы стали слагать песни о не имеющем себе равного в своем великолепии двора Пандавов. Постепенно предупреждения Майя, Кришны и Вьясы стали забываться.