— Вы рано выехали, — недовольно произнес он, когда подошел, чтобы помочь Анжелике спешиться. Он оделся, чтобы ехать верхом, с беспокойством отметила она.

— Я хотел показать леди Анжелике свою школу, — возразил маркиз, прежде чем она успела ответить, обходя ее и направляясь к особняку. — Она, кстати мыслит весьма прогрессивно, — добавил он через плечо.

Казалось, что ему не терпится покинуть их. Энджел внимательно смотрела ему вслед, не уверенная в том, следует ли ей сердиться или удивляться. Она повернулась обратно к Саймону и увидела, что тот стер с лица неодобрительное выражение, и снова попыталась поправить свою шляпку.

— Это чудесная школа, — заявила она. Здание произвело на нее впечатление, так же, как и очевидный интерес и гордость маркиза за свой проект, и за ту пользу, которую, по его мнению, обучение принесет местным детям.

— Еще одна из глупых и порывистых идей Джеймса, — проговорил Саймон, явно не одобряя их обоих.

— Саймон, ты бы видел лицо папы, когда твой кузен попросил меня поехать кататься, — успокоила его девушка. — Если так будет продолжаться, то мы сможем пожениться до Рождества.

Саймон неохотно улыбнулся.

— Надеюсь, что даже раньше. — Он сжал ее пальцы. — Но завтра ты должна поехать со мной.

Она улыбнулась в ответ.

— Конечно же.

В течение следующих нескольких дней Энджел ездила кататься только с Саймоном, он выбирал середину утра, как более подходящее время для деликатных чувств леди. Прогулки с Саймоном давали ей мало шансов ездить так, как ей нравилось, как она скакала с Джеймсом, но Анжелика ничего не говорила. Такие скачки, безусловно, не были приличными, и ей просто придется привыкнуть обходиться без галопа.

Утром перед приездом Стенфредов девушка поднялась позднее, чем обычно, и ей пришлось торопливо одеть голубую амазонку и поспешить на встречу с Саймоном.

— Мастер Саймон, — поприветствовал их Гастингс, выходя их конюшни. — Миледи.

— Доброе утро, Гастингс. Будь любезен, оседлай Адмирала и Небо.

Когда грум кивнул и повернулся к конюшням, появился Джеймс верхом на гунтере, Фараоне. Кивнув им и ударив пяткой лошадь, он послал жеребца в галоп по направлению к озеру.

— Он потрясающий наездник, не так ли? — донесся восхищенный голос Генри с дорожки, ведущей к поместью, эхом отразивший мысли Энджел. Ей было интересно самой проехаться на Фараоне, хотя у нее не нашлось возможности поднять эту тему в разговоре с маркизом.

— Генри, почему бы тебе не остаться здесь, с Гастингсом? — неожиданно предложил Саймон. — Он поможет тебе попрактиковаться в прыжках.

В мгновение ока упрямое и разочарованное выражение на лице Генри сменилось довольной улыбкой.

— В самом деле, Гастингс?

Грум с поседевшей головой улыбнулся ему.

— С удовольствием, мастер Генри.

Как только они сели в седла, Саймон направил их лошадей степенной рысью вдоль дорожки к озеру.

— Тебе нравится в Эббонли?

Энджел кивнула.

— Оно очаровательно, — улыбнулась она, любуясь озером, блестевшим сквозь деревья справа от нее.

— Поместье моего отца в Уонсглене во многом походит на него, хотя и не настолько величественное. — Он бросил на нее взгляд. — Конечно же, Тэрбин-Холл также весьма интересен. Я уже говорил тебе, что в нем до сих пор сохранилась часть подлинной мебели сохранившейся после визита Генриха Восьмого к моему прапрадедушке?

— Ты имеешь в виду, что… к ней никто не прикасался с тех пор? — поинтересовалась она.

— О, Господи, нет. Бабушка именует все это «музеем Тальботов». — Саймон коротко улыбнулся ей. — Никаких этих модернизаций, которыми так увлечен Джеймс. Например, окна. Так как они облагаются налогом, то, сколько же их на самом деле нужно? И все же Джеймс вставил их еще больше для своих кухонь. Я признаю, что определенные новшества могут быть удобны, но спустя некоторое время усадьба просто утратит свою историческую ценность, как ты думаешь?

— О, конечно же, — вяло ответила Энджел. Она несколько раз жаловалась, что ее мать обращается с Найстоном, как с музеем, где никто не должен был перемещать ни одного предмета мебели, не посоветовавшись сначала со всеми костями предков, захороненными на фамильном кладбище. А Найстону было вполовину меньше лет, чем Тэрбин-Холлу.

Когда они добрались до живописного моста, который соединял берега ручья на дальнем конце озера, Саймон неожиданно остановился и спешился, а затем подошел, чтобы помочь спуститься и ей тоже. Он взял Энджел за руку и повел ее к низкой стене у моста, где усадил рядом с собой.

— Я рад, что ты приехала сюда, — произнес он, — и я надеюсь, что этот план с Джеймсом не оскорбляет тебя. Я знаю, что он может быть немного… распущенным, думаю, это верное слово.

— Вовсе нет, — правдиво ответила девушка, потому что она наслаждалась энергичной компанией маркиза и его флиртом. Он вовсе не был высокомерен, как многие титулованные англичане. По-видимому, быть повесой имеет свои преимущества. Иногда ей хотелось бы подражать ему, потому что тогда она смогла бы вести себя так, как пожелает, и наплевать на последствия.

— Это мне нравится, — заметил Саймон, очевидно, не догадавшись, о чем она думает. С этими словами он обхватил рукой подбородок Энджел и притянул ее лицо к своему, а затем нежно поцеловал ее в губы. Он повторил это действие, а затем немного отстранился.

— Прошло слишком много времени с тех пор, как мы делали это в последний раз, — проговорил он.

— Когда ты сделал мне предложение? — ответила она, улыбнувшись.

В прошлом Сезоне Дженни Смит рассказала ей, что когда тебя целуют, это похоже на удар грома и молнию, но Дженни могла быть довольно глупенькой и верила во все эти легкомысленные романы, которые читала. Поцелуи Саймона напоминали о мягком бризе, спокойном, безопасном и надежном. И, впервые призналась девушка, вовсе не волнующем.

От этой мысли Энджел неожиданно опечалилась, и покинула Саймона, как только они вернулись в особняк, только для того, чтобы обнаружить, что ее семья уехала в Эстерли с леди Элизабет. Она прошлась по саду, пытаясь поднять свое упавшее настроение, но это нисколько не помогло. Если их план сработает так хорошо, как они предполагали, то они смогут пожениться до конца года. Она должна была прийти в восторг. Вместо этого девушка ощущала себя необъяснимо одинокой. Она оставила сад и вошла в дом, блуждая по множеству элегантных комнат.

Наконец она подошла к своей любимой комнате в Эббонли. Дверь в библиотеку была открыта, так что она вошла внутрь, направившись прямо к высоким, узким окнам, выходившим в сад. В течение нескольких минут она сидела там, задумчиво глядя из окна.

— Что вас тревожит, Анжелика?

Энджел буквально подпрыгнула. Она резко повернула голову и увидела маркиза, сидящего с книгой в руках в одном из мягких кресел рядом с камином вытянув перед собой скрещенные в лодыжках ноги в блестящих ботфортах.

Неистово покраснев от того, что ее застали в тот момент, когда она хандрила как простушка, девушка начала подниматься.

— Извините, — запинаясь, пробормотала она, — я не знала, что вы здесь.

Он махнул рукой, призывая ее сесть обратно на подоконник.

— Не уходите из-за меня. Просто используйте это затишье в своих интересах. — Джеймс некоторое время пристально изучал Анжелику, заставив ее задуматься, может ли он читать ее мысли. — Желаете бокал мадеры или чего-то еще?

— Для этого немного рановато, вы так не думаете? — запальчиво ответила Энджел.

Он посмотрел вверх на часы, а затем пожал плечами свойственным только ему жестом, приподняв одно плечо.

— Я тоже так полагаю. — Маркиз мрачновато улыбнулся. — Раньше я никогда не мог хорошо запомнить, какие часы в обществе отводятся для выпивки.

— А сейчас? — спросила она, заинтригованная его замечанием.

— А сейчас мне не нужно беспокоиться об этом, — ответил Джеймс. — Это часть моего перевоспитания, знаете ли.

— Думаю, что это хорошо, — тихо заметила девушка.

— Благодарю вас, — произнес он в ответ, затем склонил голову набок, его глаза изучали ее лицо. — Вы не ответили на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Что вас тревожит? — тихо повторил он.

Анжелика снова посмотрела в окно и пожала плечами.

— Я не знаю. Просто я полагала, что кое-что пойдет определенным путем, но ошиблась.

Маркиз кивнул.

— Я обнаружил, что это справедливо для очень многих вещей, — ответил он с обычным цинизмом.

Энджел приподняла подбородок.

— Вы имеете в виду Дезире? — смело поинтересовалась она.

Различные эмоции отразились на его худощавом лице, в том числе и не совсем приятные.

— Неужели у меня над головой висит фонарь, или что-то еще в этом роде, подающее сигнал каждый раз, как вы произнесите это имя? — наконец спросил он.

— Вы не считаете, что это слегка абсурдно? — ответила девушка, обрадованная тем, что маркиз не кричит.

— Я просто пытаюсь понять, почему вы связываете каждое незначительное словечко из моего разговора с моим отвратительным прошлым, с Дезире Кенсингтон. Знаете, вы используете ее имя, как кинжал.

— Я не делаю ничего подобного.

— Делаете, — не уступал Джеймс. — И я бы скорее предпочел, чтобы вы бросили в меня копье в виде мисс Пичли, если не возражаете.

Это сразу помогло Анжелике вспомнить о том, что он выбрал Лили Стенфред в качестве своей будущей невесты.

— Я ничего не стану бросать в вас, если только вы оставите Лили в покое, — ответила она.

Джеймс Фаринг откинулся на спинку кресла и уставился на нее.

— Неужели я настолько противен, что вы не выносите даже мысли о том, что ваша подруга выйдет за меня замуж? — поинтересовался он. — Неужели я буду таким ужасным мужем?

— Да, — ответила она, поднимаясь и подходя к камину. На нем стояла пара чудесных канделябров в египетском стиле, и Энджел подняла один из них, чтобы рассмотреть.

— Почему?

— Потому что она совсем не подходит вам. Лили очень… милая. И вам будет очень скучно рядом с ней. Если только вы не любите говорить о последних парижских модах или о погоде.

Она почувствовала, что Джеймс подошел и встал позади нее.

— Это не слишком доброжелательное описание подруги, — прошептал он бесстрастным голосом. — Кроме того, я спросил, почему я не подхожу ей, а не отчего она мне не подходит.

Анжелика обнаружила, что ей не хочется двигаться. Ее пальцы застыли на полированной бронзе подсвечника, глаза полузакрылись, пока она прислушивалась к звуку его голоса.

— В самом деле?

— Конечно, — продолжил он. — Ваши слова почти прозвучали так, словно вас больше интересует мое счастье, а не мисс Стенфред.

— Я… — Анжелика одернула себя. — Мне не нужно интересоваться вашим счастьем, потому что вы не верите в любовь.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него. На мгновение девушка застыла, когда его глаза поймали ее взгляд. Пальцы маркиза, едва касаясь, нежно прикоснулись к ее щеке и она затаила дыхание. Он наклонился к ней, и Энджел с дрожью подняла лицо вверх.

— Дьявол, — прошептал он и резко отдернув руку повернулся к ней спиной. Джеймс откашлялся, что было совершенно несвойственно такому распутнику, каким, как известно, он был.

— Я заметил, как вы опять рассматривали Фараона этим утром?

Ощущая себя совершенно разбитой, Энджел прислонилась к каминной полке.

— Д… да, это так.

Он зашагал к окну и распахнул его, высунувшись наружу, чтобы сделать глубокий вдох.

— У меня сложилось впечатление, что вам не нравится моя бедная лошадь, — через некоторое время произнес маркиз.

Девушка сумела улыбнуться, испытывая облегчение от того, что он сменил тему.

— Я ничего не имею против Фараона — за исключением той цены, которую вы заплатили за него.

Джеймс также немного расслабился и наконец повернулся к ней лицом.

— Мой управляющий, Элджерс, пожалуй, имеет, то же самое мнение.

Где-то в холле открылась парадная дверь и звуки голосов семьи Грэм эхом отозвались в библиотеке. Анжелика быстро направилась к двери.

— Я должна пойти посмотреть, что там происходит, — пробормотала она.

— Анжелика, — произнес он ей вслед, второй раз обратившись к ней по имени. — Мне очень жаль. Этого больше не произойдет.

— Я знаю. Она — они — просто слишком увлеклись этой игрой. Ради Саймона они никогда больше не должны позволять этому случиться снова. Однако ошибка или нет, но то выражение, которое Энджел мимолетно увидела в глазах маркиза, заставило ее задаться вопросом, над которым она предпочитала ни за что не задумываться — особенно в отношении Саймона Тальбота — а была ли она действительно влюблена в него.