Джоанна Линдсей - Дьявол, который ее укротил

– Именно! А бедняга хозяин страшно перепугался. Видите ли, из задней комнаты не было другого выхода.

Эсмеральда едва не задохнулась от смеха.

– И чем же все это кончилось?

– Ну, поскольку никто так и не пришел нам на помощь, мы с владельцем объединили усилия, чтобы вытащить матушку.

– И что получилось?

– Ничего.

– Что же было потом?

– У бедной матушки в конце концов началась отрыжка.

– О Господи! – выдохнула Эсмеральда, вытирая слезы. – Ее так расперло от воздуха?

Офелия с улыбкой покачала головой:

– Перед поездкой к галантерейщику мы остановились пообедать, и она просто не успела переварить съеденное.

Какая это радость – слышать смех Офелии! Ее голубые глаза при этом лучились весельем, и лицо сразу становилось мягче и моложе.

В этот момент из ее прически выбился белокурый локон. Рейфел думал, что Офелия сразу же помчится к ближайшему зеркалу, чтобы привести себя в порядок, но она просто небрежно откинула рукой прядь волос и тут же о ней забыла.

Рейфел потрясенно уставился на нее, но она и этого не заметила. Более того, она совершенно не обращала на него внимания. Он вдруг понял, что впервые застал ее в таком хорошем настроении. Впрочем, до этого дня он никогда не слышал искреннего смеха Снежной королевы. Нет, после этого обеда Рейфел больше не станет ее так называть.

Опять эти чертовы сомнения! У него такое чувство, будто он открыл ту сторону характера Офелии, которую до сих пор никому не дано было увидеть. То же самое он подумал в гостиной, когда ей удалось его рассмешить. А когда Офелия призналась, что обожает одно из простых удовольствий жизни – оставлять следы на свежевыпавшем снегу, он просто потерял дар речи. Почему она никому не дает заглянуть в свою душу? Почему держит под спудом эту жизнерадостную, остроумную, веселую женщину, не показывая ее посторонним?

В довершение всего после обеда прибыл лакей Эсмеральды с письмом от Сабрины. Та, должно быть, была занята приготовлениями к свадьбе с Дунканом и все же нашла время для ответа. И это письмо определенно разрешило все сомнения, которые его одолевали.

Он подождал, пока закончится ужин, хотя, возможно, делать этого не следовало. Его мрачное настроение наложило отпечаток на присутствующих, и ужин прошел скучно и в неловком молчании. Какой контраст с обедом!

Эсмеральда поднялась наверх при первой же возможности. Офелия попыталась сделать то же самое, но Рейфел не собирался давать ей возможности сбежать.

– Не хотите посидеть со мной в гостиной? Выпьем по рюмочке бренди, – предложил он, когда она поднялась из-за стола, чтобы последовать за тетушкой.

– Спасибо, но я очень устала, – отказалась Офелия.

– Ничего подобного. И я настаиваю. У вас было время осмотреться. Теперь пора начать….

– Что именно? – не удержалась она, резко вскинув голову. – Препарировать меня?

– Предпочитаю другой термин. Исследование мотивов. Итак?

Офелия, выпрямившись, величественно прошла вперед и уселась на диван. При этом ее спина оставалась такой же неподатливо прямой. Рейфел шагнул к бюро, где хранил напитки еще с предыдущего визита, налил две рюмки бренди, уселся рядом с Офелией и протянул ей рюмку. Та молча ее отодвинула.

– Как хотите, – пожал плечами Рейфел и одним глотком выпил жгучий напиток. – Похоже, я нуждаюсь в нем больше, чем вы.

– Пфф!

– Знаете, – задумчиво проговорил он, – если вы и дальше собираетесь только обороняться, мы ни до чего не договоримся. А мне казалось, что вам не терпится как можно скорее попасть в Лондон.

– Так и есть. Но это ваша затея, а не моя. Поэтому говорите, и поскорее покончим с этим.

– Прекрасно. У меня имеется список ваших недостатков. Я не собираюсь перечислять их сейчас, иначе это займет целую ночь. Мы станем разбирать их подробно, один за другим. Сегодня начнем с одного из основных обвинений против вас: склонности распространять грязные сплетни, которые портят жизнь окружающим.

– Ах да, я ужасная сплетница, – сухо заметила она. – Вы не раз упоминали об этом. Но, честно говоря, это было всего однажды.

– Трижды, – поправил он.

– Трижды? – ахнула Офелия. – Какие же еще слухи, по-вашему, я распространяла?!

– Терпение, дорогая. Помните? Сегодня начнем с клеветы на Дункана.

– Который расстроился, узнав, что его считают варваром? Но он ведь родом из Шотландского нагорья. Все, кроме моего отца, разумеется, знают, что горцев почти не тронула цивилизация.

Рейфел молча смотрел на Офелию, пока та не вздохнула:

– Ладно, это всего лишь миф. Очевидно, горцы могут быть вполне цивилизованными людьми, и в Дункане нет абсолютно ничего варварского. Признаюсь, что не будь я в таком отчаянии, никогда бы так не поступила. Но в то время я просто не могла думать связно.

– Но почему вы были в отчаянии?

Она что-то пробормотала, так тихо, что Рейфел не расслышал.

– Простите?

– Я боялась, что он действительно окажется варваром. Видите ли, не я единственная верила в миф о горцах!

– Значит, вас извиняет страх? Страх почти можно понять.

– Нет.

Рейфел изумленно вскинул брови. Она только сейчас привела вполне приемлемую причину своего проступка – и тут же все отрицает?

– Нет?

– Дело не только в страхе. Я была в бешенстве. И распустила этот слух не с целью обидеть Дункана. Хотела, чтобы сплетни дошли до моего отца. Это он заставлял меня стать женой человека, которого я в глаза не видела. Я боялась, что он окажется негодяем, и, кроме того, у меня даже не спросили согласия! Я была ужасно зла на отца, потому что он не желал слушать никаких разумных доводов. Вот и рассчитывала, что Дункан услышит сплетни и сам разорвет чертову помолвку.

– Но этого не случилось, так что, полагаю, он так ничего и не узнал.

– О, я уверена, что узнал, но ему просто все равно.

– Неужели вы не сообразили, что лучше всего было рассказать Дункану правду, вместо того чтобы взять дело в свои руки и оскорбить его настолько, что он порвал с вами?

Офелия горько рассмеялась.

– Дункан тоже об этом спрашивал, но я опасалась, что стоит ему меня увидеть, и я в жизни от него не избавлюсь.

– Из-за вашей красоты? Неприятно указывать вам на это, дорогая, но некоторые мужчины действительно предпочитают доброту и честность хорошенькому личику.

Офелия подняла глаза к небу.

– Теперь я понимаю, почему вы с Дунканом такие хорошие друзья. Вы даже думаете одинаково.

– Разве?

– Он сказал почти то же самое и назвал доброту и честность теми безупречными качествами, которые выше всего ценят мужчины. Но я отвечу вам так, как ответила ему. Я получала сотни предложений руки и сердца, и это доказывает, что именно предпочитают мужчины. Множество предложений исходило от поклонников, которые едва меня знали. Как вы назвали их? Толпой идиотов? Целиком с этим согласна.

Рейфел против воли усмехнулся:

– В защиту этих бедняг можно сказать только одно: я считаю, что они просто потеряли голову, и для этого есть все основания. И поскольку их было так много, они спешили забежать вперед, чтобы опередить соперников. Именно поэтому и делали предложения, прежде чем получачи возможность получше вас узнать.

– О да, и с вашей точки зрения, как только они узнают меня получше, тут же начнут презирать, как вы и Дункан. Правда, Дункан признал, что попытался бы завоевать меня, не оскорби я его при первой встрече. Но когда только увидел меня, был в восторге оттого, что у него такая невеста. Вы единственный, на кого не подействовала моя красота, – вырвалось у нее.

От неожиданности Офелия прижала ладонь к губам. Такого она от себя не ожидала. Она даже окинула Рейфела задумчивым взглядом, заставившим его поежиться.

– И совершенно ни к чему строить предположения и мечтать о несбыточном, – предупредил он. – Я просто не собираюсь жениться в этом веке.

– Значит, никогда?

– Преувеличение, – вздохнул он. – Самое большее – в ближайшие десять лет. Мой отец ни к чему меня не принуждает, возможно, потому, что сам женился довольно поздно. Поэтому он и не выставляет меня на брачный рынок.

– Именно из-за этого вы покинули Англию? Потому что каждая лондонская мамаша мечтала заполучить вас для своей дочери?

– В ваших устах это звучит еще хуже, чем на самом деле, но – да, почти так оно и было. Меня буквально преследовали, как загнанного зверя. Я не мог обернуться без того, чтобы передо мной не возникла очередная девица с хищным блеском в глазах. И я еще не был в большом путешествии, поэтому решил, что сейчас самое время сбежать.[1] Но давайте вернемся к нашим делам.

– Разумеется! – язвительно бросила она. – Обожаю, когда меня поджаривают на углях! Мы совершенно забыли о моих дурных свойствах.

– Вы не принимаете все это всерьез, Фелия, – нахмурился он.

– Разве? Возможно, потому, что не вижу причин снова возвращаться к одному и тому же, когда уже признала, что никогда бы не распустила эту сплетню, если бы в то время меня не обуревала смесь страха и ярости. Вот вам еще одна исповедь. Недостаток номер два – моя вспыльчивость. Я ничего не могу с собой поделать, и мне редко удается сдержаться.

– О, это для меня не сюрприз, дорогая, – сухо заверил он. – Я уже понял это.

– В самом деле? Значит, вы из кожи вон лезли, чтобы намеренно спровоцировать меня на взрыв?

– Вовсе нет. Просто вы очень болезненно воспринимаете все намеки на ваши недостатки.

– Потому что ненавижу их – все до одного.

Одновременно охваченные чем-то вроде жаркой волны, они долго молча смотрели друг на друга, пока он наконец не спросил:

– Почему же вы в таком случае сражаетесь не на жизнь, а на смерть, когда я делаю малейшее усилие помочь вам избавиться от них?

– Разве я отказывалась говорить с вами? Посылала к черту… вчера или сегодня?

Рейфел расхохотался:

– Нет. Ни вчера и ни сегодня. Но и не дали согласия сотрудничать. Даже ради себя самой.

– Ради меня? Нет. Чтобы выбраться отсюда поскорее – да.

Рейфел покачал головой:

– Я надеялся на другое. Но это лучше, чем полный отказ. Позвольте спросить: будь у вас еще один шанс, вы постарались бы разорвать помолвку с Дунканом каким-то иным способом?

– Почему бы вам вместо этого не поинтересоваться, был ли у меня иной выход? Поверьте, что не было. Неужели вам так непонятен смысл слова «отчаяние»?

– Значит, вы ни о чем не жалеете?

– Конечно, жалею. Но вы и сами видите, что в моих действиях не было ни злобы, ни подлости. Я не пыталась ранить его. Только избавиться! А позже даже решила, что из него выйдет неплохой муж. По крайней мере мой отец был бы доволен.

– Но не вы?

– Есть только одно качество, которое мне необходимо в муже. И это не титул. Видите ли, титул – это непременное требование моего отца. Но не мое.

– И что это за качество?

– Вряд ли эта информация поможет вам достичь цели.

– Верно, но меня разбирает любопытство.

– Сочувствую, – хмыкнула она.

– Еще одну нижнюю юбку? – предложила Сэди. – Я высунула нос за дверь: сегодня утром куда холоднее, чем мне казалось.

– Ты когда-нибудь забиралась так далеко к северу? Я – нет. Здесь наверняка куда холоднее, чем обычно бывает в наших краях. И на мне уже три юбки, – пожаловалась Офелия.

– Вы натянули те шерстяные чулки, которые я достала из сундука?

– Да, и прекрати суетиться.

– Жаль, что мы не подумали захватить ваши сапожки для верховой езды. Они защитили бы ваши ноги лучше, чем короткие дорожные ботинки.

Офелия покачала головой и усмехнулась:

– Для них просто не было места, и перестань наконец волноваться! Разве можно замерзнуть в платье из толстого бархата и пальто? Я всего лишь хочу немного прогуляться. Обещаю, если замерзну, немедленно вернусь.

Через минуту она уже спешила вниз: отделанный мехом капор надвинут на лоб, голубое пальто застегнуто на все пуговицы, муфта свисает со шнурка, привязанного к запястью.

Было еще совсем рано. Она надеялась пройтись в одиночестве и насладиться свежим воздухом, прежде чем появится ее Немезида.

Позже они еще успеют обсудить длинный список недостатков, о котором упомянул Рейфел. Вчерашний вечер принес ей немало боли. Неприятно, когда напоминают о твоих сожалениях. Не так-то много их у нее, но при воспоминании о каждом Офелии всегда становилось грустно. А она терпеть не могла грустить. Именно на это он надеялся? Что она расстроится, будет несчастной и поэтому мгновенно станет другой женщиной? Лучше и чище?

Офелия презрительно фыркнула.

Но их первое обсуждение ее так называемых пороков прошло не так уж и плохо. Она решила быть с ним правдивой, а ведь Офелия не всегда говорила правду и не считала это недостатком. Просто искренность крайне редко ей помогала. В отличие от лжи. Эту привычку она переняла от своих «подруг», поскольку те никогда не отличались чистосердечием и всегда говорили ей то, что, по их мнению, она хотела услышать. Кроме того, выскажи она все, что о них думает, несчастные так оскорбились бы, что не захотели бы иметь с ней дела. А ложные друзья все же лучше, чем никакие, как давным-давно поняла Офелия.