- Вам неплохо бы представиться, - сказал граф.

- Я Минелла Мэддокс.

- Минелла Мэддокс, - повторил он, - Тогда я вас знаю. Вы - дочь учительницы.

- Да. Но, надеюсь, вы никому не скажете, что я приходила сюда?

Граф мрачно кивнул.

- Значит, вы ослушались приказа…

- Я заблудилась, - стояла я на своем. - Мне бы не хотелось, чтобы все узнали о моей глупости.

- Значит, вы просите меня о любезности?

- Я просто предложила вам не упоминать о столь малозначительном пустяке.

- Для меня это вовсе не малозначительно, мадемуазель.

- Не понимаю вас, мсье граф.

- Значит, вы знаете, кто я такой?

- Вас знают все в округе.

- Любопытно, а что известно обо мне лично вам?

- Только то, что вы отец Марго, живете во Франции и время от времени приезжаете в Деррингем.

- Моя дочь рассказывала обо мне, не так ли?

- Иногда.

- Она рассказывала вам о моих многочисленных… как это сказать?…

- Пороках, вы это имели в виду? Если хотите, можно перейти на французский…

- Вижу, вы уже составили обо мне мнение. Я - грешник, который говорит на вашем языке хуже, чем вы - на моем.

Он говорил по-французски очень быстро - в надежде, полагаю, что я не пойму, но мои познания в этом языке были весьма основательны и страх покинул меня, более того, хотя я и понимала, что нахожусь в неловком положении, а граф - не настолько благородный человек, чтобы помочь мне из него выбраться, я не могла подавить охватившее меня возбуждение. Я ответила по-французски, что, как мне кажется, я назвала именно то слово, которое он имел в виду, но если он подразумевал что-то другое, то стоит только сказать это по-французски, и я, несомненно, пойму.

- Вижу, - отозвался он, не замедляя темпа речи, - что вы весьма энергичная молодая леди. Теперь давайте проясним следующее. Вы ищете мою дочь Маргариту, которую зовете Марго. Она прячется на верхнем этаже. Вы знаете это, однако ищете ее здесь, внизу. Ах, мадемуазель, не Маргариту вы ищете, а удовлетворяете собственное любопытство. Ну же, сознавайтесь. - Он грозно нахмурился, явно рассчитывая вселить в меня ужас. - Я не люблю, когда мне говорят неправду.

- Ну что ж, - сказала я, полная решимости не позволить ему запугать себя, - это мое первое посещение особняка, и я готова признаться, что испытываю некоторое любопытство.

- Естественное, совершенно естественное. У вас очень красивые волосы, мадемуазель. Я бы сказал, цвета спелой кукурузы, такие золотистые… Вы согласны?

- Вы изволите мне льстить.

Протянув руку, граф поймал прядь моих волос, которые мама тщательно завила и перевязала сзади голубой лентой в тон платью.

Мне стало не по себе, и все же возбуждение не проходило. Граф потянул меня за волосы, и я вынуждена была нагнуться к нему. Мне было видно его лицо, тень под светящимися темными глазами, густые и в то же время изящно очерченные брови. Никогда прежде я не встречала такой поразительной внешности.

- А теперь, - нарушила я молчание, - мне пора идти.

- Вы пришли, потому что это было угодно вам, - напомнил мне граф, - а посему, на мой взгляд, с вашей стороны будет весьма любезно уйти тогда, когда это будет угодно мне.

- Раз уж мы заговорили о любезности, вы не задержите меня против моей воли.

- Но мы говорили о любезности, которую вы должны мне. Помните, я вам ничего не должен. Вы пришли ко мне без приглашения. О, мадемуазель, заглянуть ко мне в спальню! Подсматривать! Стыдитесь!

Глаза его озорно блестели. Я вспомнила рассказы Марго о непредсказуемости отца. Пока что он веселится, но вскоре его настроение, возможно, изменится.

Выдернув свои волосы из его руки, я встала и произнесла:

- Приношу извинения за свое любопытство. Мое поведение было совершенно неприличным. Вы вольны поступить, как вам будет угодно. Если хотите, расскажите обо всем сэру Джону…

- Благодарю за ваше позволение, - отозвался граф. Он стоял совсем близко и вдруг, к моему ужасу, обхватил меня руками и привлек к себе. Затем приподнял за подбородок мое лицо. - Когда грешишь, - продолжал он, - нужно платить за грехи. Вот какую плату я прошу.

Взяв в свои ладони мое лицо, он поцеловал меня в губы - и не один раз, а несколько. Я похолодела от ужаса. Никогда прежде меня так не целовали. Вырвавшись из его объятий, я ринулась прочь.

Над всеми моими мыслями преобладала одна - граф поступил со мной как со служанкой. Какой кошмар! Однако во всем была виновата я сама.

Шатаясь, я вышла из комнаты. Найдя винтовую лестницу, начала подниматься, но тут вдруг услышала позади себя шум. На мгновение мне показалось, что это граф погнался за мной; при этой мысли я оцепенела от ужаса.

- Что вы здесь делаете, Минель? - раздался голос Марго. Я обернулась. Щеки девушки пылали, глаза весело блестели.

- Где вы были? - поинтересовалась я.

- А где были вы - Она приложила палец к губам. - Пойдемте. Наверх.

Мы стали подниматься по лестнице. Наверху Марго обернулась ко мне и рассмеялась. Мы вместе прошли в солярий. Мария и Сибилла были уже там.

- Минель нашла меня, - сказала Марго.

- Где? - спросила Сибилла.

- Думаете, я скажу? - засмеялась Марго. - Возможно, я снова решу там спрятаться.

Так это началось. Граф узнал о моем существовании, а я, конечно же, не могла быстро забыть о нем. Весь день была не в силах выкинуть его из головы. Пока мы сидели в солярии и играли в отгадывания, я постоянно ждала, что граф вот-вот войдет и разоблачит меня. Затем я решила, что он, вероятно, расскажет все сэру Джону. Но неуютнее всего я чувствовала себя, вспоминая, как граф целовал меня. Зачем он это сделал?

Мама неустанно твердила мне, что я должна хранить целомудрие и достойно выйти замуж. Она хотела наилучшей для меня партии. Как-то раз она заметила, что подойдет врач, но единственный знакомый врач оставался холостым вот уже пятьдесят пять лет и едва ли собирался обзавестись женой; но даже если бы он решился и предложил эту честь мне, я бы отказалась.

- Мы находимся между двух миров, - говорила мама, имея в виду то, что простые селяне гораздо ниже нас по общественному положению, а обитатели Большого Дома - намного выше. Именно поэтому она так хотела оставить мне в наследство процветающее учебное заведение. Хотя, должна сказать, мысль провести остаток своих дней, обучая потомство благородных господ, приезжающих в Деррингем-Мэнор, не слишком радовала меня.

Именно граф заставил мои мысли направиться в это русло. Я подумала, что он не посмел бы так целовать молодую девушку из хорошей семьи, и гнев захлестнул меня. Хотя… Не посмел бы? Конечно же, посмел бы. Он посмеет сделать все, что ему заблагорассудится. Да, разумеется, граф был сильно разгневан. И имел все основания рассказать сэру Джону, как я заглядывала в его спальню. Однако вместо этого он поступил со мной как… как с кем? Откуда мне знать? Мне известно одно: узнай об этом моя мама, она ужаснулась бы.

Мама с нетерпением дожидалась моего возвращения.

- Ты выглядишь взволнованной, - нежно отчитала она меня. Ей хотелось бы, чтобы я выглядела совершенно спокойной, словно чаепитие в Деррингем-Мэноре - рядовое событие в моей жизни. - Тебе понравилось? Что там было?

Я рассказала, что подавали к чаю и во что были одеты девушки.

- Сибилла была за хозяйку, - сказала я. - Затем мы играли.

- Во что? - допытывалась мама.

- О, в детские игры: прятки, а потом в отгадывания городов и рек.

Мама кивнула. Затем нахмурилась. Мое платье определенно не соответствовало такому случаю.

- Надо будет достать тебе новое платье, - сказала она. - Какое-нибудь красивое. Например, бархатное.

- Но, мама, где я буду его носить?

- Как знать? Возможно, тебя пригласят еще.

- Сомневаюсь. Такой чести достаточно удостоиться один раз в жизни.

Должно быть, в моих словах прозвучала горечь, ибо мама сразу как-то сникла и опечалилась, и я пожалела о том, что сказала. Подошла к ней и обняла.

- Не огорчайся, мама, - попросила я. - Мы ведь счастливы здесь, правда? И в школе дела обстоят хорошо. - Тут я вспомнила то, о чем совершенно забыла. - Да, мама, когда я шла к ним в дом, то встретила Джоэла Деррингема.

Мама просияла.

- Что же ты сразу мне не сказала? - упрекнула она меня.

- Я забыла.

- Забыла… о встрече с Джоэлом Деррингемом! Со временем он станет сэром Джоэлом. И все это будет принадлежать ему. Как ты с ним встретилась?

Я рассказала, повторив наш разговор слово в слово.

- Похоже, он просто очарователен, - сказала она.

- Да - и он так похож на сэра Джона. И он очень веселый. Можно сказать: это сэр Джон… тридцать лет назад.

- Несомненно, он вел себя с тобой очень мило.

- Да, вежливее просто нельзя.

Я почувствовала, что в голове у матери зреют планы.

Сэр Джон зашел в школу через два дня, и так как это было воскресенье, занятий не было. Мы с мамой только что отобедали и сидели за столом, как это частенько бывало по воскресеньям, когда мы засиживались чуть ли не до трех часов, обсуждая занятия на следующую неделю.

Вообще- то моя мать -самая обычная, довольно приземленная женщина, однако в сердечных вопросах она становится романтически мечтательной, словно юная девушка. Я знала, что мать вбила себе в голову, будто отныне меня станут часто приглашать в особняк и там я познакомлюсь с кем-либо - возможно, с представителем не самого высшего класса, но, по крайней мере, он сможет предложить мне больше того, на что я смогу рассчитывать, если проведу всю жизнь в школе. Прежде мама полагала, что я должна получить самое лучшее образование, чтобы обеспечить себе будущее, работая учительницей. Теперь же ее мысли заполняли гораздо более смелые мечты, а поскольку мама привыкла преуспевать во всех своих начинаниях, мечты ее не знали границ.

В окно нашей маленькой столовой мать увидела, как сэр Джон привязывает коня к металлической скобе, установленной специально для этой цели. Я похолодела. Первое, что пришло в голову, - злобный граф решил все же донести на меня. Ведь я оставила его так поспешно, ясно дав понять, что осуждаю его поведение. Вероятно, он мне отомстил.

- О, это сэр Джон, - сказала мама. - Интересно…

Я словно со стороны услышала собственный голос:

- Наверное, новая ученица.

Сэра Джона провели в гостиную, и я с облегчением увидела, что он улыбается, как всегда, благожелательно.

- Добрый день, миссис Мэддокс… и Минелла. У леди Деррингем к вам просьба. Сегодня у нас музыкальный вечер и ужин, и нам не хватает одного гостя. Графиня Фонтэн-Делиб не покидает своей комнаты, а без нее нас будет тринадцать. Вы ведь знаете, существует поверье, что тринадцать - несчастливое число, и некоторым гостям, возможно, будет не по себе. Вот и я подумал, что, возможно, смогу убедить вас позволить своей дочери составить нам компанию.

Это настолько соответствовало тем мечтам, которым моя мать предавалась в течение последних двух дней, что она приняла это предложение так спокойно, словно оно было совершенно естественной вещью.

- Ну конечно же, она составит вам компанию.

- Но, мама, - возразила я, - у меня же нет подходящего платья.

Сэр Джон рассмеялся.

- Леди Деррингем предвидела, что этот вопрос возникнет. Девочки что-нибудь одолжат вам. Это легко уладить. - Он обернулся ко мне. - Приходите в Мэнор после обеда. Сможете выбрать подходящее платье, и портниха подгонит его под вашу фигуру. С вашей стороны, миссис Мэддокс, очень мило уступить нам свою дочь. - Сэр Джон улыбнулся мне. - Увидимся позже.

Когда он ушел, мать стиснула меня в объятиях.

- Я пожелала, чтобы это произошло! - воскликнула она. - Твой отец всегда говорил, что стоит мне очень сильно чего-нибудь захотеть, и это обязательно произойдет, потому что моя вера настолько крепка, что просто сотворит это.

- Мне не очень-то хочется выставляться напоказ в одолженных перьях.

- Чепуха. Никто не узнает.

- Сибилла и Мария узнают, и Мария при первой же возможности напомнит мне, что я всего лишь замена.

- Ну и что? Лишь бы она не стала напоминать об этом всем остальным.

- Мама, почему ты так возбуждена?

- Это именно то, на что я всегда надеялась.

- Ты хотела, чтобы с графиней случилось несчастье?

- Возможно.

- Для того, чтобы твоя дочь смогла пойти на бал!

- Это не бал! - в ужасе воскликнула она. - Для бала сначала надо будет раздобыть соответствующее платье.

- Просто я образно выразилась.