Глава 1

Я встретила Дьявола в тот самый день, когда меня уволили из библиотеки. Теперь, правда, мне следует называть его Мефисто, потому что мы в нашей дружбе дошли до той стадии, когда люди называют друг друга по имени. Вероятно, он и не сам дьявол во плоти, но уверяет меня, что в иерархии нечистой силы занимает далеко не последнее место. Верю ли я ему? Говорит ли Дьявол правду? Не знаю, но скоро во всем разберусь.

Был декабрь, пятница, сырой, промозглый день, и наступила моя очередь дежурить на выдаче книг. Компьютер как раз выкинул одну из своих мрачных штучек — притворился, что никогда прежде не видел кода, а очередь читателей, пришедших за книгами, проявляла все большее нетерпение. Они толкались, стараясь, однако, не соприкасаться с теснившими их покупателями в мокрой одежде, которые зашли сюда, чтобы укрыться от дождя.

Несколько модно и дорого одетых женщин протискивались сквозь толпу, отряхивая зонты и осматриваясь с выражением такого удивления, будто впервые попали в библиотеку. Возможно, так оно и было: в их мысленном представлении о Гилдфорде, на их, если можно так выразиться, встроенной в мозг карте между модными салонами Лоры Эшли и Джэгера, вероятно, было белое пятно.

Они сгруппировались у моего письменного стола, проверяя по спискам покупок к Рождеству, насколько продвинулись на этом пути, и сравнивая свои приобретения. В поле зрения женщин, которые хотят иметь немного больше и немного лучше, чем другие, оказывались ярлычки модельеров — Гуччи, Армани, Шанель, Лапиник.

Я с завистью наблюдала за ними. Мне страстно хотелось «немного больше», но никто не собирался подарить мне флакон духов «Лапиник» на это Рождество. Эндрю, как и всегда, вручил мне книгу, а я попыталась скрыть разочарование, увидев, что он собирается уходить. Если бы я набралась храбрости пригласить его на рождественский обед, возможно, это стало бы как раз тем толчком, который сдвинул бы наши платонические отношения с мертвой точки.

И какую роль мог сыграть в моей жизни флакон «Лапиник»? Это, конечно, значило бы много больше, чем просто приятный запах.

— Вероятно, духи пахнут кошачьей мочой, — бормотала я, яростно терзая клавиатуру упрямого компьютера.

— Прошу прощения!

Ухоженная дама с удивленным видом протягивала мне выбранную книгу.

— Ничего, ничего.

Я посмотрела на обложку — «Брак, заключенный на небесах». Под золочеными тиснеными буквами заглавия невероятно красивый мужчина с пылающими страстью глазами обнимал вялую и томную блондинку на фоне тропического пляжа.

Заинтригованная, я воззрилась на женщину. Неужели люди и правда получают удовольствие, читая подобную чушь?

— Это продолжение «Романа грез», — объяснила она, истолковав мое любопытство как признак интереса к книге. — В конце они собирались пожениться, но ее похитили бандиты, и Брет — это он изображен на обложке — поклялся, что дойдет хоть до края земли, но не успокоится, пока не найдет ее.

— Похоже, они встретились снова. — Я указала на картинку.

— Да, — затараторила она. — И я до смерти хочу узнать, как это случилось. — Она легонько дотронулась наманикюренным ноготком до обложки и одарила меня жеманной улыбкой: — Вам не кажется, что он восхитителен?

Я изобразила улыбку:

— Недурен, если только вам может понравиться мужчина, у которого из левого уха растет пальма.

— А я и не заметила. — Она уставилась на иллюстрацию. — Вероятно, мне следует написать издателям и указать на ошибку.

Дама запихнула Брета в свою хозяйственную сумку и нежно похлопала по книжке.

— Иногда таким образом можно выиграть приз. Глупая корова. Я переключила внимание на следующего посетителя, симпатичного мужчину с охапкой книг. Когда я увидела их заглавия, улыбка на моем лице застыла: «Написано кровью», «Антология подлинных преступлений на почве любви», «Счет телам», «Мрачная история того, кто выжил», «Я вышла замуж за убийцу», «Еще десять серийных убийц нашего времени».

Почему теперь никто не читает настоящие книги? Книги, написанные настоящими писателями, с настоящими сюжетами? Если бы вы захотели найти сегодня что-нибудь из классической литературы, вам пришлось бы пробираться между полками, забитыми сагами о сексе, таинственными историями убийств и историческими романами, а также целыми секциями шкафов с биографиями знаменитых актеров.

Конечно, время от времени каждый может насладиться легким чтивом — даже я иногда сижу, положив ноги на стол, с романом Джилли Купер в руке, или принимаю ванну в компании с последним творением Джеки Коллинз. Но в этой библиотеке нет даже полного собрания сочинений Диккенса. А что касается Джейн Остин, то нас всех застал врасплох неожиданный успех телевизионной экранизации ее «Гордости и предубеждения», и единственный драгоценный заначенный сотрудниками экземпляр каким-то образом исчез, пока его передавали для прочтения из одного отдела в другой.

Компьютер «подал голос» и сообщил мне, что следующий читатель держит давно просроченную книгу — экземпляр «Анатомии для начинающих». Я принялась объяснять правила библиотеки, но меня прервали похлопыванием по плечу. Это был директор.

— Хариэт, не зайдете ли ко мне в кабинет ненадолго, на пару слов?

Я оставила доктора Криппена в обществе юнца, с энтузиазмом постукивавшего по книге, и последовала за директором наверх, в его мрачный кабинет.

— Мы предвидим, что нам снова значительно урежут финансирование, — сообщил он мне, закрывая за мной дверь. — Придется приложить серьезные усилия и… гм… упорядочить наши структуры. Мы приняли решение отдать предпочтение более популярным тематическим отделам, закрыв менее популярные. Например, мы намерены расширить отдел «Живи и учись», обратив особое внимание на аудиовизуальный материал. Необходимо приспосабливаться к нуждам сегодняшнего дня. Мы должны изменить имидж. Придется избавиться от многих старых книг и сделать библиотеку более доступной для молодежи.

— А почему бы заодно не избавиться от книг вообще? — пробормотала я. — Почему бы не крутить весь день поп-музыку на системах «Панасоник» и не получить лицензию на продажу спиртных напитков? Можно было бы ввести круглосуточное обслуживание посетителей, и они платили бы хорошие деньги за доступ сюда ночью. В этом случае вы разрешили бы проблемы финансирования.

Он ответил мне смущенным взглядом.

— Анетт Бэйкер очень хочет заведовать этим новым отделом…

— Это прекрасно, — перебила я его. — Я не могу представить, как дают советы пятнадцатилетним балбесам по поводу лучшего пособия по эвтаназии. Я предпочту… — И тут мой голос пресекся — я поняла, зачем меня вызвали в этот кабинет. Цель беседы внезапно забрезжила в моем смятенном сознании.

Заметив, что я догадалась о его намерениях, он воспользовался ситуацией и приступил к делу без обиняков, прямо, торопясь избавить себя от тягостной обязанности, чтобы отправиться домой и провести уик-энд со спокойной совестью и сознанием выполненного долга.

— Мне так жаль, — закончил он свою речь, делая смущенный жест и пытаясь успокоить меня дружеским похлопыванием по руке.

Я отпрянула, повернулась и неуклюже выбежала из комнаты. По щекам моим катились слезы. Казалось, все смотрят на меня. Стараясь скрыть лицо, я проталкивалась сквозь толпу на лестничной площадке и взбежала по ступенькам, ни разу не остановившись перевести дух, пока не добралась до своего святилища на верхней галерее.

— Мещане, — шептала я, задыхаясь и сжимая руками перила балюстрады. Мои очки для чтения мотались на цепочке и бились о металлические перила, пока я пыталась совладать с новым потоком злых слез. Кое-кто из посетителей поглядывал на меня. Женщина средних лет в полном смятении чувств — нелепое и смешное зрелище.

Набрав воздуха и сделав глубокий вдох, я вытерла глаза и оглядела сверху королевство, которое мне больше не принадлежало. Мои верные подданные послушно выстроились на полках, не ведая ни о том, что их королеву свергли с престола, ни о том, каким испытаниям их подвергнут при новом режиме. Мои любимые книги — мои друзья. Сколько одиноких ночей я провела в их обществе, убегая к ним, в мир, где подлинные ценности существовали, где добродетель вознаграждалась, где неказистая героиня всегда торжествовала победу над фривольными красотками, обретая любовь мужчины, сумевшего оценить ее редкие достоинства.

«Если бы только это было возможно в реальной жизни», — подумала я. Но теперь слишком поздно. Могут ли скрытые достоинства искупить неизбежное старение? Меня сослали в самый темный угол библиотеки вместе со старыми пыльными книгами, туда, где валялся всевозможный хлам, для того чтобы освободить место для новых Книг в глянцевой, хоть и мягкой обложке, победно возвещавших о новом, хоть и поверхностном культе юности. Голова моя кружилась: я подалась вперед, чтобы видеть фигуры, бродившие внизу, среди книжных полок. Будь балкон повыше, сделать это было бы много легче — всего-то легкий толчок, и моя никчемная неудавшаяся жизнь закончилась бы.

Потом я увидела ее. Она выходила из помещения архива с охапкой газет в руках, одетая, как обычно, в вызывающе короткий костюм с подкладными плечами. Ее бедра дерзко покачивались, когда она победно гарцевала, пересекая зал, и двигалась с легкостью и самоуверенностыо тех, кто не привык ни к чему прилагать ни малейшего усилия.

Мисс Анетт Бэйкер. Ослепительная юная надежда Библиотечной службы графства Сарри. Со списком лестных характеристик длиной в локоть, убийственно прекрасная и, что хуже всего, пользовавшаяся популярностью у других сотрудников библиотеки. Ходили слухи о том, что она спит с директором, и, возможно, это было единственной формой реализации ее концепции того, как надо «жить и учиться». Я могла бы кое-чему научить эту выскочку, эту маленькую потаскушку.

Она положила газеты на стол и снова направилась в архив. Путь ее проходил прямо под балконом. Я схватила первый же том из груды непомерно огромных энциклопедий, наваленных на соседнем столе и, примериваясь, взвесила его на руке. От А до Б. Он был тяжелым, но, возможно, для полной уверенности следовало добавить к нему еще один, включавший все статьи от Е до Н? Я показала бы им, на что годны эти «старые пыльные фолианты», которые никто не брал в руки. Я представляла, какие услышу вопли, когда она рухнет на пол, сраженная тем самым оружием, которое стремилась уничтожить.

И все же я положила том на стол. Все сразу поймут, что это сделала я. А мне вдруг очень захотелось жить. В этот день я не собиралась продолжать работу. Поэтому спустилась по лестнице, задержавшись только у шкафчика с канцелярскими принадлежностями, чтобы взять оттуда огромный флакон с клеем. В комнате, где держали свои вещи сотрудники, я вылила содержимое этого флакона в модную кожаную сумку Анетт Бэйкер, взяла свое пальто и отправилась домой.

Войдя в квартиру, я оказалась в уединении своей частной жизни: на коврике у двери меня ожидали счет за газ и два циркуляра, а также мешок с мусором, который я забыла выставить за дверь. На автоответчике не было никаких сообщений, и он взирал на меня с молчаливым укором, поскольку я не обеспечила его постоянной работой. Мой стол был в своем обычном состоянии: то есть напоминал сцену недавнего взрыва в книжной лавке. Засунув счет за газ в узкую щель между томами Теккерея и Троллопа, я начала искать чистую кофейную чашку.

Приготовление кофе у меня было отлажено. Я занималась этим на автопилоте, с полузакрытыми глазами, чтобы не огорчать себя неприглядным видом грязных тарелок в мойке, перетершегося шнура электрического чайника и, что было самым неприятным, комплекта для приготовления фондю[1] — символа презираемого мной общества, к которому я жаждала принадлежать. Этим нежеланным и ненужным подарком я ни разу не воспользовалась и все же не могла заставить себя выбросить его.

Я плеснула в кофе изрядную порцию виски и уселась на подоконнике в неудобной позе. Мне не удавалось расслабиться, потому что в комнате было адски холодно. Но все же я взяла первый барьер — вошла в эту квартиру и осталась в ней. Иногда я сидела здесь, не снимая пальто и шарфа и чувствуя себя в собственном доме как взломщик, как чужак, вторгшийся в него, чтобы посмотреть на чье-то одинокое и бесплодное существование. Обычно я не могла заставить себя вернуться к жизни, пока не брала со стола книгу и не начинала читать.

Но в этот вечер мне не хотелось даже смотреть на книги. Я тупо уставилась в окно на мигающие огоньки Гилдфорда — считалось, что этот вид компенсирует непомерную плату за квартиру. Я предпочла бы забыть об этой непомерной плате. Как долго еще я могла позволить себе оставаться здесь?

Дело было не только в деньгах — я любила свою работу. Это место оставалось бы за мной, пока я не решила бы выйти на пенсию, если бы на моем пути не появилось препятствие в лице мисс Анетт Бэйкер и если бы директор руководил библиотекой, пользуясь мозгами, а не причинным местом.