Виктория Холт - Дьявол верхом

– А как же ваша семья?

– Они согласятся. Отец и мать никогда не были суровыми людьми. Прежде всего они хотят, чтобы я был счастлив.

Я покачала головой.

– Это было бы неразумно. Меня не примут в вашей семье.

– Моя дорогая Минелла, мы преодолеем все препятствия за неделю.

– Я не хочу, чтобы меня только терпели.

– Если вы колеблетесь исключительно по этой причине…

– Не совсем, – ответила я.

– Тогда по какой же?

– В таком случае, как наш, когда брак сочтут неравным…

– Неравным? Что за чушь!

– Ваши родители так не считали. Будем говорить откровенно, Джоэл. Нам придется вернуться в маленькое общество, где меня знают исключительно как дочь школьной учительницы. Я и сама учила детей ваших друзей и знакомых. Не закрывайте на это глаза. Я более образованна, чем ваши сестры, потому что могла лучше их усваивать знания, но это не имеет значения. Они – дети сэра Джона Деррингема, баронета и владельца поместья, а я – дочь школьной учительницы. В таком обществе это непреодолимая пропасть.

– Вы хотите сказать, что женщина вашей силы духа может позволить глупому предубеждению стать на пути того, чего она хочет?

– Конечно, нет, если она достаточно сильно этого хочет.

– Иными словами, вы не любите меня.

– В ваших устах это скверно звучит. Вы мне нравитесь. Для меня большое удовольствие видеть вас снова, но брак – серьезное дело, это на всю жизнь. Думаю, что вы действуете опрометчиво. Вы смотрите на меня, как на сказочную принцессу, попавшую в беду. Я очутилась в стране, где наступает революция, мне некуда бежать, и вы намерены спасти меня, как средневековый рыцарь. Это очень благородно, но на такой основе нельзя строить брак.

– Вы не можете забыть, что я уехал. Если бы я не послушал родителей и остался, то все было бы по-другому.

– Кто знает. С тех пор случилось так много.

– Вы были огорчены моим отъездом?

– Я была немного обижена, но это не нанесло мне глубокой раны.

– Давайте поженимся здесь, во Франции, и вернемся в Англию как муж и жена.

– Это смелое предложение, Джоэл. Как же вы после этого посмотрите в глаза вашим родителям?

– Вы пытаетесь обидеть меня. Это понятно – я ведь обидел вас, когда уехал. Поверьте, я глубоко об этом сожалею. Но взгляните на ситуацию с моей точки зрения, Минелла. Я всю жизнь жил с родителями, исключая время учебы в университете. Мы очень дружная семья. Мы всегда старались угодить друг другу – это наша вторая натура. Когда отец требовал, чтобы я уехал в путешествие и подумал о своем будущем, то я, естественно, ему повиновался, хотя очень желал остаться. Когда вы поближе познакомитесь с моим отцом, то все поймете. Если вы вернетесь в качестве моей жены, он с радостью примет вас, так как это сделает меня счастливым. Отец всегда восхищался вами, а теперь он полюбит вас. Пожалуйста, не позволяйте прошлому влиять на ваше решение. Простите мне мой поступок. Вы считаете его слабостью – так оно и есть, но это заставило меня разобраться в своих желаниях и понять, что без вас я никогда не буду счастлив. Конечно, многое во мне может вас раздражать. Я излишне осторожен и редко действую необдуманно – такой уж у меня характер. Поэтому, когда я влюбился в первый и, безусловно, последний раз, то был не уверен в своих чувствах. Только когда я уехал и остался наедине с самим собой, мне все стало ясно. Теперь я знаю, что хочу жениться на вас больше всего на свете. Я хочу привезти вас в Деррингем и прожить там с вами всю жизнь.

Пока Джоэл говорил, мне казалось, что рядом с ним стоит моя мать. Я словно видела слезы радости, катящиеся по ее щекам.

– Ну, Минелла? – мягко спросил он.

– Это невозможно, – промолвила я. – Слишком поздно.

– Что вы имеете в виду?

– То, что все стало иным.

– Вы хотите сказать, что если бы я вас попросил бы об этом до отъезда, то ваш ответ мог бы быть другим?

– Жизнь не стоит на месте, не так ли? Я повзрослела вдали от Дсррингема. Еще несколько дней назад я и понятия не имела, что когда-нибудь увижу вас снова. А теперь вы неожиданно явились и говорите мне: "Выходите за меня замуж". Вы просите меня за пять минут изменить мою жизнь.

– Понимаю, – промолвил Джоэл. – Мне следовало бы подождать, позволить вам привыкнуть ко мне. Хорошо, Минелла, я подожду. Подумайте обо всем в течение нескольких дней. Вспомните наши прогулки верхом и то, о чем мы говорили. Вы не забыли это?

– Да, это были хорошие времена.

– Нас ждут еще лучшие, дорогая. Мы вместе вернемся туда, где родились, и с каждым годом будем становиться ближе. Помните, как мы с первого взгляда понравились друг другу? Минелла, ваша мать больше всего хотела бы, чтобы мы поженились.

Меня глубоко тронули его слова. Джоэл был прав. Мама, желавшая мне самого лучшего, мечтала об этом. Я вспомнила, как она потратила наши сбережения на одежду для меня, и словно услышала ее радостный шепот: "В конце концов, это оказалось не напрасным!"

Ради нее мне следовало подумать.

Джоэл заметил мои колебания,

– Да, Минелла, нужно время, чтобы все решить. Но, дорогая, не раздумывайте слишком долго. Мы здесь живем, как на вулкане. Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока мы с вами не очутимся на борту пакетбота, плывущего в Англию.

Ч ощутила облегчение, поняв, что от меня не требуют немедленного ответа. Мне надо было побыть одной и подумать.

Я не была влюблена в Джоэла. Он нравился мне, я доверяла ему, уважала и понимала его и хорошо представляла себе, какой может быть наша совместная жизнь. Такой человек являлся для меня идеальным женихом, как и считала мама.

А граф? Люблю ли я его? Я этого не знала. Мне только было ясно, что он волновал меня, как ни один мужчина. Испытывала ли я к нему доверие и уважение? Как могла я питать подобные чувства к человеку, которого подозревала в убийстве собственной жены? Понимала ли я его? Откуда я могла знать, что происходит у него в голове. А какая у меня может быть с ним жизнь? Я вспоминала слова его жены. Конечно, граф увлечен мной, но сколько времени это будет продолжаться? Я подумала о его любовнице, затаившейся, словно паук в паутине в ожидании добычи. И что за жизнь может быть у нас в измученной стране, где вот-вот разразится катастрофа. Что тогда может произойти с такими людьми, как граф и его семья?

Я подумала о мирных лугах Англии, о лесах, где в сумерках колокольчики под деревьями казались голубым туманом, о примуле и фиалках под изгородями, об орехах, которые мы собирали осенью, о моих экскурсиях с ученицами для наглядных уроков ботаники, и на меня вновь нахлынула волна ностальгии.

Джоэл привез с собой эти воспоминания, а образ матери казался мне более четким и ясным, чем когда-либо.

Джоэл сжал мою руку.

– Подумайте, дорогая Минелла. Подумайте о том, что это значит для нас обоих.

Я посмотрела на него, на его лицо, светившееся добротой, и подумала, насколько же он похож на отца. Я знала, что если Джоэл привезет меня домой как свою жену, то тот факт, что сэр Джон и леди Деррингем не останавливали на мне свой выбор, не помешает им радушно принять меня. Я не сомневалась, что без труда сумею завоевать их любовь и преодолеть все препятствия на пути к счастливой жизни, о которой так мечтала моя мать.

Но граф… Если бы не он, вопрос был бы решенным. А теперь в прошлое уже не было пути.

* * *

Следующие два дня я почти все время находилась в обществе Джоэла. Будучи самым тактичным из людей, он не упоминал о браке. Мы гуляли и беседовали на самые различные темы: о болезни короля Англии и скандальном поведении его сына, принца Уэльского, о разочаровании англичан в королевской семье, о различиях между недовольством у нас и во Франции.

– У нас разные темпераменты, – говорил Джоэл. – Не думаю, чтобы в Англии дело дошло до революции. В нашей стране тоже есть богатые и бедные, тоже вспыхивают волнения, но атмосфера там совсем иная. А здесь, Минелла, чувствуешь, что гроза вот-вот разразится.

Джоэл отлично разбирался в ситуации, и казалось парадоксальным, что я узнаю о ней от него – стороннего наблюдателя. Но он обладал проницательностью и широким политическим кругозором.

– Людовик XVI – самый худший король, какого только можно себе представить в эти времена, – продолжал Джоэл. – Это печально, потому что он хороший человек. Король сочувствует народу, но он слишком флегматичен и верит, что все люди так же благодушно настроены, как он сам. А королева, бедная Мария-Антуанетта, слишком молода, чтобы взвалить на себя подобное бремя. Конечно, она виновата в непомерным тратах. Но ведь королева была, по сути дела, еще ребенком, когда, вырвавшись из-под опеки властной матери, она стала любимой игрушкой при легкомысленном французском дворе. Естественно, все это вскружило ей голову, а она слишком беспечна, чтобы понять, какой вред наносит ее поведение. Перемены неизбежны, и они не принесут Франции ничего хорошего. Толпа будет расправляться с каждым аристократом, попавшим к ней в руки, независимо от того, виновен он в чем-нибудь или нет. Конечно, существовавшие несправедливости было необходимо устранить, но зависть – самое сильное чувство в мире, и вскоре чернь в лохмотьях поднимется на аристократов, сидящий в своих замках.

Слушать это было малоприятно, и я не переставая думала о графе.

Джоэл любил гулять со мной после наступления темноты, когда он мог показывать мне звезды – блестящий Арктур, мерцающую Капеллу и зловещий красноватый Марс.

Я снова испытывала удовольствие от его общества. С ним никогда не бывало скучно. Мы могли подолгу спорить, но никогда не утрачивали добродушия.

Было послеполуденное время. Мы только что закончили второй завтрак. Семейство в эти часы, как правило, отдыхало, хотя я никак не могла усвоить эту привычку.

Ко мне в комнату постучали, и открыв дверь, я увидела конюха Армана.

– Мадемуазель, – сказал он, – я получил сообщение от моего хозяина.

От хозяина? Значит, от графа! Ведь Арман приехал с нами из Шато-Сильвен.

– Да, Арман?

– Мсье граф хочет, чтобы вы встретились с ним, и я должен проводить вас к нему.

– Когда?

– Сейчас, мадемуазель. Он желает, чтобы мы незамедлительно покинули замок и чтобы никто не знал, что он находится поблизости.

– Он в Грасвиле?

– Неподалеку от города, мадемуазель. Граф ожидает вас там. Я уже оседлал вашу лошадь, и она стоит наготове в конюшне.

– Подождите, пока я переоденусь в костюм для верховой езды.

– Хорошо, мадемуазель, но умоляю вас поторопиться и никому не сообщать, что вы уезжаете. Это распоряжение графа.

– Можете на меня положиться, – заверила я его.

Арман вышел. Я заперла дверь и быстро переоделась. К счастью, никто меня не заметил, когда я шла к конюшням. Увидев меня, Арман с облегчением вздохнул.

– Все в порядке, мадемуазель?

– Да, – ответила я. – Никто не видел меня.

Он помог мне сесть в седло, и вскоре мы поскакали, оставив город в стороне.

Я едва замечала дорогу, так как дрожала от волнения при мысли о скорой встрече с графом. Все мои недавние сомнения относительно будущего как рукой сняло. Как я могла даже допускать возможность брака с Джоэлом, когда при первом же известии от графа я была готова мчаться к нему?

До сих пор я не бывала в этих местах. Пейзаж изменился – он стал холмистым, и нам приходилось пробираться через лес. Один-два раза Арман резко натягивал поводья, и я останавливалась вместе с ним.

Казалось, он прислушивается. В лесу не раздавалось ни единого звука, кроме журчания ручья и внезапного жужжания пролетающей пчелы.

Арман удовлетворенно кивнул и поехал дальше.

Мы приблизились к маленькому дому, стоявшему среди деревьев. Каменные стены были покрыты ползучими растениями, а сад зарос сорняками и кустарником.

– Это цель нашей поездки? – удивленно спросила я.

– Следуйте за мной, мадемуазель, – ответил Арман. – Мы отведем лошадей к задней части дома и привяжем их там.

Мы зашли за дом. Кто бы ни жил здесь, он не ухаживал за садом по крайней мере год. Я искала глазами лошадь графа, которая должна была находиться здесь, если он выбрал это место для свидания, но нигде ее не видела.

Кругом было очень мрачно, и я инстинктивно боялась сойти с лошади.

– Почему, – осведомилась я, – граф выбрал такое странное место? – Арман пожал плечами, как бы говоря, что его дело не обсуждать графские приказы, а повиноваться им.