Блейку потребовалась вся сила его убеждения, чтобы уговорить зеленщика не ходить за мировым судьей, а Ричарда — вернуться домой. То, что пришлось оставить вновь найденную птиц, сильно осложняло дело.

Когда Блейк привел Ричарда в теперь уже пустой холл, вид Джослин, уснувшей в одном из старых кресел в передней, возмутил его до глубины души. Он понимал, что Джослин ни в чем не виновата. Он с удовольствием тряс бы всех этих Каррингтонов до тех пор, пока не вытряс бы из них те немногие мозги, которые у них еще остались, за то, что предоставили Джослин, почти самой младшей из них, заботиться о чокнутом братце и такой же чокнутой мамаше.

Блейк с трудом сдерживал гнев. Его жизнь должна быть нормальной. Упорядоченной. Посвященной исключительно умственному труду. Криптология привлекает его, потому что совершенно разумна и логична.

Чего не скажешь о людях.

— Ты расстроил Джослин, — упрекнул он Ричарда. — Обещал оставаться дома, и она испугалась, когда тебя здесь не оказалось. Ты больше не должен так поступать, понятно?

Ричард с несчастным видом кивнул, хотя Блейк подозревал, что тот не вполне понимает и, возможно, утром даже не вспомнит. Ему необходимо поговорить со своей женой о состоянии Ричарда.

— Иди к себе в комнату. Поговорим об Африке утром.

На этот раз Ричард кивнул с чуть большим воодушевлением. Когда парень помчался по лестнице, Блейк вздохнул и повернулся к жене. Она не сменила свое элегантное вечернее платье, но волосы вылезли из шпилек и на щеке, где она прижималась к грубой обивке кресла, виднелись красные полоски.

Он подкрутил лампу, оставив только слабый свет, поставил ее на консоль, чтобы видна была лестница, и поднял Джослин на руки. Она пошевелилась и уткнулась носом ему в грудь, пробормотав:

— Ричард?

— С ним все в порядке, — заверил ее Блейк.

По-видимому, это все, что ей требовалось услышать, ибо она прильнула к нему и тут же снова уснула. Насколько же она измотана, подумал Блейк, если спит таким тяжелым сном независимо от того, где и как лежит. Второй день их брака, следует признаться, был утомительным. Он не может воспользоваться ее усталостью. Ему приходилось то и дело напоминать себе, что за хрупкой красотой его жены прячется лживая душа. Ему не следовало жалеть ее. Вместо этого он поневоле задавался вопросом, что за жизнь у нее была с матерью не от мира сего, старшим братом-злодеем, тремя сестрицами-гарпиями и чокнутым младшим братишкой.

Но это не означает, что он должен поощрять ее привычку лгать или дать ей опутать его сетями. У него есть цель, которая идет вразрез с ее целью.

Поднимаясь со спящей красавицей по лестнице, он чуть не упал, споткнувшись о попавшегося под ноги котенка, тяжело оперся о раненую ногу и, чертыхнувшись, восстановил равновесие. Его надо наградить медалью за то, что он все еще цел в этой зоне боевых действий, которую теперь называет домом.

Ему еще нет тридцати. У котят, лестниц и французских воров еще есть время до следующего дня рождения, чтобы отправить его к праотцам.

Глава 25

Когда Джослин проснулась, корсет больно вдавливался ей в грудь, а тяжелая мужская рука лежала у нее на талии. Она резко вдохнула и в один миг окончательно проснулась. Под одеялом, натянутым до плеч, она по-прежнему была в вечернем платье, хотя и оно, и корсет были расслаблены, обнажая грудь до неприличия. Она поерзала, и рука на талии сжалась.

— Не шевелись. Я еще не проснулся, — пробормотал Блейк позади нее.

— Тогда тебе надо побольше ослабить мне завязки, — возразила она, извиваясь, чтобы корсет не врезался в тело.

Блейк потянул за шнуровку, расслабляя ее, не успела Джослин даже ахнуть от подобной наглости.

— Ты нашел Ричарда, — сказала она, ища подтверждения, что ей не приснилось то, что она слышала прошлой ночью.

И то, что ее несли наверх.

— И нам надо перехватить его прежде, чем он попытается снова улизнуть из дома.

Рука у нее на талии скользнула выше, отодвигая в сторону шелк и расслабляя корсет, чтобы пробраться к груди, прикрытой лишь тонкой рубашкой. Джослин охватили неподобающие порывы, когда пальцы мужа сжали сосок. Она беспокойно заерзала, не зная, как справиться с желанием, которое Блейк пробуждал.

— Тогда разве нам не следует вставать? — раздраженно проворчала она.

— Я уже встал, — пробормотал он, прижимая ее к себе.

На нем были только бриджи. Ее почти обнаженная спина прижималась к голой груди Блейка, и Джослин судорожно сглотнула. Выпуклость, прижимающаяся к ее ягодицам, добавила тревоги.

— Нет времени, — решительно бросила она, высвобождаясь из его объятий, и откинула одеяло, давая прохладному утреннему воздуху охладить их.

Он откатился и спрятал лицо в подушку, после того как она выскользнула из его рук.

— Я так долго не выдержу.

Она соскочила с кровати прежде, чем муж решил отстоять свои супружеские права. Она понимала, что он имеет на это и законное, и моральное право. И только вопрос времени, когда он возьмет то, что ему принадлежит. И Джослин хотелось, чтобы он доставил ей еще хотя бы малую толику того удовольствия, которому научил ее. Но по своему опыту она знала, что удовольствие редко длится долго и обычно заканчивается плохо. У нее есть дела поважнее, чем испытывать судьбу.

Ей хотелось вознегодовать, что Блейк разрушил ее счастливую веру в то, что он презирает ее, и с радостью будет жить где-то в другом месте. Но если быть честной с собой, она знала, что Блейк никогда не скрывал своих намерений. Знала с самого первого поцелуя, что он страстный мужчина. И сердечко ее трепетало при мысли о настоящем браке с поцелуями, ласками и всем прочим. Если бы только она могла поверить в счастье… Скрывшись за ширмой, Джослин сбросила с себя помятый вечерний наряд, умылась, надела простое утреннее платье со шнуровкой вместо крючков. Она не осмелилась тратиться на личную горничную. Вчера вечером Молли помогла ей застегнуть крючки, но у служанки и без того полно своих дел — например, разжигать по утрам огонь.

Теперь, когда мама здесь, они могут помогать друг другу одеваться, как раньше.

Или… Блейк может ей помочь.

Образы подобной интимности вызвали в ней трепет, пробежавший до самых кончиков пальцев, поэтому она мысленно отгородилась от них. Она натянула чулки, завязала подвязки, прислушиваясь к ворчанию поднимающегося с кровати мужа и скрипу кроватных столбиков.

Вчера вечером она не заплела волосы. Должно быть, Блейк вытащил шпильки, потому что волосы рассыпались тяжелой массой по спине. Она торопливо намотала их на руку, заколола на затылке и надела чепец.

Сделав глубокий вдох, рискнула шагнуть из-за ширмы.

Вырисовывающийся на фоне утреннего света, проникавшего сквозь кружевные шторы, Блейк стоял, раздетый по пояс и взъерошенный. Ручеек черных волос стекал вниз по его широкому торсу к не до конца застегнутым бриджам.

Это был великолепный самец, глядящий на нее затуманенным взором, потирая заросшую челюсть.

Джослин снова судорожно сглотнула, но не успела сбежать, как он обогнул кровать и сорвал чепец с ее головы, швырнув его на комод и оказавшись с этой своей грубовато-примитивной мужественностью слишком близко, возбуждая ее.

— Зачем женщины прячут свои волосы? — Он выдергивал шпильки до тех пор, пока волосы вновь не рассыпались по спине. — Тебе Господь даровал все это великолепие, а ты прячешь его.

Не успела она сообразить, что ответить, как он заключил ее в объятия и поцеловал.

Это был поцелуй собственника, которым Блейк заявлял права на ее душу и предупреждал, что он больше не позволит пренебрегать собой. Это был поцелуй, от которого у нее ослабли колени и воля. Она потянула бы его назад на кровать, если бы в голове не билось назойливое напоминание о неотложных семейных проблемах.

Она высвободилась, ее ладони встретились с широкой мускулистой грудью и застыли там на мгновение, прежде чем она отступила назад.

Она не смела посмотреть Блейку в глаза.

— Есть вещи, которые мне…

Он ухватил ее за волосы, не дав сбежать, и потянулся за щеткой на трюмо.

— Позволь, я заплету тебе косу, раз у тебя нет горничной. Я сказал Ричарду, что мы как следует поговорим с зеленщиком сегодня утром об Африке, поэтому, полагаю, мы должны быть готовы, иначе, как ребенок в День подарков[6], он будет в нетерпении бродить по коридорам.

Джослин вздохнула, перестала беспокоиться и отдалась приятным ощущениям, которые охватили ее, когда Блейк стал проводить щеткой по ее спутанным волосам, бережно расчесывая их.

— Ричард не совсем ребенок, — сказала она. — Ему просто позволяли вести себя как ребенку, поскольку так легче справиться с его истериками. Он вполне способен мыслить.

— Он снова собрал все мои головоломки, это я уже понял, — сухо заметил Блейк. — А доктора знают, что с ним не так?

Его сильные руки крепко удерживали ее, в то же время так мягко и нежно разделяя пряди, что эго отвлекало ее и мешало думать. Она все ждала, что его пальцы собьются с пути…

У нее перехватило дыхание, когда она представила его ладони на своей груди, но усилием воли Джослин заставила себя сосредоточиться на разговоре.

— Отец вызывал лучших докторов, когда стало ясно, что Ричард не вполне нормальный. От их лечения ему стало еще хуже. Он не слабоумный, как называет его Гарольд. Он может учиться и, возможно, знает больше, чем все мы, вместе взятые. Он просто не очень хорошо ладит с людьми.

— И он к тому же анализирует буквы и цифры? Я могу дать ему колесо, и пусть работает над шифром.

— Он одержим птицами, — произнесла Джослин со вздохом удовольствия от его поглаживаний. — Он написал научные трактаты о поведении диких водоплавающих, потом устроил истерику и заперся в платяном шкафу, после того как мы вытащили куриные яйца из-под его подушки, Его интерес к твоим головоломкам удивляет, но он будет читать все, что перед ним ни положи, пока его птицы не отвлекут его. Невозможно предсказать, что возбудит его любопытство.

Руки Блейка были словно очищение от всех страхов, запертых в ее душе. Каким облегчением было наконец-то поговорить о брате с кем-то, кто не кричит, что запрет Ричарда на чердаке как сумасшедшего.

— Он вел себя гораздо спокойнее, когда мы жили здесь.

— Стабильность, — высказал предположение Блейк. — Он жил здесь всю жизнь и знал, чего ждать от каждого дня.

Джослин кивнула.

— По всей видимости, да. С тех пор мы переезжали из дома в дом, а он плохо приспосабливается. Ему нужны его птицы, так же как тебе — твои книги.

Она ждала затаив дыхание, пока Блейк молча и со знанием дела разделял волосы, обдумывая то, что она сказала.

Его сильные руки чувственно проводили щеткой по длинным прядям, возбуждая тайные желания, которые она боялась признать. Он гладил ее волосы, пропускал их сквозь пальцы, прежде чем заплести, показывая, что его мысли сосредоточены отнюдь не на насущной проблеме.

У него много талантов. У него четыре сестры. Джослин могла представить его себе мальчиком, поправляющим сестричкам ленточки, чтобы нянюшка не заругалась. Он из тех, кто знает, что, когда и как нужно сделать.

Если она позволит себе поверить в удачу, то он мужчина, которого она искала всю свою жизнь. И в существование которого не верила.

Она не может допустить, чтобы он отправился на войну. Уэллсли просто придется найти какого-то другого офицера. Если у нее будут дети, ей нужен муж дома. Это справедливо. Быть может, им удастся заключить новое соглашение. Нет, она пока не научилась выражать свои мысли вслух. Привыкла, что над ней смеются и ее игнорируют. Ей просто надо придумать, как правильно это преподнести.

Блейк заплел ей волосы и, наконец, заговорил.

— Я видел Африку ночью, когда убеждал Ричарда вернуться домой. Птица почти точная копия Перси. Если мы выкупим Африку, это может сбить с толку Огилви и его воров, когда они обнаружат двух одинаковых птиц.

Застигнутая врасплох этим ответом, который так разительно отличался от ее мыслей, Джослин стала кашлять, чтобы скрыть смех. Надо же, она тут размечталась, как романтическая дурочка, а он замышляет, как обмануть Огилви! Впрочем, в данную минуту она всей душой была за.

— Будет лучше, если я пойду к его сиятельству и предложу купить у него Перси, — предложила она. — Тогда, возможно, он оставит бедного мистера Огилви в покое.

— Будет проще отправить ему письмо. Герцог занятой человек. — Он подергал ее за косу. — И твои уловки на него не подействуют. Это тебе не туповатый Берни.

Джослин задумчиво сдвинула брови.

— Я понятия не имею, сколько стоит попугай, — предупредила она. — И если ты истратишь свои деньги, чтобы купить его, я смогу расплатиться с тобой не раньше чем через несколько месяцев.