Патриция Райс - Дьявольски красив

— Пока давай повторим урок первый, — пробормотал он, опуская поцелуи ниже, затем положил ее ноги к себе на плечи.

Прохладный воздух омыл ее разгоряченную сердцевину, и она невольно дернулась, но он крепко держал ее.

Он стоял на коленях между ее голыми ногами.

Потом наклонил голову, и его губы накрыли место между бедрами.

Джослин сдержала стон, когда его язык коснулся сверхчувствительной плоти. Она не в состоянии была думать, поэтому ей ничего не оставалось, как довериться ему. И доверившись своему образованному, опытному мужу, она взяла для разнообразия то, чего хотела, и отдалась на волю чувств, с которыми он знакомил ее. Она прикусила уголок подушки, чтобы приглушить стоны, когда напряжение внутри сделалось почти невыносимым.

Блейк прижал ее к себе, поцелуями стирая слезы со щек, и вскоре она уже отвечала на его поцелуи с таким пылом, что головокружительные ощущения вновь вернулись.

— Теперь, — прошептал он, — сделай то же самое для меня.

Блейк с удовольствием позволил своей отважной и дерзкой жене взять инициативу в свои руки и не спеша исследовать его. Его силе воли пришлось вступить в неравную схватку с животным порывом немедленно овладеть ею, но на помощь пришел первобытный инстинкт защищать то, что принадлежит ему. А Джослин принадлежит ему.

Разумом он понимал, что она не его собственность, но инстинкты не подчиняются разуму, У него никогда не было ничего своего, кроме лошади и книг, но он владеет своей женой. А она им. Пожалуй, он мог бы приспособиться к тому, что принадлежит этому чувственному, великолепному созданию с мягкими льняными волосами, которые щекочут ему грудь, когда она целует его в шею.

Джослин не робела и не стеснялась. Получив разрешение делать то, что хочет, она покрывала поцелуями его тело, знакомя Блейка со сладострастной чувственностью, к которой он быстро мог привыкнуть. Она копировала его ласки и посасывала соски до тех пор, пока он едва не потерял самообладание, готовый опрокинуть ее на спину и овладеть ею.

Он стиснул пальцами простыню и потерял всякую способность думать в ту минуту, когда она расстегнула последнюю пуговицу на брюках. Одно лишь предвкушение ощутить, как ее нежные мягкие руки обхватывают его, показало ему, где предел его самоконтроля. Когда же она легонько провела пальчиком по его возбужденному члену, ему только чудом удалось остаться лежать тихо и не напугать ее, распластав на кровати.

Никаких детей, сказала она. Блейк обещал ей безопасность, и не нарушит своего обещания, чего бы ему это ни стоило.

Прежде чем взорваться блаженством и радостью, он отстранился и выплеснул семя на простыни. Дрожа от страсти, настолько сильной, что, как зеленый юнец, не смог выдержать дольше, он сжал ее в объятиях, чтобы показать свою благодарность и облегчение.

Этого совсем не достаточно, но это начало. Твердые холмики ее грудей, прижимавшихся к его боку, через несколько минут вновь приведут его в готовность. В ее постели он легко может превратиться в ненасытного самца.

— Спасибо, — прошептал он ей в волосы. — Спасибо за то, что доверилась мне. Я изо всех сил буду стараться оправдать твое доверие.

Она спрятала лицо у него на груди, и он почувствовал, что Джослин плачет.

— Я хочу все остальное, — всхлипнула она. — Хочу любовь, хочу детей, но просто не могу.

— Я понимаю, — отозвался он, хотя в действительности не понимал. Блейк погладил ее по волосам и пристроил поудобнее у себя на плече. — Я не могу давать обещаний, поэтому и ты не должна. Все хорошо. Мы со всем разберемся.

Правда, он был не вполне уверен, каким образом. Блейк знает, что, если они пойдут по этой дороге, пути назад уже не будет, если только не спать в разных постелях. А эти его проклятые инстинкты не хотели выпускать ее из виду, тем паче из своей постели.

Но Блейк не мог этого сделать. Спасение Англии от французов важнее занятий любовью с женой.

Ему надо разгадать этот треклятый шифр, прежде чем он сможет двигаться вперед.

Блейк нахмурился, читая записку от Ника, которая дожидалась его за завтраком на следующий день. Судя по содержанию послания, Джослин была права. Если бы как следует отлупить ее брата толстой палкой, всем бы сразу полегчало. Он все еще хмурился, когда она вплыла в комнату, одетая для выхода на улицу.

Затем помедлила, сдвинула шляпу назад и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.

— Твои ночные уроки были весьма… запоминающимися, — прошептала она. — Не стоило тебе подниматься так рано.

Он мгновенно затвердел и потерял нить размышлений, пока бумага в его руке не зашуршала. Он помахал ею у нее перед носом.

— Твой брат в сговоре с Огилви.

— Я еще вчера тебе об этом сказала. Поэтому и еду сегодня к леди Белден.

Она взяла записку Ника, чтобы прочитать.

Блейк потянул ее к себе на колени, обнял за талию и поцеловал в ямочку у горла. Ему пришлось встать пораньше, иначе он мог не выдержать и овладеть женой. Ему нужен план действий, а думать рядом с ее соблазнительным, наполненным негой телом он не в состоянии.

— Мы с Ричардом посвятим день тому, что попытаемся определить, почему и твой брат, и герцог, и француз так жаждут заполучить этих чертовых попугаев, — сказал он, когда она прочла записку Ника и положила ее на стол.

— Деньги, — обронила она. — Деньги — вот подлинная причина этого. Вы мнете мое платье, сэр. У вас был шанс нынче утром. А теперь уже поздно, — дерзко заявила она.

Он целовал ее в шею до тех пор, пока она не ответила ему тем же.

— Африка снесла яйцо, — объявил Ричард, входя в комнату со своей идеей о застольной беседе.

Он тут же направился к блюдам на буфете, не обращая внимания на то, что происходит за столом.

— Яйцо, — отозвался Блейк и поперхнулся, когда Джослин рассмеялась и выскользнула из его объятий.

— Уверена, что Гарольду не нужно яйцо, — сказала она, надевая шляпку. — Но если вы расставите силки, мы с леди Белл организуем приманку и с божьей помощью докажем всему миру, что если кто и кретин в нашей семье, так это виконт Свин.

Леди Белл явно перенесла все содержимое чердака в гостиную перед приездом Джослин. Пышные громоздкие платья прошлого века, сшитые из французского шелка, пестрым морем растеклись по дивану. Напудренные парики оставляли белые хлопья на полированном полу. Изысканный, расшитый каменьями костюм раджи украшал вертящееся кресло. А леди Белл держала в руках наряд наложницы гарема из полупрозрачного шелка, расшитого золотой нитью.

— Ну, что ты думаешь? Я слишком стара для этого? — спросила она, когда Джослин вошла.

— Ну что вы, миледи, конечно, нет: все мужчины упадут к вашим ногам, если вы облачитесь в такой наряд, — заверила ее Джослин. — Только… такое платье не оставляет места тайне и в это время года вы замерзнете и покроетесь гусиной кожей. Кроме того, розовый не ваш цвет. Вам, с вашей яркой внешностью, нужен красный, черный или голубой.

Джослин перебрала разложенные платья и нашла два потрясающих: одно из бледно-голубого шелка, другое — из черного бархата:

— Наденьте черное с подбитой красным накидкой с бриллиантовыми вкраплениями и выступите в качестве графини Трансильвании. Ведь это именно там, как считается, живут вампиры?

Она подняла великолепный бархат и, растянув широкую юбку, закружилась по комнате.

— Но на голубом такое прелестное кружево, — проговорила хозяйка. — Я могла бы просто изображать саму себя в предшествующих веках.

— Вас еще и в помине не было, когда это носили. — Джослин отложила черное и взяла голубое. — Где вы это нашли? Вы могли бы выступить в образе Анны Болейн.

Леди Белл рассмеялась.

— Женщины семейства Белден никогда не выбрасывают хорошую ткань. Эти платья были завернуты в полотно и пролежали, возможно, не одну сотню лет. Впрочем, у меня нет желания стать жертвой, как леди Анна. Этот цвет великолепно подходит к твоим белокурым волосам с серебристым отливом. Ты могла бы быть Снежной королевой.

Джослин приложила платье к себе, любуясь ярдами великолепного шелка.

— Блейк говорит, что мы должны надеть грубые монашеские одеяния и перепоясаться веревками. Может, ему это и подходит, но…

— Но тебе больше подходит шелк, — договорила за нее леди Белден. — Я надену с черным рубины, а ты — бриллианты.

— Но Снежных королев не бывает.

— В жизни — нет, но это же маскарад, — возразила леди Белл, прикладывая лиф платья к Джослин. — Наша цель — доказать, что слухи неверны, что вы с мужем счастливы друг с другом и не нуждаетесь в деньгах. Да, бриллианты идеальны.

— Не представляю, зачем кому-то сговариваться и распускать слухи, чтобы навредить нам. — Джослин теребила поношенное кружево, размышляя над запиской, которую Блейк получил утром. — Я написала герцогу о его попугае и сказала, что мы заплатим ему за него с моего содержания за следующий год, что должно удовлетворить Огилви. Какую цель преследует ложь?

Леди Белден потрепала ее по плечу.

— Если дело в деньгах, я могу отдать тебе стоимость гнедых, которых вот-вот получу от лорда Квентина. Одно только удовольствие от выигрыша стоит каждого пенни.

— Но если вы дадите мне денег, мне придется купить Блейку патент, — возразила Джослин, с готовностью отвлекаясь от Гарольда. Ей уже были известны подробности пари подруги. — И тогда вы проиграете. Хотя должна сказать, ставка лорда Квентина весьма туманная: дам ли я до весны Блейку все, чего он хочет.

Ее хозяйка рассмеялась.

— Я собираюсь вывести его сестру в свет, каков бы ни был исход. Она же Хойт, в конце концов, и заслуживает того, чтобы получить свою долю выгоды от оставленного моим покойным супругом богатства. Лично для меня важен сам выигрыш. Квент слишком самоуверен.

— Я склонна согласиться, если пари лорда Квентина означает, что он верит, что Блейк уговорит меня купить ему офицерский чин и отправить его на войну. Это благородный поступок, знаю, но никто никогда не считал меня благородной. Я не теряю надежды, что есть другие средства достичь того, чего он хочет.

Особенно если она удержит его дома, чтобы они продолжили заниматься тем, чем занимались этой ночью! Она густо краснела всякий раз, когда вспоминала, где были руки и губы Блейка — и ее тоже, — поэтому старалась об этом не думать.

— Нам никогда не протащить его в министерство иностранных дел, если Огилви и Каррингтон будут упорствовать в своей клевете, — покачала головой леди Белл. — Не знаю, чего они этим добиваются, но твой муж и так уже имеет репутацию задиры.

Маркиза задумчиво постучала себя по подбородку.

— Если мы хотим победить клевету, то, пожалуй, лучше всего было бы устроить исключительное развлечение, настолько исключительное, что оно потребует, поездки за город, в Челси.

— Не уверена, что Каррингтон-Хаус, — или ее семья, — готов для проведения маскарада, — заволновалась Джослин.

Она питала смутную надежду, что леди Белл предложит для этого свой дом.

— Наша цель — показать нужным людям в Уайтхолле, что мистер Монтегю может быть чрезвычайно полезен для их задач, не так ли? Ты можешь придумать лучший способ дискредитировать Каррингтона и его клевету, чем предоставить свой дом для привилегированного развлечения, чтобы доказать, что вам нечего скрывать?

— Развлечение, которое не включает виконта Свина в доме, который, как он утверждает, все еще принадлежит ему, — просияла Джослин.

Идеальная приманка, чтобы поймать подлую крысу.

— Женщины что-то замышляют, — весело заметил Квент, наблюдая, как Блейк отмечает буквенно-цифровую последовательность в аналитической таблице на стене каретного сарая. — Хочешь, чтобы я проиграл своих гнедых, да?

— Твое поголовье меньше всего меня заботит, — напомнил ему Блейк. — Но если женщины что-то замыслили, то в отношении Стервятника.

Он повесил анализ зашифрованного донесения рядом с большой таблицей.

Квентин взглянул на таблицы безо всякого интереса.

— Меня больше волнует, что задумали леди.

Блейк прекратил работы.

— Список приглашенных в доме. Хочешь взглянуть?

— Не помешало бы. — Квент поднялся из-за стола и стряхнул соломенную пыль со шляпы. — Не думаю, что ты захочешь объяснить мне, почему работаешь в каретном сарае, а не у себя в кабинете, как цивилизованный человек.

— Сам увидишь.

Блейк спиной вперед спустился по лестнице в сарай, где разместил отцовский кабриолет и упряжную лошадь, пока отец находился за городом, таким образом сэкономив на аренде конюшни. Что ни говори, а жизнь здесь все же имеет некоторые преимущества.

Он повел Квента в дом через двери зимнего сада. «Fermez labouche», — прокричал Перси с пальмовой ветки, и Африка откликнулась: «Семнадцать семьдесят шесть». При виде Блейка Перси бодро затянул свои разухабистые куплеты.