Дорога утомила Джиованну, и герцог, велев прислуге подготовить постель, уложил девушку спать. Он понимал, что бедняжка всего боится, и, хотя герцог не раз гарантировал Джиованне безопасность, предпочитал не оставлять ее одну в темноте.

Сам герцог не исключал возможности того, что по прихоти судьбы в одном поезде с ними окажется Кейн Хорн.

Поэтому он попросил постелить ему в купе Джиованны и лег спать, не раздеваясь. Благодаря его присутствию, впервые со времени отъезда из замка девушка уснула спокойно.

Герцог верил, что любовь к нему придаст Джиованне уверенность, и окончательно убедился в этом, когда поговорил с Джиованной у нее в каюте, пока судно переправлялось через пролив. Герцог опасался, что на море девушке станет плохо, но не говорил об этом, а сама Джиованна была неописуемо счастлива путешествовать с ним вместе и едва ли замечала неудобства.

Курьер, нанятый для герцога в Сен-Панкрасе, был знающим человеком, говорившим и по-французски, и по-итальянски. Войдя в курс дела, он послал все необходимые срочные телеграммы, и в результате на корабле герцог получил отдельную каюту — неслыханная роскошь! — а в поезде, уходившем из Кале, путешественникам выделили целый вагон.

Джиованна была в восторге.

— Я слышала, что именно так путешествует королева, — восхищалась она, — но теперь я знаю, что герцог — тоже почти король.

Герцог смеялся.

— Не совсем так, — отвечал он, — но я рад, что тебе нравится.

Курьер забронировал для них роскошный вагон с двумя спальнями, в которых стояли кровати на медных ножках, и вся мебель прикреплялась к стенам.

— У меня такое чувство, будто это наш собственный дом, — воскликнула Джиованна.

— Скоро он у нас будет, — тихо ответил герцог.

В глазах Джиованны светилось счастье, а после появилась серьезность, когда девушка задумалась о том, что ждало путешественников впереди.

Герцог снял с Джиованны шляпку и расстегнул шубку, оставив ее на случай, если девушке будет холодно.

— Садись, — пригласил он. — Когда поезд тронется, Росс подаст нам ужин — я уже распорядился. Думаю, нам обоим не повредит бокал шампанского.

— О, пусть поезд идет как можно быстрее! — воскликнула Джиованна, боявшаяся, что Кейн Хорн первым прибудет в Неаполь.

Чтобы подбодрить девушку, герцог произнес:

— Могу побиться об заклад — впрочем, денег у меня все равно нет, — что мы опередили наших врагов. Не забывай, они путешествуют с меньшими удобствами.

Джиованна успокоилась, и герцог решил не говорить пока о будущем, которое представлялось ему весьма туманным.

По распоряжению герцога курьер послал телеграммы шефу полиции Неаполя, но, зная итальянскую беспечность, герцог сомневался в том, что в Италии шеф полиции обладает большой властью, как, например, в Англии. Кроме того, Талбот опасался за здоровье Джиованны, которая была еще очень слаба, но в этом вопросе он не был силен — разве что заботился о ней и подчинялся Россу, следовавшему наставлениям миссис Сазерленд.

Ужин был великолепен — герцог заказал его в лучшем отеле Кале и немало заплатил за эту роскошь.

После Росс распорядился:

— Отдохнули бы вы, мисс. Была бы тут миссис Сазерленд, она сказала бы вам идти спать и не открывать глаз до самого утра.

Джиованна рассмеялась, и герцог подумал, что у нее очень красивый смех.

— Вы пользуетесь моей беззащитностью, — запротестовала девушка. — Впрочем, честно говоря, я очень устала.

Росс распахнул дверь в спальню, и Джиованна обернулась к герцогу.

— Я приду поцеловать вас на ночь, — пообещал он, — но вам придется послушаться Росса.

Она улыбнулась ему и медленно, придерживаясь за стояки стульев, вошла в спальню.

Вскоре Росс вернулся.

— Не беспокойтесь, ваша светлость, — сказал он. — С ее светлостью все будет в порядке.

Он впервые говорил о девушке в таком почтительном тоне, и герцог, невольно взглянув на него, спросил:

— Ты знаешь, кто такая мисс Джиованна на самом деле?

— Я с самого начала подозревал, — признался Росс, — но не хотел, чтобы вы мне за такие мысли голову сняли.

Улыбнувшись, герцог поинтересовался:

— Что же навело тебя на такие мысли?

— Эта молодая графиня в Далбет-Хаусе. В первый же вечер я увидел, как она спускалась к обеду, и сказал себе:

«Если она шотландка, то я готов съесть свою шляпу!»

— Ты неглуп, — похвалил его герцог. — Я тогда даже не подозревал, что она притворяется. Я был только неприятно удивлен ее чересчур роскошным нарядом и чересчур накрашенным лицом — нашим людям это вряд ли понравилось бы.

— Макбеты тоже были не шибко рады, — заметил Росс. — Слышали бы вы, что про нее говорят слуги!

Герцог представил себе ужас старых слуг, увидевших юную девушку, предводительницу своего клана, накрашенную, точно дешевая шлюха.

— Я с ними говорил, ваша светлость, — сказал Росс, убирая со стола. — Надо будет хорошенько подумать, как можно договориться.

— Знаю, — согласился герцог. — Главное — не расстраивать леди Синклер — насколько я понял, у нее очень слабое здоровье.

По выражению лица Росса герцог понял, что тот не верит в мирный исход дела. Не сказав ни слова, слуга пошел в маленькую кухню, находившуюся в другом конце вагона, где у него стояла складная кровать. Герцог был доволен, что на этот раз Росс будет рядом, и ему не придется соскакивать, как бывало, на первой же станции подыскивать себе место в третьем классе.

Курьер особо позаботился о том, чтобы вагон герцога был прицеплен к экспрессу, и между Кале и Парижем поезд совершил всего одну остановку.

Рано утром путешественники прибыли в Париж. Хотя герцог был уже одет, он не стал будить Джиованну. Когда он заглянул в ее купе, девушка все еще спала.

Накануне он пришел пожелать ей спокойной ночи, но Джиованна уже почти уснула, и герцог только очень нежно поцеловал ее. Девушка была так хороша в облаке разметавшихся по подушке светлых кудрей, что герцогу хотелось остаться с ней подольше, чтобы снова и снова целовать ее.

Однако он понимал, что Джиованна смертельно устала, и действительно — не успел он уйти, как глаза у девушки закрылись, и она провалилась в глубокий сон.

Конечно, отдых был нужен Джиованне, но все же, возвращаясь в гостиную, герцог чувствовал волнение при мысли, что он касался девушки, а сердце его бешено стучало.

«Как же так, — спрашивал он себя, — почему я, с моим опытом, в моем возрасте ощущаю себя влюбленным мальчишкой?»

Он помнил индийское поверье о том, что истинную, небесную любовь посылает на землю Кришна, но лишь немногие из людей достойны этого священного чувства.

Теперь герцог знал — он нашел свою любовь, дарованную ему Колесом Возрождения. Он никогда и помыслить не мог, что где-то в этом мире ожидает его такая девушка, как Джиованна.

Его охватывал ужас при мысли, что подойди он к водопаду на несколько секунд позже, опоздал бы навсегда.

Но он пришел вовремя. Он встретил Джиованну и, подобно героям старинных легенд, спас ее — пусть не от демонов или драконов, но от шайки безжалостных и расчетливых преступников, которые готовы были убить девушку из-за денег.

Через несколько часов поезд покинул Париж и помчался на юг Франции. Джиованна вошла в гостиную. Она выспалась и выглядела такой хорошенькой, что герцог не смог сдержать одобрительного возгласа.

— Мне стыдно, что я столько проспала, — сказала Джиованна, когда герцог усаживал ее в кресло у окна.

— С твоей стороны это было самое разумное, — заметил он.

— Когда Росс принес мне завтрак и сказал, что уже десять утра, я не поверила, что пролетела целая ночь.

— Тебе не было страшно? — спросил герцог.

— Я знала, что ты рядом… и что ты защитишь меня…

Ее голосок звучал так трогательно, что герцог произнес:

— Ну что же, сказать тебе, как ты прекрасно выглядишь, или сейчас еще слишком рано говорить об интересных вещах?

Джиованна засмеялась и ответила:

— Мне хочется думать, что для тебя я всегда выгляжу прекрасно, но я знаю, что отощала до невозможности — наверное, у меня даже скулы торчат!

— Не беспокойся об этом, — утешил ее герцог. — Через несколько дней в теплом климате ты будешь выглядеть так же, как до приезда в Шотландию.

— Надеюсь… — негромко ответила Джиованна.

Их беседа была прервана Россом, который принес поднос с кофейником и свежими сливками, раздобытыми им в Париже. Кроме того, на подносе стоял кувшин молока для Джиованны. Увидев это, девушка взмолилась:

— Прошу вас, позвольте мне хотя бы кафе с молоком!

Миссис Сазерленд заставляла меня пить столько молока, что я скоро превращусь в корову!

Герцог рассмеялся.

— Это вряд ли, но с кофе действительно будет гораздо вкуснее. Так и будем делать до возвращения домой.

Девушка бросила на него быстрый взгляд, и герцог понял, что она с нетерпением ждет благополучного возвращения в замок вместе с ним.

Когда Росс вышел, герцог тихо произнес:

— Пей кофе, а потом поможешь решить, что нам делать дальше. Но мне будет трудно, если я не узнаю о том, что с тобой произошло и почему ты должна была первым делом поехать в Неаполь.

Джиованна глубоко вздохнула и сунула ладонь в его руку совершенно по-детски. Он поцеловал крошечные пальчики, и Джиованна заговорила:

— Если ты… так будешь делать… мне будет трудно думать о ком-нибудь, кроме тебя.

— А я и вовсе не могу думать ни о ком, кроме самой лучшей, самой замечательной женщины, которую я только встречал в своей жизни, — чуть приглушенным голосом продолжил герцог.

— Это… правда?

Он внимательно посмотрел на нее:

— Прежде чем мы начнем разговор о том, что случилось с тобой, моя дорогая, прежде, чем станем думать о будущем, я хочу сказать тебе одну вещь.

Он почувствовал, что пальчики Джиованны задрожали, словно от испуга, и попросил:

— Посмотри на меня!

Она повернулась к нему, и герцогу подумалось, что он никогда не видел глаз прекраснее, чем эти, зеленые с золотыми точками, исполненные тревоги.

— Я хочу сказать тебе, — герцог понизил голос, — что не будь ты тем, кто ты есть, будь ты совсем другим человеком и не имей ни гроша, я все равно на коленях молил бы тебя стать моей женой.

Он понимал, что Джиованна ожидала услышать от него совсем не это. Ее лицо засияло, а пальчики сжали его руку.

— Ты веришь мне? — спросил герцог. — Клянусь Господом всемогущим, это правда.

— Я тебе верю, — многозначительно ответила Джиованна, — но… но во всем случившемся виноваты мои проклятые деньги! О, почему крестная не оставила их кому-нибудь еще! — от всего сердца воскликнула она.

Герцог тихо произнес:

— Я знал, что ты так скажешь. Но прошу тебя, дорогая моя, вспомни о том, что значат эти деньги для твоих и для моих людей — ведь нашим подданным так нужна помощь!

— Ты обещаешь, что прежде всего позаботишься о них? — спросила Джиованна.

Герцог улыбнулся.

— Я боюсь лишь того, что графиня Далбет больше интересуется новыми туалетами, а не протекающими крышами, а Лондон предпочтет унылому замку!

— Как ты мог подумать… — начала Джиованна, но тут же догадалась, что герцог дразнит ее.

— Еще когда я жила в Неаполе, я очень волновалась за свой клан, — вспоминала она. — Мне никто ничего не говорил, но я знала, что мачеха тратит все папенькины деньги на себя и ничего не оставляет ни хуторянам, ни беднякам.

— Как мог твои отец жениться на такой женщине? — недоумевал герцог.

— Это она вышла за него! — ответила Джиованна.

Герцог вспомнил, что уже слышал нечто подобное от сэра Иэна Мак-Кэрона, и попросил:

— Расскажи наконец, что же случилось?

— Папенька поехал в Эдинбург на прием, который устроили друзья в благодарность за обед у него в замке. Я была рада, что он едет, потому что он был очень несчастен после… после смерти маменьки… вместе с ней он потерял интерес к жизни.

Джиованна всхлипнула, и герцог понял, как тяжело ей приходилось в то время.

— Он отсутствовал дольше, чем я ожидала, — продолжу жала девушка, — а когда он вернулся… он вернулся с НЕЙ!

— Они уже были женаты?

— Они сказали мне, что поженились без огласки… хотя папенька никогда не мог вспомнить, как это произошло.

Потрясенный герцог воззрился на Джиованну.

— Это он так говорил?

— Потом я догадалась: мачеха опоила его, подсыпала в вино что-то, и он сделал все, как она хотела… а потом обо всем позабыл.

— Почему ты так решила? — спросил удивленный ее тоном герцог.

— Потому что потом, когда они вернулись… она всегда поступала так, если хотела добиться чего-нибудь от папеньки.

— А дальше?

— С момента их возвращения папенька начал пить гораздо больше, чем прежде. До этого он иногда выпивал стаканчик виски… но тут стал требовать все больше кларета и портвейна… и шампанского, оно очень понравилось мачехе…