Лори Макбейн - Дьявольское желание

— Я не отношусь ни к тем, ни к другим, милорд, — холодно и раздельно проговорила Элисия, глядя прямо в золотые глаза маркиза. — У меня нет сомнений, что большинство мужчин — себялюбивые животные, озабоченные удовлетворением своей похоти. Им нет никакого дела до чувств окружающих, особенно той, кому выпало несчастье стать женой подобного варвара. — Голос Элисии зазвенел от негодования. Надменно вздернув упрямый очаровательный подбородок и сверкая глазами, она продолжала, все больше одушевляясь: — Поистине, милорд, мне остается только посочувствовать вашей жене, если таково ваше мнение обо всех женщинах. Хотя, как я уже сказала, чего ждать от человека вашего круга. Лондонский джентльмен… Ха! Смешно сказать! Ваша низость сравнима лишь с вашим себялюбием. И я, со своей стороны, считаю, что женщинам следует обходиться без вашего общества и презирать весь ваш пол.

Элисия, задохнувшись, замолчала, сконфуженная собственным порывом и ошеломлением маркиза ее яростными нападками. Он даже против обыкновения несколько растерялся, но она решила не извиняться: это была лишь простая самозащита.

— Туше![3] — с удовольствием рассмеялся сэр Джейсон, которого их перепалка несказанно позабавила. Он зааплодировал, заставив щеки Элисии запылать от чувства неловкости. — Ну и ну, вы поистине задали маркизу головомойку, а этого, готов поручиться, отродясь никто не делал. Не так ли, милорд? — Он продолжал улыбаться. — Простите меня, мисс Димерайс, за то, что являюсь представителем пола, который вы так презираете, и разрешите продолжать и дальше наслаждаться вашим очаровательным обществом. — Он говорил преувеличенно умоляющим тоном, и лукавые искорки мелькали в его голубых глазах.

Обстановка разрядилась, и сэр Джейсон обратился к маркизу:

— Тривейн, вы когда-нибудь встречали родителей мисс Димерайс?

— Если память мне не изменяет, я раз или два имел удовольствие встречаться с вашими родителями. Они, по-моему, редко наезжали в Лондон. — Лорд Тривейн помолчал. — Но я отчетливо помню вашу мать. У вас волосы такого же цвета, как у нее.

Маркиз с любопытством разглядывал ее, словно вынуждая почувствовать, что иметь такой цвет волос — преступление. Она невольно пригладила яркий локон и решила, что ей совершенно безразлично, одобряет ее этот заносчивый аристократишка или нет.

К счастью, тут появился Тиббитс с обеденным подносом, и она, с облегчением извинившись, занялась едой. Элисия с аппетитом поглощала поданные ей яства: пышный пирог с голубями, ломтик говядины с зеленым горошком, нежным и сладким. Все было очень вкусно и показалось ей просто пиром, настолько свыклась она за последние два года с простой и скудной пищей в доме тетки Агаты.

Тетя Агата! Что-то она поделывает сейчас? Наверное, проклинает ее, сотрясаясь от негодования своим костлявым, тощим телом. Но улыбка девушки погасла, едва появившись, когда Элисия припомнила, с какой безжалостной хваткой вцепились в ее плечи эти длинные острые пальцы. Да, если Агате удастся когда-нибудь ее найти, она с наслаждением постарается сурово наказать строптивую племянницу.

Нервно прикусив губу, Элисия уставилась невидящим взглядом на горячий пирог и задумалась, правильно ли поступила. Удастся ли ей найти работу в Лондоне, удастся ли…

— Невкусно? — раздался шутливый возглас, и, подняв глаза, Элисия увидела над собой улыбающееся лицо сэра Джейсона. Она решила, что он вполне приятный человек, несмотря на несколько жеманные манеры и пестрый, вызывающий наряд. Хотя надменный маркиз вызывал у нее отвращение, нельзя было не признать, что его одежда понравилась ей гораздо больше. Бледно-коричневый сюртук для верховой езды и туго облегающие мускулистые бедра бежевые лосины над блестящими, как зеркало, черными гессенскими сапогами… Никто бы не смог назвать его денди: наряд и резковатые, небрежные манеры это опровергали.

— Нет, все очень-очень вкусно, — возразила Элисия, глубоко вздохнув. — Знаю, что столько есть леди не подобает, но я ужасно проголодалась.

Сэр Джейсон не сводил с Элисии глаз, словно увидел призрак или какое-то другое необычное видение, в его бесцветных глазах появилась некоторая задумчивость.

— Неужели теперь, после смерти родителей, вы остались совсем одна на свете? — спросил он. — Должны же быть у вас какие-то родственники, у которых вы жили и которые тревожатся за вас?

— Да, у меня есть родственники, — коротко отозвалась Элисия и, ничего не добавив, снова принялась за пирог, обеспокоенная излишним любопытством сэра Джейсона. Чем меньше будет сказано о тете Агате, тем лучше.

Но казалось, сэра Джейсона ее ответы удовлетворили, потому что он встал и откланялся, загадочно заметив:

— Моя дорогая мисс Димерайс, сегодня исполнилось некое предсказание, которое нагадала мне цыганка, и я вам бесконечно признателен.

Элисия вежливо улыбнулась в ответ на это туманное высказывание, но была слишком утомлена, чтобы вдумываться в его смысл. Закончив обед, она тихонько поднялась из-за стола и покинула комнату, не потревожив джентльменов, которые склонились над маленьким столиком, поглощенные карточной игрой. Поднимаясь по шатким деревянным ступенькам, Элисия услышала, как дверь в гостиницу распахнулась. Она оглянулась через плечо и увидела тучного джентльмена, который, войдя, сбросил на узкую скамью у дверей свой забрызганный грязью и дождем плащ, громко позвал хозяина и направился к огню. Туда, где сидели покинутые ею джентльмены.

Пройдя по полутемному коридору, Элисия миновала несколько дверей и дошла наконец до комнаты, в которую Тиббитс, по его словам, поставил ее корзинку. Заперев за собой дверь, она внезапно почувствовала смертельную усталость. Девушка медленно стащила с себя платье, натянула ночную рубашку и без сил опустилась на кровать.

Она не рассчитывала на ночлег в гостинице, собираясь отправиться в почтовой карете прямо до Лондона. Теперь она вынула свою драгоценную горстку монет, которая таяла на глазах. Придется заплатить около пяти пенсов за милю да еще дать кучеру и верховому сопровождающему, который охраняет пассажиров от разбойников. Завтра предстоит оплата гостиницы, еды и остатка пути. Элисия надеялась растянуть ничтожную сумму до Лондона, но сомневалась, что останется на жилье, без которого никак не обойтись. Ладно, об этом она подумает уже в столице.

Элисия уже собралась погасить свечу, когда в дверь постучали. Приоткрыв ее, она увидела Тиббитса, стоявшего у порога с маленькой кружкой какого-то питья, над которой поднимался парок.

— С поклоном от сэра Джейсона, мисс, — произнес он, вручая ей кружку. — Джентльмен рекомендует вам для большего комфорта и лучшего сна.

— Спасибо, — пробормотала Элисия, с радостью принимая горячий напиток, — будьте так любезны передать сэру Джейсону мою сердечную благодарность.

Она закрыла дверь и, обхватив горячую кружку ладонями, подумала, согреваясь, что, возможно, слишком поторопилась с суждениями. Возможно, не все лондонские джентльмены негодяи, которых следует опасаться. Изумительное тепло сдобренного ромом напитка медленно растекалось по ее иззябшему телу. Чувствуя, как затуманивается голова, она забралась в постель и натянула одеяло. «Наверное, это действует ром, — смутно подумалось ей. — Я ведь не привыкла к горячительному». Зато теперь ей было тепло и уютно. Элисия завернулась в одеяло и погрузилась в глубокий сон.

У Элисии было ощущение, что она качается вниз головой. В голове стоял туман, он медленно плыл, лениво раскручиваясь…

Девушка кудрявая, полная огня,

Иди-ка поскорее замуж за меня.

Не будешь ты коров доить,

Свиней пасти, посуду мыть.

На мягкую подушечку

Сядешь, моя душечка,

Станешь сливки попивать,

Ягодками заедать.

Ягодки? Сейчас им не сезон, но она любит ягоды с сахаром и сливками. Клубника со сливками. Она захихикала…

Ах эта Полли, проказница крошка,

Уселась в золу, чтоб погреть свои ножки.

Но скоро пришлось ей надуть свои губки:

Отшлепала мама за сажу на юбке.

На юбке? Давно не было у нее новой юбки… Было бы приятно сидеть в новом наряде и есть клубнику с сахаром и сливками. О-ох!.. Как же болит голова! Что с ней такое? Что-то неладно. Она уже давно вышла из того возраста, когда твердят детские стишки… В ушах стоял шум дождя, стучащего по стеклу. Значит, ей нельзя будет сегодня пойти погулять…

Дождик, дождик, погоди,

Лучше завтра приходи.

Дождь все громче стучал в окно, и Элисия, открыв сонные глаза, уставилась на хрустальные ручейки, струившиеся по стеклу, как крохотные реки эльфов. Девушка закрыла глаза и попыталась снова поймать убегающий сон, но он ускользал, не давая себя запомнить; она почувствовала, что плывет за ним легко, как на облаке, и улыбнулась приятному ощущению. Надо бы открыть глаза и проснуться, но ей было так тепло и хорошо, а веки были такими тяжелыми, не хотели подниматься, и не в ее власти было их открыть. В это пасмурное, холодное утро ой как не хотелось вылезать из постели.

Она перекатилась на бок, прижимая к себе подушку, и услышала мерный стук своего сердца. Он звучал у нее под ухом. Но как это может сердце биться сразу в двух местах? Что за вздор? «У меня же одно сердце, а не два», — промелькнуло в сонной голове. Мысли двигались неповоротливо, голова была словно набита ватой.

Она с трудом открыла глаза и медленно поморгала, чтобы взгляд сосредоточился. Все было каким-то зыбким. Растерянно посмотрела она на подушку, к которой прижималась щекой. Она выглядела как… грудь мужчины.

Ахнув, Элисия вскинула глаза и уставилась в спящее лицо. Маркиз! Она ошеломленно поняла, что лежит, прильнув к его боку, причем нога ее интимно пристроилась между его бедрами, а рука обхватывает мускулистую волосатую грудь.

Она осторожно отодвинулась, попыталась сесть, но когда обвела взглядом комнату, почувствовала головокружение. Что он делает в ее комнате? Но нет, это была вовсе не ее комната! Она очутилась в совсем незнакомой комнате! Элисия пришла в отчаяние… Как могло произойти такое? Прошлой ночью она заснула в своей комнате, в этом она была уверена. Что же делает она здесь, в постели незнакомого мужчины? О Боже, что же произошло? Как получилось, что они с маркизом оказались в одной кровати?

Откинув одеяло, Элисия вытянула ноги, чтобы вскочить, и поняла, что они голые! Потрясенно глянув на свои обнаженные стройные бедра, она поспешно прикрылась, трепеща от такого открытия.

На ней не было ничего! Где ее ночная рубашка? Сжавшись под одеялом, она отчаянным взглядом обежала комнату, но не увидела никаких признаков своих вещей. Беспокойно прикусив ноготь, она подозрительно посмотрела на спящего маркиза. Неужели это его рук дело? Не может быть, он с первого взгляда проникся к ней открытой неприязнью. Ей с самого начала показалось, что он в такие игры играть не станет… Одно было ясно: ей надо выбраться из этой комнаты, прежде чем он проснется и… И что? Да просто, если он не виноват в этом, он, несомненно, предположит самое худшее — она сама явилась в его комнату… и в его постель. О! Только не это! Что же ей делать?

Элисия услышала, как он глубоко вздохнул, потянулся… Ее охватил дикий ужас при мысли, что он сейчас проснется и найдет ее здесь. В полной панике она вскочила и со всех ног бросилась к двери, но тут же испуганно вскрикнула, потому что не успела она сделать и двух шагов, как сильные руки схватили ее и притянули обратно на постель. Она боролась, как дикая кошка, билась руками и ногами, пытаясь царапаться и брыкаться, но он был сильнее. Так что вскоре она оказалась пригвожденной к постели его мощным телом, с руками, вытянутыми над головой и крепко схваченными железной ладонью. Ее ноги были прижаты его ногами, а все ее обнаженное тело бесстыдно соприкасалось с его также обнаженным. Оба они тяжело дышали. Зеленые, широко распахнутые глаза с расширенными зрачками уперлись в его золотые, удивленные. Вперив друг в друга взгляды, они молчали.

Она увидела, как по его лицу медленно стала расплываться кривая улыбка, а глаза заскользили, рассматривая ее черты: полуоткрытые дрожащие губы, трепещущие от испуга тонкие ноздри… Затем они перешли на ее распущенные волосы, рассыпавшиеся красно-золотой волной по плечам, и, наконец, сузились и потемнели, когда он посмотрел ниже, на порывисто вздымавшуюся под ним грудь.

— Ну и ну, — протянул он. — Должен сказать, что такого приятного сюрприза у меня не было много лет. Обнаружить, проснувшись, что Афродита ночью скользнула ко мне в постель… и так подходяще одетая. — Он замолчал, и свободная рука его двинулась вниз по ее обнаженному телу с оскорбительной медлительностью. — Или, сказать точнее, так подходяще раздетая? Поистине нежданная радость. Но ее нежелание будить меня… Это непростительно.