Его рука больно сжала ее запястье, но голос остался ровным:

– Похоже, ты успела очень хорошо узнать поведение и привычки Джейка. Значит, он все-таки решил испробовать и на тебе все свои донжуанские штучки? А я ведь его предупреждал…

Бренну охватило мимолетное желание солгать, чтобы посмотреть, удастся ли ей хоть немного вывести Майкла из равновесия, но она тут же отбросила эту мысль. Не стоило портить переполнявшего ее ощущения гармонии и мира глупой ссорой.

– Нет, – покачала она головой. – Ваш очаровательный друг был заинтересован мною только с профессиональной стороны – долго ли я выдержу и когда все-таки свалюсь с ног от усталости.

Донован немного опустил ее руку.

– А когда ты начнешь валиться с ног, он будет тут как тут с распростертыми объятиями, чтобы подхватить тебя. Это уж я хорошо знаю.

Бренна засмеялась, представив себя в объятиях Доминика, облаченного во фрак, с прилизанными усами, напомаженной прической, прижимающего ее к себе в стиле «а-ля Валентине». Ее заразительный смех вызвал у Майкла легкую улыбку.

– Я рад, что тебе это кажется таким смешным, – с облегчением произнес он. – Обычно женщины реагируют на Джейка по-другому.

Они вышли на узенькую тропинку, ведущую меж деревьев на вершину холма, и стали взбираться по ней наверх. Бренна тряхнула прической и дерзко вздернула носик, решив продолжить разговор, чтобы не оставить никаких недопониманий.

– Я пришла к выводу, что вы оба чересчур высокого мнения о себе. Давно пора кому-нибудь сбить с вас спесь.

Донован удивленно поднял брови.

– Радость моя, ты сегодня что-то чересчур смелая, – ответил он. – Может, не стоит такой хрупкой и застенчивой девушке брать на себя слишком много?

Она заметила опасный блеск в его глазах и поспешила сменить тему разговора, чтобы не дразнить его.

– Вы с Джейком давно дружите? Донован понял ее уловку.

– Что, струсила? Ладно, на этот раз я тебя прощаю, но не советую вести себя чересчур вызывающе, если ты не готова отвечать за последствия.

Он увидел, как она смутилась, и добавил более дружелюбно:

– Отвечаю на твой вопрос: да, мы с Джейком дружим еще с колледжа. Вращались, правда, мы в разных кругах. Я был простым пареньком, пробивал себе дорогу сам, еще и подрабатывал на стройке, а он уже считался наследником фирмы своего отца. Он был настоящим «золотым мальчиком», короче говоря. У нас было мало общего, – продолжал он задумчиво, – и не знаю, что нас сблизило. Я – молодой задира, всегда готовый кинуться в драку, чтобы постоять за себя, а он – разгульный сукин сын, которому было наплевать на других. Часто случалось так, что мы готовы были вцепиться друг другу в глотку, но потом поняли, что у нас есть одна общая черта, которая сводила к минимуму все различия между нами. Мы считали, что кино – самый лучший вид искусства, и решили раз и навсегда, что именно мы снимем самые лучшие фильмы в истории.

– У вас есть еще одна общая черта, – не удержалась Бренна от язвительного замечания, – ни с чем не сравнимая скромность.

Донован усмехнулся.

– Это точно. Ни он, ни я не обладаем чрезмерным количеством этой добродетели, – признал он. – Хотя можно сказать и по-другому – мы знаем, на что способны.

Бренна по-новому взглянула на его сильную мускулистую фигуру и решительное выражение лица. Да, в том, какого мнения этот человек о себе и своих способностях, сомневаться не приходилось. Раньше она вообще считала его каким-то полубогом, который всегда был таким, как теперь, способным сотворить ей новую жизнь или разбить старую.

Он расстегнул рубашку до пояса, поднимаясь по довольно крутому склону, и Бренна залюбовалась крепкими плечами и сильными мышцами груди, покрытой короткими темно-рыжими волосами, которые переходили в узкую дорожку, сбегающую к животу. Видимо, эти мышцы – результат тяжелых физических нагрузок, которые ему, тогда еще молоденькому пареньку, приходилось вынести на своих плечах на стройках, чтобы выбраться из бедности и получить достойное образование. И не являются ли присущие ему теперь самоуверенность и даже некоторая циничность вполне объяснимыми чертами, развившимися в борьбе за выживание и за достижение головокружительных высот, которые, как он считал с прирожденной уверенностью, были ему уготованы самой судьбой?

– У вас есть семья? – спросила Бренна, внезапно ощутив потребность больше узнать о гом прошлом, которое создало Майкла Донована.

Его лицо погрустнело.

– Моя мать умерла, когда мне было двенадцать лет. Отец жив, но где он – не знаю. Я сбежал из дома, когда мне исполнилось четырнадцать.

В это время они вышли на гребень холма, и у Бренны перехватило дух от открывшейся перед ней картины. Вместо пологого склона, который она ожидала увидеть с другой стороны возвышенности, в нескольких шагах от нее резко уходил далеко вниз крутой обрыв, за которым не было ничего, кроме бесконечного моря и неба. На первый взгляд казалось, что вода и воздух представляют собой одну огромную бурлящую массу. Буря надвигалась все стремительнее. Вспененные темно-синие волны отражали зловещую тяжесть туч, а усиливающийся ветер словно пытался уничтожить границу между ними и соединить бушующее море и рваные тучи в одно целое.

– Какая красота! – с благоговением выдохнула Бренна, непроизвольно подходя к краю обрыва в подсознательном желании слиться с дикой игрой окружающей природы.

– Сейчас начнется! – крикнул Донован. – Если не хочешь промокнуть насквозь, придется возвращаться. Я и не думал, что буря так быстро догонит нас.

Она упрямо стряхнула его руку с плеча и сделала еще один шаг к обрыву.

– Первый раз вижу такое чудо, – исступленно прошептала она. Температура ощутимо упала за последние несколько минут, холодный ветер с силой хлестал ее по лицу, развевая над плечами распущенные волосы.

Донован отпустил ее и лишь встревоженно наблюдал, не решаясь вмешиваться, за игрой чувств, которую пробудила в Бренне готовая разразиться в любую секунду буря.

Внезапно их окутали загадочные золотистые сумерки, предшествующие шквалу ветра и дождя. Майкл снова что-то тревожно крикнул ей, но, судя по ее восторженному лицу, Бренна не обратила никакого внимания на его предупреждение.

– Возвращайтесь, я вас догоню, – прокричала она в ответ, даже не посмотрев в его сторону.

Майкл отошел на несколько шагов вниз по тропинке, прислонился спиной к большому валуну, скрестил руки на груди и стал ждать.

Ждать ему пришлось недолго. Сумерки быстро превратились в иссиня-фиолетовую темноту, а отдаленные раскаты грома перешли в яростную канонаду. Небо словно взорвалось, и из него сплошной стеной обрушился ливень, с дикой силой ударив по двум фигурам, осмелившимся бросить ему вызов.

Но ликующее единение с природой, которое охватило Бренну, не исчезло, а лишь усилилось под хлещущими струями проливного дождя, от которого она тут же промокла до нитки. Холодный ветер рвал ее волосы и одежду, как обезумевший зверь. Она протянула руки вверх в мольбе и тщетной жажде хоть на миг соприкоснуться с могучей первобытной силой стихии. Она ощущала слабость своих рук, несовершенство мышц, хрупкость каждой частички своего тела, но вместе с тем чувствовала себя сильной и могущественной богиней, сошедшей на землю с Олимпа.

Бренна ликующе засмеялась, повернулась к Доновану, рывком отбросила с лица мокрые волосы и закричала, продолжая протягивать руки, словно жрица, вызвавшая эту яростную бурю:

– Я буду жить вечно! Вы слышите меня, люди? Я буду жить вечно!

Донован понимающе улыбнулся, оттолкнулся от валуна и медленно подошел к ней. Он тоже весь вымок, его рубашка и брюки прилипли к телу, а рыжие мокрые волосы потемнели от воды.

Он взял ее за локоть и решительно отвел от обрыва.

– Если ты простудишься под этим ливнем, то до вечной жизни дело уже не дойдет. И недели не проживешь, сумасшедшая, – сказал он. – Ты холодная, как ледышка.

– Мне не холодно, – мало что соображая, ответила Бренна. – Мне очень хорошо. Я чувствую себя отлично. Так здорово мне не было еще никогда в жизни.

– Ну да, понимаю, – усмехнулся Майкл. – Тебе сейчас не до мыслей о каких-то болезнях. Нужно немедленно бежать в дом. И чем быстрее, тем лучше. Тебе надо восстановить кровообращение.

Он потянул Бренну за собой, и они устремились вниз по превратившейся в грязевой поток тропинке. На ногах устоять было невозможно, они скользили и падали на ходу. Бренна несколько раз оказывалась сидящей по пояс в грязи, под льющим, как из ведра, дождем. Но от этого она только безудержно хохотала. Она все еще пребывала в состоянии ликующего восторга, к ней пока не возвратилась способность воспринимать что-либо серьезно. Бренна потеряла ощущение пространства и времени и наслаждалась этим состоянием.

Каждый раз, когда она падала, Донован терпеливо поднимал ее, печально качая головой и ругая про себя ее сумасшествие, и молча помогал ей двигаться дальше. Когда они достигли подножия холма, бежать стало легче, и через несколько минут они взобрались на ступеньки спасительного домика. Они оба тяжело дышали после такого кросса, но Бренна не чувствовала усталости. Ее переполняло счастье и будоражащее кровь ощущение уверенности в себе и в окружающем ее мире. После многочисленных дней напряженной работы ее возбуждало острое пьянящее чувство радости жизни.

Майкл открыл дверь, они зашли внутрь, и Бренна весело огляделась. Любовное гнездышко теперь не испугало, а развеселило ее. Донован, весь промокший и облепленный грязью, тоже перестал ей внушать опасения.

– Что бы сейчас сказали о великом киномагнате, если бы увидели его вот в таком виде? – съязвила она, не удержавшись от смеха.

– Сказали бы, что он выглядит намного лучше, чем какая-то желторотая актриса, – парировал он, критически поглядывая на Бренну. Мокрые шорты и маечка прилипли к ее стройному телу, а сияющее лицо обрамляли сбившиеся в пряди длинные мокрые волосы. – Ты все еще не согрелась, – добавил он, коснувшись ее шеи.

Майкл подошел к бару, встроенному в стену рядом с камином и налил из бутылки в стакан какого-то напитка темно-коричневого цвета, крепкого на вид. Вернувшись, он протянул ей стакан жестом, не допускающим возражений.

– Пей, – приказал он. – Это согреет тебя. Она хотела сказать, что не замерзла и потому согреваться нет никакой необходимости, но один взгляд на его решительное лицо убедил ее, что сопротивляться бесполезно. Одним глотком она осушила стакан и, словно от удара, привалилась к двери, глотая воздух широко открытым ртом.

– Ничего себе, это же было неразбавленное виски, – присвистнул Донован. – Его надо было пить маленькими глотками, а не приканчивать одним махом.

– Откуда же я знала? – простонала Бренна со слезами на глазах, когда к ней вернулось дыхание. – Я первый раз в жизни пью виски…

– Еще один пресловутый «первый раз в жизни», – с иронией заметил Майкл. – Посиди пока, а я поищу тебе какую-нибудь сухую одежду.

Не дожидаясь ответа, он заторопился по винтовой лестнице на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки.

Бренна послушно шагнула к алому дивану, но, опустив голову, заметила, как с ее вымазанной одежды стекает грязная вода. Решив не пачкать роскошный велюр, она подошла к камину и прислонилась к нему. Горький привкус виски понемногу исчезал, уступая место приятной расслабленности, и она с удивлением поняла, что ей действительно стало теплее. Более того, напиток усилил охватившую ее ранее сладкую эйфорию. Она обрадовалась тому, что виски, похоже, не произвело на нее никакого неприятного действия, подошла к бару, достала из него бутылку и налила еще. На этот раз Бренна пила его более осторожно, отхлебывая мелкими глотками, и снова почувствовала, как по телу распространяется и проникает во все клеточки ощущение умиротворенности. Она собиралась наполнить стакан в третий раз, когда возвратился Донован с одеждой и двумя пушистыми белыми полотенцами под мышкой. Он удивленно поднял брови, увидев в ее руке бутылку виски.

– Мне понравилось, – весело заявила она, улыбаясь ему. – Я совсем не пьянею. Виски на меня практически не действует.

– Удивительно, – насмешливо протянул Донован, забирая у нее бутылку и ставя ее на стол. Он вручил ей сухую одежду и полотенца, а затем подошел к декоративной перегородке, отодвинул ее в сторону и открыл краны над ванной.

– Раздевайся и быстро в воду, – приказал он. – Я разожгу камин, а затем мы приготовим бифштексы.

Бренна испуганно посмотрела на него, прижимая одежду к груди. Неужели он думает, что она будет купаться вот за этой тоненькой ширмочкой, практически на виду у него?

Донован отвернулся, словно и речи быть не могло о том, что Бренна не подчинится его приказу, но увидел, что она стоит в нерешительности, и раздраженно прикрикнул:

– Пошевеливайся!

Сама удивляясь своей послушности, Бренна зашла за перегородку и тщательно ее задвинула, чтобы обеспечить хоть какое-то уединение. Ничего не поделаешь, все равно надо смыть грязь. Если не слишком засиживаться в этой роскошной до неприличия ванне, то можно помыться за несколько минут. Из стоящего за ширмой флакона она плеснула в ванну пенистой жидкости, благоухающей лавандой, стянула с себя всю одежду и опустилась в воду, наслаждаясь сладостным ощущением.