Элизабет Эссекс - Дыхание скандала

Но смеющиеся глаза Джеллико видели больше, чем она думала.

— Вы жалеете, что не одна из них? Вы действительно хотите променять свою жизнь на другую?

— Вы сочтете, что я неразумная. И не благодарна за те удобства, что были мне даны.

— Вы, похоже, думаете обо всем достаточно серьезно. Наверняка вы вели более интересные и умные разговоры, чем десяток вместе взятых молодых ле… — Уилл быстро огляделся, улыбнулся и исправился: —…людей, которых я знаю.

— А вы действительно знаете десяток молодых персон? — поддразнила Антигона, чтобы прогнать его серьезность. — С которыми прячетесь в библиотеке во время бала?

— Разумеется. — Он улыбнулся своей чудесной несимметричной улыбкой, и Антигона почувствовала, как ее здравомыслие ускользает. — Я поставил себе целью прятаться, флиртовать и пить крепкие напитки по крайней мере с десятком юных персон.

Она рассмеялась. Громко и неизящно расхохоталась, но после этого вечера с неожиданными взлетами и падениями было так чудесно просто смеяться. По его собственному признанию, Джеллико флиртовал с ней. Это вызвало у нее желание флиртовать в ответ.

— Очень надеюсь, что вы это делаете, коммандер! Вы носите при себе фляжку, на случай, если хозяин бала не сможет угодить вам?

— Нет, но я воспользуюсь вашим советом и непременно ее заведу. А как насчет вас? Вы прячете фляжку в своих больших, изъеденных молью карманах?

— Увы, нет. У меня вообще нет фляжки, и моя мать не держит в доме алкоголь.

— А как насчет отца?

Его вопрос оказался неожиданным, но она ответила с достаточной готовностью:

— Он умер. В прошлый вторник было три месяца. — Вроде бы упоминание об этом больше не должно ранить. Но оно причиняло боль.

— А… это объясняет черные ленты на вашем платье. — Джеллико скованно улыбнулся. — Я подумал, что это мода. Мои соболезнования. Сожалею о вашей потере.

— Спасибо. Я тоже. Больше, чем могу высказать.

— Гм… — задумчиво протянул он, поставив локти на стол. — Достаточная причина, чтобы любой джентльмен начал пить. Вы поэтому начали?

— О, книга доктора Джонсона, кажется, очень хвалит это занятие, а джентльмены на каждом светском мероприятии, на каждом балу или званом обеде, даже в Уилдгейте, всегда говорят об этом так возвышенно, — объяснила Престон. — Джентльмены всегда смотрят друг на друга скучающим, измученным взглядом и говорят: «Господи, мне нужно выпить». Я тоже скучала, была измучена и подумала, что это поможет мне пережить ужасно утомительную ночь.

Его улыбка, казалось, перекочевала — нет, изящно проплыла! — на другую половину его лица.

— И как?

— Трудно сказать. Меня отвлекли от напитка. Но мне понравилось, как я себя почувствовала: легко, и внутри тепло, вместо холода.

— Я знаю, что вы имеете в виду. Я сам имею склонность к хорошим крепким напиткам, как вы могли сегодня заметить. И считаю ханжеством со стороны нас, джентльменов, пытаться держать напитки при себе, не давая… ле… людям. — Он водил пальцем по щербинке на столе. — Но обещайте мне, что вы не… — Джеллико замолчал, явно передумав высказывать просьбу. Какое-то время он рассматривал грубые царапины на столе. — Просто обещайте, что не станете слишком увлекаться выпивкой. Вы слишком приятная юная персона, чтобы стать пьяницей.

У Антигоны было достаточно чувства приличия, она почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от его слов.

— Не думаю, что это возможно, поскольку я никогда не оказываюсь рядом с алкоголем настолько долго, чтобы выпить больше одной маленькой дозы. Гм, сегодня было две, но вам не нужно беспокоиться на мой счет.

— Хорошо, — только и сказал Джеллико, но продолжал смотреть серьезно и задумчиво, его лоб пересекли морщинки тревоги, которые так контрастировали с постоянным смехом в его ясных синих глазах.

Антигона полагала, что властность и авторитет держали его в стороне от пустых щеголей на балах. Это была просто его часть, сидевшая так легко и привычно, как плащ.

Словно сознавая, что слишком задумался, Джеллико вернулся к привычному веселью и беспечности. Он вытянул руки над головой и качнулся на стуле.

— Так какой следующий пункт у вас в плане? Поскольку вы обещали не пить, может быть, посетим опиумный притон?

— Эй, следи за собой, — оттолкнул руку Джеллико лейтенант в алом мундире. — Ты мне пиво расплескал, мерзавец.

Джеллико замер. Потом улыбнулся Антигоне. И подмигнул.

— Надеюсь, вы готовы к настоящей стычке.

— Что? — У Антигоны перехватило дыхание. Паника вцепилась ей в горло. Он, должно быть, шутит. Он действительно собирается вступить в драку из-за одного пьяного замечания?

Шансы драться вдвоем против всех остальных завсегдатаев таверны ужасны. Антигона быстро оглядела комнату. Положиться не на кого. Слишком много незнакомцев проезжают по Лондонской дороге.

Но Джеллико, наверное, только ее поддразнил, поскольку не ждал ответа. Он медленно поднимался со своего стула, вырастая, словно гигантский ствол, пока не навис над лейтенантом.

— Прошу прощения, добрый сэр. Какой я чурбан неуклюжий.

Его тон, безмятежный, уверенный, веселый из-за спокойствия был еще убийственнее.

В комнате стихло, только слова Джеллико отдавались эхом от стен. Большинство народу смотрело на лейтенанта, лицо которого стало таким же ярким, как мундир. Он упрямо цеплялся за свой гнев, как заигравшийся терьер, хотя его лай немного поутих.

— Смотри, что делаешь, — проворчал он.

— Я стараюсь. Но это никогда не получается. — Джеллико одарил беднягу ослепительной улыбкой. — Почему бы мне вместо этого не поставить вам выпивку. — Он бросил служанке золотую монету, которая пролетела на головой лейтенанта.

Тот все еще решал, оскорблен он или нет, когда крупный, потрепанный погодой человек в коротком синем сюртуке решительно шагнул в пространство, чудесным образом расчистившееся вокруг Джеллико.

— Какие-то сложности, сэр?

Наверняка моряк, который инстинктивно узнал своего сотоварища. Но трое позади отодвинули стулья и встали против него.

Антигона обхватила кружку, уперлась ногами в пол и сгруппировалась, готовая двинуться. Потому что явно предстоит драка.

— Любезно с вашей стороны, что поинтересовались.

Джеллико, кажется, не чувствовал витавшего в воздухе напряжения и, широко улыбаясь, приветствовал моряка как давно потерянного друга. Он повернулся спиной к краснолицему «терьеру», который оказался загнанным в угол. Пехотный офицер сник, как пес, потерявший кость, и все, от служанки за стойкой до греющихся у огня путешественников, вместе с Антигоной затаили дыхание, ожидая, что он закричит и рухнет на пол.

Но не лейтенант закусил удила. Один из его товарищей, другой вояка в алом мундире, решил впутаться в драку. Он двинулся мимо Антигоны, подбираясь к Джеллико с тыла. На ходу он толкнул стол, который ударил ее под ребра, вышибая воздух из легких и разум из головы.

— Я тебя научу уважать офицеров, — пробормотал вояка, выпивший немало пива. Он сжал в кулаке дуло пистолета и занес руку, чтобы сзади ударить Джеллико рукоятью по голове, но Антигона инстинктивно бросилась вперед.

Покинув свое безопасное убежище — и остатки здравого смысла, — она вцепилась в спину нападавшего. Антигона налетела на него, как фурия. Повиснув на нем, она сбила драчуна с ног, они оба полетели на пол. Противник оказался внизу, крепко ударившись. Не давая ему подняться, она схватила его за волосы и ударила лицом о половицы.

Она его научит, как нападать на ее друзей со спины, словно подлый трус.

Хотя разве она сама сделала не это? Но у Антигоны не было времени размышлять над тонкостями местного этикета, поскольку у нее над головой шла потасовка.

Ее необдуманный поступок спустил с поводка демонов разрушения, вокруг кипела драка, люди неистово молотили друг друга. Звуки становились все громче: ворчание, когда кулак попадал в цель, треск падавшей мебели, звон разбитого стекла. Жажда крови нарастала, и не будет ни облегчения, ни успокоения ярости, пока противники не дойдут до опустошения и не впадут в ступор.

Какие бы маленькие резоны ускользнуть в безопасное место ни оставались у нее в уме, они сменились чем-то диким и необузданным. Стул или что-то другое, твердое, деревянное ударило Антигоне в бок, сбив со спины вояки. Сапог угодил ей в живот, она покатилась и приготовилась для ответного удара. Поднявшись на колени, Антигона ударила какого-то парня головой в живот, и тут сильная рука потянула ее вверх, и она оказалась у широкого торса Джеллико. Но только на миг.

Его левая рука хлопнула ее по макушке и толкнула вниз, а правая поверх нее нанесла удар тому, кто подбирался к ней сзади.

— Черт побери! — проревел Уилл, снова поднимая ее на ноги. — Когда я сказал, что будет драка, это не означало, что ее начнете вы, черт возьми!

— Я ее не начинала! — в общем шуме возмущенно воскликнула Антигона. — Это он начал.

Но посреди драки не до разговоров. Джеллико ткнулся в нее от сильного удара сзади, повернулся, ударил нападавшего в брюхо, потом отшвырнул за остатки воротника, а ей пришлось отражать нападение какого-то юнца, швырнувшего пивную кружку ей в голову.

Антигона оттолкнула летевшую тяжелую посудину и ударила левой, но парень — сейчас уже не такой веселый — нырнул в сторону. Она двинулась на него, готовая испробовать удар правой, когда Джеллико заступил ей дорогу и рукой в лицо толкнул парня в клубок дерущихся тел.

Потом Джеллико схватил Антигону за руку и быстро поволок к кухонной двери. Ему пришлось поднажать плечом, поскольку спрятавшаяся там прислуга пыталась забаррикадироваться внутри.

В кухне Джеллико на ходу бросил онемевшей служанке монету.

— За предстоящую вам работу.

Вторая предназначалась краснолицей жене хозяина, которая, казалось, готова была лопнуть от досады и возмущения.

— За ущерб, — сказал Уилл, бросив ей золотую гинею.

Когда они выскочили на благословенно прохладный ночной воздух, Антигона рассмеялась, освобождаясь от напряжения, страхов, нервного возбуждения и тяжелого дурмана опасности.

— О Господи, я…

— Ни слова, Престон. — Джеллико сунул руки в рукава пальто, которое, должно быть, прихватил на ходу. — Ни слова. Если дорожите своей шкурой.

— Молчу, — заверила Антигона. Она не могла говорить. Дыхание у нее перехватывало, она была напугана, ликовала и могла только смеяться.

— Вы невозможны, — сказал Уилл, но тоже рассмеялся, его белые зубы блеснули в свете факела.

А потом, без всякой причины, он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал.

И Антигона перестала дышать. Потому что воздух больше не был ей необходим.

Ей необходим Уилл Джеллико.

Это был смех. Их только что втянули в драку, которая могла продолжаться до рассвета, а она смеялась. Запрокинула голову и смеялась в темные серые небеса, и в тот самый миг Уилл понял, что должен поцеловать ее. Он дня прожить не сможет, не узнав вкус смеха на ее губах.

Уилл поцеловал ее без предупреждения или подготовки, но когда нажал губами на ее рот, она открылась ему. И он так легко проник в нежность, столь глубокую и сладкую, что мог утонуть в ней.

Он углубил поцелуй. Его руки ласкали ее затылок, гладили щеки, мозолистые ладони задели ее подбородок. В ее вздохе звучали удивление и восторг. И ободрение.

Запрокинув ей голову, Уилл поглаживал подушечками больших пальцев щеки и медленно скользил в нежную, приоткрывшуюся глубину ее рта. Его язык, как и губы, касался и ласкал, с нежностью успокаивая, дурманя сладкими ощущениями, маня Антигону присоединиться к нему, пока она не начала издавать инстинктивные звуки жажды и восторга.

Всеми фибрами своего пылающего существа Уилл стремился к пьянящему жару ее рта. На вкус она была нежной и свежей, как чистая вода, а кожа под подбородком пахла желтыми маргаритками в июньском саду.

Руки Уилла скользнули назад, поглаживали и пробирались к ее волосам, он целовал уголок ее рта, прокладывал дорожку поцелуев по чувствительной коже под подбородком. У Престон вырывались хриплые вздохи удовольствия. Она закинула руки ему на шею и придвинулась ближе, прижимаясь к его груди. Ее пальцы пробежали по его воротнику к шее, исследуя и лаская, доводя его самоконтроль до края.

Уилл вернулся к ее рту с новой безотлагательностью и настойчивее нажал на ее губы, пока она не ответила, жадно принимая все, что он давал, и бескорыстно отдавая все, что могла. Их языки сплетались, пробуя друг друга на вкус, и Уилл позволил себе отпустить сдержанность и отдался чувственной потребности касаться и возбуждать. Престон была невероятно отзывчива, отдаваясь взаимному удовольствию легко и страстно.