Двадцать пять долгих минут спустя, когда Антигона, уже на иголках от ожидания, готова была спуститься в гостиную и выяснить, что происходит, на лестнице раздались легкие шаги поднимавшейся Касси.

По лицу сестры Антигона не могла ничего понять, Касси была как обычно бледна.

— Ну? — У Антигоны сердце подкатило к горлу.

— Он любит меня, — прошептала Касси, еще слишком потрясенная, слишком обессиленная, чтобы дать волю чувствам.

— И?

— И мы поженимся.

Антигона издала крик восторга, облегчения и чистого счастья, который наверняка был слышен даже в Грин-парк, и сжала сестру в объятиях.

— Милая моя. Наконец-то. Наконец-то все будет правильно.

— Да. Наконец. — Кассандра вытирала слезы. — Ты должна спуститься вниз и пожелать ему счастья. Мама под каким-то предлогом вышла из гостиной, чтобы оставить нас одних, но я сначала пришла к тебе, ты столько для меня сделала. Но теперь я должна пойти к ней. Она будет так счастлива. Наконец она будет довольна мной.

Осколки измученного, разбитого сердца Антигоны дробились снова из-за беспечного высказывания сестры.

— Ох, милая. Никогда так не говори. Это горе заставило маму так измениться. Она сама себя сделала несчастной. Ни в коем случае не ты.

Касси послушно кивнула:

— Сегодня она будет счастлива.

— Будет. Мы все счастливы, но если только счастлива ты. — Антигона была даже счастливее матери, вернее, будет, когда вслед за сестрой выскажет маме свое решение. Но пока Антигона не нарушит их счастья. Она не позволит своему эгоизму вторгнуться в радость дня.

А радость была. И мама, и леди Баррингтон расточали похвалы и благодарности и позволили себе особую порцию хереса, чтобы успокоить взвинченные до экстаза нервы.

Лорд Олдридж, который обычно был неотъемлемой частью дома сестры, по счастью, отсутствовал. Этого было почти достаточно, чтобы дать надежду. Почти.

Но судьба не могла быть столь милостивой. Скорее всего старый мерзавец отправился покупать епископа и специальную лицензию.

— Я рада, что наконец хоть что-то вызвало у тебя улыбку, — появилась рядом с ней мать.

Антигона указала подбородком на сестру:

— Так приятно видеть Касси счастливой. Посмотри на нее. Она просто светится.

— Я рада, что ты по-прежнему думаешь о ней.

— Мама. — Антигона не потрудилась скрыть ноты претензии в своем тоне. И не хотела этого делать. Напоминание матери давно приелось и стало утомительным. — Конечно. Я участвовала в твоем изощренном плане ради именно такого финала. И если Касси счастлива с виконтом Джеффри, то оно того стоило. Но теперь, когда они собираются пожениться, я очень рада, что могу закончить отношения с лордом Олдриджем.

— Нет.

Антигона подняла глаза к потолку и постаралась не повышать голос.

— Что значит «нет»? Если ты помнишь, мама, ты обещала — обещала! — если я по-прежнему буду чувствовать, что мы не подходим друг другу, я могу покончить с этим. Мы друг другу не подходим. И я с этим покончу. — Если ей придется еще раз повторить это матери, она закричит.

— Нет. — Мать не смотрела на Антигону и трясла головой, как клевавшая червяка птица. — Это невозможно. Мне пришлось подписать брачное соглашение. Отступить сейчас — это получить иск.

— Мама, я не боюсь лорда Олдриджа. — Антигона лгала. Она его очень боялась. Но еще больше она боялась того, что с ней станет, в кого она превратится, если позволит ему затянуть ее в свои сети. — Люди сплошь и рядом расторгают помолвки без всяких тяжб.

Но мать продолжала трясти головой и не давала другого ответа. Она притворялась, что не слышит слов дочери и ушла бы, если бы Антигона не положила ладонь на ее руку.

— Мама, я знаю, что в этом кроется нечто большее. Лорд Олдридж уже многое мне сказал. Идем. Тебе надо очистить душу от этого.

— Соглашение подписано. Нет смысла обсуждать то, что не может быть изменено. — Мать фыркнула. — Ты должна довольствоваться своей долей.

— Пожалуйста, выслушай меня, мама, и поверь мне. Я никогда не примирюсь с лордом Олдриджем. Никогда. Все, что я могу сделать, это тянуть помолвку, пока ты не заплатишь этому проклятому кровососу долг.

— Заплачу?

— Да, мама, заплатишь. Ты не можешь брать деньги у таких, как лорд Олдридж, и ожидать, что не придется расплачиваться.

— У меня и в мыслях не было платить. Откуда, по-твоему, я возьму такую сумму?

Разговаривать с матерью все равно что полоть сорняки, не важно, сколько их вырвешь, тут же появляются новые.

— Мама, думаю, тебе лучше назвать мне точную сумму.

Мать оглядела комнату и сновавших слуг.

— Не здесь, — прошипела она.

— Тогда давай выйдем на улицу или найдем подходящую комнату. Хватит отговорок. — Антигона взяла мать за руку и повела в заднюю часть дома. Словно в кривом зеркале, повторялась ситуация, когда мать выпроваживала ее из бального зала леди Баррингтон. Антигона нашла тихий уголок в маленькой столовой, где обычно завтракали. — Теперь, — сказала она, заперев дверь, — расскажи мне все. Касси в безопасности со своим виконтом, я честно сыграла свою роль. И ты по крайней мере должна сказать мне правду.

— Правда состоит в том, что деньги были необходимы. Необходимы для того, чтобы сохранить для Кассандры лорда Джеффри.

— Нет. — По крайней мере в этом Антигона была уверена. — Папа оставил ей достаточное обеспечение. Каждая из нас должна получить пятьсот фунтов. Я сама читала завещание.

— Пятьсот фунтов. — Голос матери был полон сдержанного презрения. — И все? Это недостаточно для такого человека, как виконт Джеффри.

— Тогда она могла взять мои пятьсот фунтов, мне они не понадобятся, поскольку я не выйду за лорда Олдриджа. У нее было бы состояние в тысячу фунтов. Этого достаточно для любого джентльмена, особенно если он так богат, как виконт Джеффри.

У матери даже не хватило любезности огорчиться за нее.

— Твои деньги уже отданы лорду Олдриджу, и теперь их назад не получить. Я тебе это говорила, но ты не слушала. И тысяча фунтов это недостаточно.

— Конечно, достаточно. Лорд Джеффри любит Касси. Он женится на ней независимо от состояния.

— Возможно. А как насчет его отца? Такие династии и состояния, как у графа Сандерсона, не ослепить чем-то столь нелепым как «любовь». — Мать презрительно фыркнула. — Ты этот шанс хочешь испробовать?

— Похоже, это шанс, который не хочешь использовать ты! — Хуже просто быть не может.

— Именно. — Мать не видела, в чем ошибалась. Антигона теперь понимала, что на скользкой дорожке к Торнхилл-Холлу мать потеряла моральные устои.

— Сколько денег ты взяла у него, мама?

— Это было необходимо. Нужно было купить в Лондоне новую одежду. А лондонские портные, позволь тебе заметить, не дешевы.

— Сколько?

— Были и другие расходы… плата слугам леди Баррингтон…

Антигона была уже не в состоянии выслушивать все более и более неправдоподобные отговорки.

— Сколько?

— Пять тысяч фунтов.

Антигона чуть не подавилась. Это был такой удар, что из нее будто внутренности вышибли. Это огромная сумма.

— У тебя должно что-то остаться. Даже ты не могла истратить столько на одежду. Мы для этого пробыли здесь недостаточно долго.

— Не глупи. Пять тысяч фунтов предназначались Кассандре, в качестве ее приданого.

— Полностью?

— Да. — С каждым вопросом Антигоны мать теряла терпение и торопилась вернуться в гостиную, где могла собрать свою долю поздравлений.

— Я хочу правильно понять тебя, мама. Приданое, которое ты даешь за Касси, это пять тысяч фунтов?

— Да, я тебе уже это сказала.

— И поскольку у тебя уже было пятьсот фунтов по папиному завещанию, лорд Олдридж любезно выдал тебе четыре с половиной тысячи фунтов, чтобы в сумме получилось пять тысяч?

— Нет. Он даст полностью пять тысяч. Как только соглашение с виконтом Джеффри и графом Сандерсоном будет достигнуто, лорд Олдридж сделает эту сумму доступной для них, как обычно джентльмены улаживают такие вещи.

Антигона в этой трескотне услышала один главный факт.

— Так деньги еще не выданы?

— Нет, но они обещаны, для джентльмена это то же самое, что отданы.

Как интересно, что мать ловко распоряжается обещаниями других, но не прикладывает и толику энергии, чтобы сдержать свои собственные.

— Это очень скверная математика. Папа ее совсем не одобрил бы. Уравнение совершенно не сбалансировано, — сказала Антигона.

— Только пока ты не поймешь, что твое место рядом с лордом Олдриджем.

Она не станет повторять. Она не станет тратить силы на то, чтобы объяснить еще раз. Не станет! Антигона повернула к гостиной. Нужно поговорить с виконтом Джеффри. Нужно объяснить ему их ужасное положение. Она воспользуется надеждой, что он достаточно любит Касси и откажется от пяти тысяч фунтов, когда все узнает.

— Куда ты собралась, Антигона? Я этот твой вид знаю. Что ты надумала делать? — Мать схватила ее за руку, чтобы остановить. — Ты должна думать о выгоде. У тебя будет Торнхилл-Холл. Олдридж стар. Он скорее всего недолго проживет. Будет не слишком поздно…

— Мама, уже слишком поздно.

Мать остановила ее у двери.

— Ты легла с ним?

— С лордом Олдриджем? Не смеши. Ничто, кроме полной потери памяти или сокрушительного удара по голове не…

— С коммандером Джеллико.

Очередной удар, выбивший воздух из ее легких.

— Коммандер Джеллико?

— Не скромничай, Антигона. Это тебе не идет. Да, коммандер Джеллико. Я не глупа, и у меня есть глаза. Я видела его в Даун-парке. И видела, как он на тебя смотрел, когда думал, что никто этого не замечает. И видела, как ты на него смотришь. Я не дура.

Антигона ничего не сказала. Что-нибудь еще, и она разлетится на тысячу хрупких осколков сожаления.

Но мать была не глупее других, когда ей вставали поперек дороги. Она долго смотрела на Антигону, прежде чем прийти к полному осознанию.

— О Господи! Ты легла с ним.

Это обвинение спрессовалось в отвратительный ком.

Антигона на миг прикрыла глаза, закрываясь от ненависти и ярости матери, закрывая свой ум перед отвратительным недоверием на ее лице.

Звук удара жутким эхом отскочил от низкого потолка маленькой комнаты. Антигона как-то сумела не вздрогнуть, хотя боль рикошетом отдавалась в голове от шеи до висков. Она не шелохнулась, хотя лицо жгло, щека болела, грудь сдавило так, что трудно было дышать. Но что-то глубоко внутри, последние остатки любви и привязанности к матери погибли безвозвратно.

И это правильно. Ей необходимо понять, что мать зашла слишком далеко на тропе собственного выбора, понять, что поворота назад быть не может. Что выбор целиком и полностью принадлежит ей.

— Не трогай меня, — спокойно сказала Антигона сквозь жгучую боль. — Больше никогда ко мне не прикасайся.

Глава 20

— Глупая девчонка! — Не обращая на Антигону внимания, мать продолжала кипеть гневом. — И что тебе это дало? Коммандер Джеллико сделал тебе предложение? Он предложил тебе дом? Что с тобой станет, если лорд Олдридж узнает о нем? Когда он узнает, что ты не девственница? Как ты могла так сглупить? Не думай, что я приму тебя назад в свой дом после такого поведения.

Ярость и презрение матери уже не могли удивить Антигону, но все еще обжигали, как тлеющие угли — кожу.

— Ты думаешь, что если мне некуда будет деться, то я буду вынуждена выбрать лорда Олдриджа? Ты думаешь сделать его самой приемлемой кандидатурой? Это не сработает, мама. Ты не знаешь, каков он. Он чудовище самого низкого сорта, он охотится на детей. Ты не можешь желать, чтобы я жила с таким человеком.

— Почему нет? Ты больше не ребенок, хотя я изрядно потрудилась, чтобы убедить его в обратном.

Антигона думала, что больше не способна испытать еще какое-нибудь потрясение или различить еще какую-нибудь степень страха. Но она ошиблась. По ее коже колючими шипами заскребла тревога. Не может быть, чтобы мать действительно имела в виду то, что только что сказала.

— Ты не понимаешь, мама. Лорд Олдридж приехал в Лондон на поиски юных проституток мужского пола, детей, у которых нет другого выбора, кроме как пойти с ним. Или он находит мальчишек среди своих работников, которые рискуют своим местом и средствами к существованию, если не подчинятся ему.

— Все я понимаю. И всегда понимала. Я не дура, Антигона, хоть и не математик. Не трудно было сообразить, что интересует лорда Олдриджа, когда он много лет назад впервые сделал тебе предложение. И разговоры я слышала.

— Много лет? Как давно ты… — Не может быть, что Господь так жесток. Он не мог сделать ситуацию хуже. — Папа в этом участвовал? Он…