– Да, мэм. – Однако на этом она не развернулась, чтобы уйти, но медлила, разглядывая пучки трав, сохнущих на марле, и содержимое моего кабинета.

– Тебе нужно что-нибудь еще, милая? Или, может, ты хотела спросить о чем-то?

Она отлично поняла все мои инструкции, но, возможно, хотела задать какой-то личный вопрос. В конце концов, у нее не было матери…

– Да, – сказала она и кивнула на стол. – Мне просто было интересно, что это вы записываете в своей черной книжке, мэм?

– В этой? О. Это мои хирургические заметки и кое-какие рецепты… эээ… рецепты лекарств, я имею в виду. Видишь? – Я взяла журнал в руки и открыла его на странице с зарисовкой травмированных зубов мисс Мыши.

Серые глаза Мальвы загорелись от любопытства, и она подалась вперед, чтобы прочесть. Руки она завела назад, как будто боялась, что может случайно прикоснуться к журналу.

– Все в порядке, – сказала я, позабавленная ее осторожностью. – Можешь полистать, если хочешь. – Я подвинула к ней журнал, и она испуганно отступила назад. Потом Мальва несмело подняла на меня глаза – брови сдвинуты в сомнении, – но когда я ободряюще улыбнулась, она с придыханием потянулась перевернуть страницу.

– О, глядите!

Страница, которую она открыла, была не моя, запись принадлежала Дэниелу Роулингсу. На картинке было изображено извлечение мертвого младенца из утробы при помощи инструментов для дилатации и кюретажа. Я посмотрела на рисунок и торопливо отвела взгляд. Роулингс не был художником, зато обладал жутковатой способностью реалистично воссоздавать ситуацию. Мальву, впрочем, все это не смущало – напротив, глаза ее были широко распахнуты от интереса. Мне тоже становилось все занимательней: я украдкой наблюдала, как она открывает случайные страницы. Естественно, больше всего внимания она уделяла рисункам, но иногда останавливалась, чтобы прочесть рецепты и комментарии.

– Зачем вы записываете вещи, которые уже сделали? – спросила она, озадаченно приподняв на меня брови. – Рецепты, я понимаю, что можно их забыть, но почему вы делаете рисунки и пишете о том, как ампутировали обмороженный палец? В следующий раз вы будете делать это иначе?

– Ну, иногда и такое случается, – сказала я, откладывая в сторону веточку сушеного розмарина, от которого отщипывала иголочки. – Операция каждый раз проходит по-разному. Все тела отличаются друг от друга, и, несмотря на то, что ты провел какую-то процедуру уже дюжину раз, все равно каждый раз будет дюжина новых деталей, с которыми ты прежде мог и не сталкиваться, – иногда это мелочи, но случаются и серьезные различия. Но я записываю все, что делала, по нескольким причинам, – добавила я, отодвигая свой стул и подходя к ней. Я перевернула еще пару страниц, остановившись на жалобах бабули Макбет – список был настолько внушительным, что для собственного удобства я записала их в алфавитном порядке. Первым шел артрит всех суставов, за ним следовала диспепсия, подробное описание выпадения матки на двух страницах, обмороки и прочие мелочи, завершался список ушной болью.

– Отчасти я делаю это для того, чтобы помнить, что случилось с человеком и как я его лечила, так что в следующий раз, когда он придет ко мне, я смогу посмотреть сюда и увидеть историю болезни. Чтобы можно было сравнить, понимаешь?

Она с энтузиазмом кивнула.

– Да, понимаю. Тогда вы будете знать, стало им лучше или хуже. А еще зачем?

– Ну, самая главная причина, – протянула я, подыскивая верные слова, – это сохранить мой опыт для другого доктора – для того, кто придет после меня, – так, чтобы он мог прочитать записи и узнать, как я делала то или другое. Журнал поможет сделать то, чего он прежде сам не делал, или подскажет, как сделать это лучше.

Она восторженно приоткрыла рот.

– Оо! Вы хотите сказать, что кто-нибудь может учиться по этому? – Она аккуратно провела пальцем по странице. – Научиться тому, что вы делаете? И даже не нужно быть доктором?

– Ну, лучше всего, чтобы у тебя был учитель, – сказала я, довольная ее пытливостью. – Есть вещи, которым нельзя научиться по книгам. Но если нет никого, кто мог бы помочь… – я посмотрела в окно на буйное море зелени, укрывающее склоны гор. – Тогда это лучше, чем ничего, – заключила я.

– А как вы научились? – с любопытством спросила она. – По этой книге? В ней писал кто-то еще, кроме вас. Чья это рука?

Я должна была догадаться, что она спросит. Однако мне не приходило в голову, что Мальва Кристи окажется такой сообразительной.

– О… Ну, я училась по многим книгам, – сказала я. – И у других докторов.

– Других докторов, – эхом отозвалась она, глядя на меня с восхищением. – Значит, вы называете себя доктором? Я не знала, что женщины могут быть докторами.

По той простой причине, что пока ни одна женщина не называла себя врачом или хирургом. Да никто бы и не принял женщину, назовись она так.

Я кашлянула.

– Ну… Это просто название, только и всего. Многие люди говорят просто знахарка или колдунья. Или ban-lighiche, – добавила я. – Но это, в сущности, одно и то же. Важно лишь то, знаешь ли ты, как им помочь.

– Бан… – торжественно попыталась она повторить незнакомое слово. – Я такого раньше не слышала.

– Это по-гэльски. Язык горцев, знаешь? Это значит что-то вроде женщина-целитель.

– О, по-гэльски. – На ее лице появилось выражение легкого пренебрежения: я догадывалась, что она переняла отцовский взгляд на древний язык горцев. Судя по всему, она разглядела во мне что-то такое, что заставило ее тут же стереть с лица всякую брезгливость, Мальва торопливо склонилась над книгой. – А кто делал другие записи?

– Мужчина, которого звали Дэниел Роулингс. – Я расправила помятую страницу с всегдашней нежностью по отношению к моему предшественнику. – Он был доктором из Вирджинии.

– Он? – Она удивленно взглянула на меня. – Тот самый, что похоронен на кладбище на горе?

– Ах… да, это он. – История о том, как он оказался тут, не была предназначена для ушей мисс Кристи. Я посмотрела в окно, оценивая яркость дневного света. – Наверное, твой отец скоро захочет поужинать?

– О! – Она выпрямилась и тоже выглянула в окно с выражением легкой тревоги. – Ай, он захочет. – Она бросила последний тоскливый взгляд на журнал, но затем решительно отряхнула юбку и поправила чепец, готовая идти. – Спасибо вам, миссис Фрэзер, что показали мне свою книгу.

– Я была рада показать ее тебе, – искренне заверила я девушку. – Приходи снова, если хочешь еще полистать ее. На самом деле… Может, тебе будет интересно… – Я замялась, но продолжила, воодушевленная живым интересом, загоревшимся в ее глазах: – Завтра я собираюсь удалять нарост из уха бабули Макбет. Не хочешь пойти со мной и посмотреть, как это делается? Мне бы пригодилась лишняя пара рук, – добавила я, поняв по ее лицу, что сомнение в ней борется с желанием.

– Ах, миссис Фрэзер, мне бы очень хотелось! – сказала Мальва. – Только вот отец… – Тревога пробежала по ее чертам, но затем она как будто приняла решение. – В общем… Я приду. Уверена, что смогу его уговорить.

– Может, мне послать записку? Или пойти поговорить с ним? – Внезапно мне очень захотелось, чтобы она пошла со мной.

Она мотнула головой.

– Нет, мэм, все будет в порядке. Я уверена. – Неожиданно она широко улыбнулась мне, серые глаза засияли. – Я скажу ему, что заглядывала в вашу черную книгу и там совсем нет никаких заклинаний, а только рецепты отваров да слабительных. Только про рисунки, пожалуй, не стану рассказывать, – добавила она.

– Заклинания? – недоверчиво переспросила я. – Он так думал?

– О да, – заверила она меня. – И предупредил меня не трогать ее, иначе буду околдована.

– Околдована, – пробормотала я озадаченно. Что ж, в конце концов, Томас Кристи был учителем. В каком-то смысле, подумалось мне, он оказался прав: когда мы с ней подошли к двери, Мальва жадно оглянулась на книгу, не в силах побороть искушение.

Глава 23

Анестезия

Я закрыла глаза и, вытянув руку примерно на фут от лица, начала легонько махать ею, как делал виденный мной в Париже парфюмер, пробующий новый аромат. Запах ударил мне в лицо примерно с тем же эффектом как океанская волна. Мои колени подогнулись, перед глазами забегали черные точки, и я скоро перестала понимать, где верх, где низ.

Спустя, как мне показалось, всего секунду, я пришла в себя на полу своего медицинского кабинета рядом с миссис Баг, в ужасе глядящей на меня сверху вниз.

– Миссис Клэр! Вы в порядке mo gaolach?[56] Я увидела, как вы упали…

– Да, – проквакала я, приподнимаясь на локте и осторожно тряся головой. – Заткните… бутыль пробкой. – Я неуклюже указала на большую открытую емкость, стоящую на столе, с валяющейся рядом пробкой. – Не подносите лицо слишком близко!

С искаженным опаской лицом она взяла в руки пробку и вставила в горлышко, держась на расстоянии вытянутой руки от бутылки.

– Фу, что это за штуковина? – сказала она, отступая назад и морща нос. Женщина шумно чихнула в фартук. – Никогда я не нюхала такого, хотя – и святая Бригитта знает, что не вру, – я перенюхала много разных гадостей в этой комнате!

– Это, моя дорогая миссис Баг, эфир. – Туман у меня в голове почти рассеялся и сменился эйфорией.

– Эфир? – Она с любопытством посмотрела на перегонный куб у меня на столе. Алкоголь неторопливо испарялся в огромной колбе, стоящей на слабом огне, а купоросное масло, которое однажды получит имя серной кислоты, медленно стекало вниз по изогнутой трубке. Его неприятный едкий запах висел в кабинете, смешиваясь с обычными ароматами трав и корешков. – Занятно! И что же такое эфир?

– Он усыпляет людей так, чтобы они не чувствовали боли, когда их режут, – объяснила я, опьяненная своим успехом. – И я точно знаю, на ком я его испытаю.

* * *

– Том Кристи? – переспросил Джейми. – А ты ему сказала?

– Я сказала Мальве. Она над этим поработает, умаслит его немного.

Джейми ухмыльнулся, представив эту картину.

– Да его хоть две недели в молоке вари, все равно будет твердым, как мельничный жернов. Неужели ты думаешь, что он будет слушать девчушкину болтовню о волшебной воде, которая его усыпит…

– Нет, она не станет говорить ему про эфир. Это я сделаю сама, – заверила я Джейми. – Она будет уговаривать его насчет руки, убедит, что ее нужно вылечить.

– Мм, – Джейми все еще сомневался, однако, как оказалось, не только по поводу характера Томаса Кристи.

– Этот твой эфир, саксоночка. Он не может его случайно убить?

На самом деле именно с этим были связаны мои тревоги. Я часто проводила операции, для которых использовался эфир, и в целом это был довольно безопасный анестетик. Однако сделанный в домашних условиях, да еще и отмеряемый на глаз… Люди умирали из-за анестезии даже в хороших госпиталях с профессиональными анестезиологами и всем необходимым для реанимации. Я вспомнила Розамунду Линдси: ее случайная смерть до сих пор часто появлялась в моих снах. И все же перспектива иметь надежный анестетик, оперировать, не причиняя боли…

– Может, – признала я. – Не думаю, что это произойдет, но риск есть всегда. Это того стоит.

Муж бросил на меня недобрый взгляд.

– Ах вот как? А Том тоже так думает?

– Ну, скоро узнаем. Я все ему подробно объясню, и если он скажет нет, что ж, значит, нет. Но надеюсь, он ответит да!

Уголок рта Джейми пополз вверх, и он снисходительно покачал головой.

– Ты как маленький Джем с новой игрушкой, саксоночка. Следи, чтобы колеса не отвалились.

Я уже готова была возмутиться, но тут мы вышли к домику Багов, около которого на крыльце сидел Арч Баг и мирно курил глиняную трубку. Когда он увидел нас, он вытащил трубку изо рта и стал подниматься, но Джейми замахал ему, чтобы он оставался на месте.

– Ciamar a tha thu, a charaid[57]?

Арч ответил своим обычным «мхм», но с оттенком сердечности и радушия. Потом он, глядя на меня, поднял седую бровь и указал трубкой в сторону тропинки – это значило, что его жена в большом доме, если я ищу ее.

– Нет, я иду в лес пополнить запасы, – сказала я, приподнимая пустую корзину в качестве доказательства. – Но миссис Баг забыла свое вязание, можно я его заберу?

Он кивнул и улыбнулся – вокруг его глаз собрались веселые морщинки. Арч галантно подвинул свои тощие бедра, чтобы я смогла пройти внутрь. Позади я услышала очередное «мхм», на этот раз прозвучавшее как приглашение, и почувствовала, как прогнулись доски крыльца под весом Джейми, – он сел рядом с мистером Багом.