– Да, – ответила я. И без всякого предупреждения мои глаза наполнились слезами, которые тут же полились по щекам. Я абсолютно точно знала, что он имеет в виду и почему спросил это, и мой ответ был правдив.

Мне казалось, что все мое существо внезапно обратилось в воду, которая лилась из меня не от отчаяния, а от облегчения. Я была собой. Хрупкой, истерзанной, израненной и слабой, но собой. Только теперь, когда я поняла это, то осознала, как сильно боялась, что окажусь кем-то другим, что, когда очнусь от шока, обнаружу себя непоправимо изменившейся, потеряв какую-то важную часть.

– Я в порядке, – повторила я, торопливо вытирая лицо краем передника. – Просто немного…

– Ай, я знаю, – сказал он и забрал у меня кофейник, чтобы выплеснуть воду в траву. – Это немного странно, да? Возвращаться назад.

Я забрала у него кофейник и крепко сжала его руку. Он дважды возвращался из плена: спасся из странного предприятия Гейлис Дункан на Ямайке, лишь чтобы позже оказаться в ссылке у могавков. Во время этого путешествия он стал мужчиной, и я спрашивала себя, чего он лишился по пути.

– Хочешь позавтракать, Йен? – спросила я, шмыгнув и осторожно вытерев свой распухший нос.

– Конечно, хочу, – сказал он, расплываясь в улыбке. – Заходи в дом и присядь, тетушка, я все сделаю.

Я прошла за ним в дом, наполнила кофейник, поставила его на огонь, а затем села за стол. Солнце светило мне в спину из дверного проема, пока я наблюдала за Йеном, который рылся в буфете. Мозг был затуманен и не способен думать, но ощущение покоя накрыло меня, нежное, как свет, пробивающийся сквозь каштаны. Даже легкая пульсация здесь и там казалась приятной, это было ощущение постепенного выздоровления.

Йен разложил на столе кучу самой разной еды и уселся напротив меня.

– Ты в порядке, тетушка? – снова спросил он, приподнимая густую отцовскую бровь.

– Да. Это немного похоже на сидение на мыльном пузыре, да? – Я взглянула на него, наливая кофе, но он смотрел вниз на кусок хлеба, который намазывал маслом. Мне показалось, на его губах заиграла слабая улыбка, но не была в этом уверена.

– Вроде того, – тихо ответил он.

Жар от кофе согревал мои руки через фарфор и расслаблял онемевшие рецепторы во рту и в носу. Ощущение было такое, как будто я кричала несколько часов подряд, но не помнила такого. Может, я кричала с Джейми прошлой ночью?

Мне не очень хотелось думать о предыдущей ночи – она была частью мыльного пузыря. Когда я проснулась, Джейми уже ушел, и я не знала, рада ли я этому или сожалею.

Йен не говорил, деловито поглощая хлеб с маслом и медом, три кекса с изюмом, два изрядных куска ветчины и кувшин молока. Корову доил Джейми, он всегда использовал голубой кувшин, в то время как мистер Уэмисс брал белый. Я отвлеченно подумала о том, куда пропал мистер Уэмисс, дом выглядел пустым, но по большому счету мне было плевать. Потом я подумала, что, наверное, Джейми сказал мистеру Уэмиссу и миссис Баг пока держать дистанцию, предполагая, что мне захочется уединения.

– Еще кофе, тетушка?

По моему кивку Йен поднялся из-за стола, достал графин с полки и налил в мою чашку немного виски, прежде чем наполнить ее кофе.

– Мама всегда говорила, что это хорошо помогает от боли.

– Твоя мама права. Ты хочешь немного?

Он вдохнул алкогольные пары, но покачал головой.

– Нет, думаю, не стоит, тетушка. Лучше сохранить ясную голову утром.

– Правда? Почему?

Каша в кастрюльке была, конечно, не недельной давности, но дня три-четыре ей было. Само собой: некому было ее есть. Я критически осмотрела цементоподобный шарик, прилипший к ложке, решила, что он все еще достаточно мягкий, и сдобрила медом. Йен разбирался с той же самой субстанцией, и ему понадобилась пара секунд, чтобы очистить нёбо, прежде чем он смог ответить.

– Дядя Джейми собирался задавать вопросы, – ответил он, кидая на меня предупредительный взгляд перед тем, как взяться за хлеб.

– Вот как? – сказала я довольно ровно, но прежде чем я успела спросить, что именно он хотел этим сказать, звук шагов возвестил появление Фергуса.

Он выглядел так, будто ночевал в лесу, – ну конечно ночевал, поняла я. Точнее, даже не ночевал: мужчины почти не останавливались, преследуя банду Ходжепила. Фергус побрился, но ему не хватало обычного лоска, красивое лицо казалось потемневшим, глаза глубоко запали.

– Миледи, – пробормотал он и неожиданно наклонился поцеловать меня в щеку, положив руку на плечо. – Comment ca va[68]?

– Tres bien, merci[69], – ответила я, робко улыбаясь. – Как себя чувствуют Марсали и дети? А наш герой Герман?

Я спросила Джейми о Марсали по пути домой, и он заверил меня, что она в порядке. Герман, маленькая обезьянка, залез на дерево, когда услышал приближение людей Ходжепила. Он все видел сверху, и, как только банда удалилась, тотчас спустился, оттащил свою полубессознательную мать от огня и побежал за подмогой.

– Ах, Герман, – сказал Фергус, и легкая улыбка на мгновение приподняла завесу усталости. – Nous p’tit Guerrier[70]. Он сказал, что Grandpare обещал ему собственный пистолет, чтобы стрелять в плохих людей.

Grandpare скорее всего не шутил, размышляла я. Герман не сможет управиться с мушкетом из-за роста, но пистолет ему вполне подойдет. В моем нынешнем состоянии тот факт, что Герману всего шесть, не особенно смущал.

– Ты уже завтракал, Фергус? – я подтолкнула к нему котелок.

– Non. Merci. – Он взял немного бисквитов и ветчины, однако ел, казалось, без всякого аппетита.

Мы все сидели молча, потягивая кофе и слушая, как щебечут птицы. Каролинские крапивники свили позднее гнездо под крышей нашего дома и носились туда-сюда прямо над нашими головами. Я слышала пронзительный писк проголодавшихся птенцов, видела разбросанные ветки и частицы яичной скорлупы на крыльце. Они уже начинали оперяться, как раз ко времени, перед наступлением зимних холодов.

Вид бурой крапчатой скорлупы напомнил мне о Monsieur le Oeuf. Да, вот что я сделаю, решила я, и от твердости своего намерения ощутила некоторое облегчение. Нужно проведать Марсали позже. И, возможно, еще миссис Баг.

– Ты видел миссис Баг сегодня утром? – спросила я, обращаясь к Йену.

Его хижина, немногим лучше шалаша, находилась прямо позади дома Багов, он наверняка проходил мимо них, направляясь сюда.

– О да, – ответил он слегка удивленно. – Она подметала, когда я проходил мимо. Предложила завтрак, но я сказал, что поем здесь. Я ведь знал, что у дяди Джейми есть ветчина, да? – Он широко улыбнулся, красноречиво подняв четвертый бутерброд с ветчиной.

– Так значит, она в порядке? Я было подумала, что миссис Баг больна, ведь она обычно приходит очень рано.

Йен кивнул и откусил огромный кусок бутерброда.

– Да, полагаю, она очень занята, присматривая за ciomach.

Мое хрупкое умиротворение лопнуло, как птичьи яйца. Ciomach означало «пленник». В своей эйфории я совершенно забыла о существовании Лайонела Брауна.

Упоминание Йена о том, что Джейми собирается задать вопросы, вдруг сразу обрело смысл так же, как и присутствие Фергуса. И ножа, который натачивал Йен.

– Где Джейми? – спросила я слабым голосом. – Ты его видел?

– Ну да, – удивленно ответил Йен. Он проглотил бутерброд и указал подбородком на дверь. – Он сейчас в сарае, делает новую черепицу. Говорит, крыша стала протекать.

В этот момент с крыши послышался стук молотка. Ну конечно. Сначала насущные вопросы. С другой стороны, Лайонел Браун никуда не денется.

– Наверное… Мне стоит пойти и осмотреть мистера Брауна, – сказала я, сглотнув.

Йен с Фергусом переглянулись.

– Нет, тетушка, не стоит, – довольно спокойно ответил Йен, но в его голосе прозвучала покровительственная уверенность, к которой я не привыкла.

– Что это значит? – Я пристально смотрела на него, но он просто продолжал есть, хотя и чуть медленнее.

– Милорд сказал, что вы не должны, – пояснил Фергус, кладя ложку меда в кофе.

– Что он сказал? – спросила я недоверчиво.

Они оба даже не взглянули на меня, но, казалось, объединились, излучая нечто вроде молчаливого сопротивления. Я знала, каждый из них сделал бы для меня что угодно, кроме того, что запретил Джейми. Если Джейми решил, что мне не нужно видеть мистера Брауна, то сделать это при помощи Йена или Фергуса у меня не выйдет.

Я уронила ложку с прилипшими кусочками каши обратно в миску.

– Может, он удосужился объяснить, почему мне не стоит видеть мистера Брауна? – спросила я относительно спокойно при нынешних обстоятельствах.

Мужчины снова обменялись долгим взглядом.

– Нет, миледи, – ответил Фергус, стараясь говорить как можно нейтральнее.

Повисла короткая пауза, во время которой они, казалось, что-то обдумывали. Потом Фергус посмотрел на Йена, пожимая плечами.

– Ну, видишь ли, тетя, – осторожно начал Йен, – мы хотели допросить парня.

– И мы получим ответы, – добавил Фергус, глядя на ложку, которой он помешивал кофе.

– И когда дядя Джейми решит, что он рассказал нам все, что мог…

Перед завтраком Йен положил заточенный нож рядом с тарелкой. Теперь он поднял его и задумчиво провел им вдоль по холодной сосиске, которая послушно раскрылась, испуская аромат чеснока и шалфея. Потом парень поднял на меня глаза, и наши взгляды встретились. Я вдруг поняла, что, хотя я осталась собой, Йен уже не был тем мальчиком, которого я знала когда-то. Совсем не был.

– Значит, вы его убьете? – спросила я, ощущая, как, несмотря на горячий кофе, немеют губы.

– О да, – ответил Фергус очень мягко. – Думаю, так мы и поступим. – Он тоже поймал мой взгляд. Во всем его виде было что-то угрюмое, бесстрастное, глубоко посаженные глаза казались твердыми, как камень.

– Он… Это… Я хочу сказать… Это был не он. Не мог быть. К тому времени он сломал ногу… – Казалось, мне не хватает воздуха, чтобы закончить хоть одно предложение. – И Марсали. Это не был… Я не думаю, что он…

Что-то промелькнула у Йена в глазах, и он понял, что я хочу сказать. Парень поджал губы и кивнул.

– Тем лучше для него, – бросил он.

– Тем лучше, – эхом отозвался Фергус. – Но думаю, что это неважно. Мы убили остальных, почему этот должен жить? – Он вышел из-за стола, не притронувшись к кофе. – Думаю, мне пора, кузен.

– Да? Тогда я тоже пойду. – Йен кивнул мне и отодвинул тарелку. – Передашь дяде Джейми, что мы уже ушли, тетя?

Я отсутствующе кивнула, наблюдая, как они удаляются, исчезая за большим каштаном на тропинке, которая вела к хижине Багов. Поднявшись, я машинально начала убирать остатки стихийного завтрака. Я не могла понять, тревожил ли меня мистер Браун и его положение или нет. С одной стороны, я не одобряла идею пыток и последующего хладнокровного убийства. А с другой… хотя было правдой, что мистер Браун лично не насиловал и не бил меня и даже пытался заставить Ходжепила меня отпустить, он также пытался меня убить. И я нисколько не сомневалась, что он сбросил бы меня в ущелье, не вмешайся Тэббе.

Нет, решила я, тщательно ополаскивая свою чашку и вытирая руки о передник, должно быть, меня не особенно занимала дальнейшая судьба мистера Брауна.

И все же мне было тягостно и грустно. Видимо, меня беспокоили Йен и Фергус. И Джейми. Дело было в том, что убить кого-то в пылу битвы и хладнокровно казнить человека – не одно и то же. Знают ли об этом они?

Джейми знает.

«Тогда пусть твоя клятва искупит мои грехи». Он прошептал мне это предыдущей ночью. Кажется, это было последнее, что я слышала от него. Что ж, пусть так, но я бы предпочла, чтобы он вообще не ощущал нужды что-либо искупать. Что касается Йена и Фергуса…

Фергус участвовал в битве у Престонпанса, когда ему было десять. Я все еще помнила потрясенное, изможденное, измазанное сажей лицо маленького французского сироты, глядящего на меня с захваченной вражеской пушки. «Я убил английского солдата, мадам. Он упал, а я ударил его ножом».

И я помнила пятнадцатилетнего Йена, покаянно рыдающего, потому что он думал, что убил грабителя, залезшего в типографию Джейми в Эдинбурге. Бог знает, что ему приходилось делать с тех пор, он ничего не рассказывал. Мне внезапно вспомнился крюк Фергуса, темный от крови, и силуэт Йена в темноте. «И я», – сказал он, вторя Джейми. «Я убиваю для нее».

На дворе тысяча семьсот семьдесят третий. А восемнадцатого апреля семьдесят пятого… Взрыв, который потрясет весь мир, уже готовится. В комнате было тепло, но меня затрясло. От чего, во имя Господа, я вообще могу их защитить? Хоть кого-то из них.