Внезапный рев с крыши отвлек меня от моих мыслей. Я вышла во двор и посмотрела наверх, прикрывая глаза от солнца. Джейми сидел на коньке крыши, раскачиваясь взад-вперед и баюкая руку, прижатую к животу.

– Что там происходит? – крикнула я.

– Посадил занозу, – последовал отрывистый ответ сквозь крепко сжатые зубы.

Мне захотелось засмеяться, чтобы немного отвлечься от напряжения, но я не стала.

– Ну, тогда спускайся вниз. Я вытащу.

– Я не закончил.

– Мне все равно! – сказала я, внезапно теряя терпение. – Сейчас же спускайся. Я хочу поговорить.

Сумка с гвоздями упала на траву с резким звоном, за ней последовал молоток.

Что ж, начнем с насущных забот.

* * *

Ну, технически это действительно была заноза. Двухдюймовая кедровая щепка, которую он целиком загнал под ноготь среднего пальца, почти до сустава.

– Иисус твою Рузвельт Христос!

– Ага, – согласился он, чуть побледнев. – Можно и так сказать.

Выпирающий конец был слишком коротким, чтобы его можно было ухватить пальцами. Я загнала Джейми в операционную и выдернула щепу пинцетом, прежде чем он успел бы сказать: «Джек Робинсон». Джейми говорил куда больше, чем «Джек Робинсон»: в основном он шипел что-то на французском – лучше языка для проклятий еще не придумали.

– Этот ноготь слезет, – заметила я, погружая покалеченный палец в чашу с водой и спиртом. Кровь вытекала из раны, как чернила из каракатицы.

– К черту ноготь! – сказал он, сжимая зубы. – Отрезай весь проклятый палец, и покончим с этим! Merde d’chevre!

– Китайцы раньше… Хотя, нет, если подумать, они и сейчас этим промышляют – они засовывают людям под ногти занозы из бамбука, чтобы заставить их говорить.

– Господи! Tu me casses les coquilles[71]!

– Судя по всему, эта техника доказала свою эффективность, – сказала я, доставая его руку из миски и туго оборачивая ее повязкой. – Испробовал ее на себе, прежде чем применять на практике? – Я старалась говорить спокойно, глядя на его руку, потом почувствовала на себе его взгляд. Он фыркнул.

– Что, во имя всех святых и архангелов, тебе тут рассказывал Йен, саксоночка?

– Что ты намерен допросить Брауна и получить все ответы.

– Намерен и получу, – кратко отозвался он. – И что?

– Фергус и Йен, кажется, думают, что ты готов сделать все, что покажется тебе необходимым, – сказала я осторожно. – И более чем рады помочь.

– Думаю, так и есть.

Боль немного утихла. Он вздохнул поглубже, на лицо возвращалась краска.

– Фергус имеет право – напали на его жену.

– Йен кажется… – я замолкла в поисках подходящего слова. Йен казался таким спокойным, что это ужасало. – Ты не позвал Роджера, чтобы помочь… помочь с допросом?

– Нет. Пока нет, – краешек его рта дернулся. – Роджер Мак – отличный боец, но не годится, чтобы запугивать, если только его всерьез не обуял гнев. Он совершенно не умеет врать.

– В то время как ты, Йен и Фергус…

– О да, – сухо отозвался он. – Коварные, как змеи, вся шайка. Стоит только посмотреть на Роджера Мака, чтобы понять, как им с девчушкой хорошо и спокойно вместе. Это немного утешает, – добавил он, и складка у рта стала глубже. – Я хочу сказать – знать, что все налаживается.

Я видела, что он пытается сменить тему, – это был плохой знак. Я попыталась тихонько фыркнуть, но нос взорвался болью.

– И ты хочешь сказать, что тебя не обуял гнев?

Джейми фыркнул куда успешнее меня, но не ответил. Он наклонил голову набок, наблюдая, как я раскладываю полоску ткани и втираю в нее листья камфары. Я не знала, как выразить, что меня беспокоит, но он явно видел, что я нервничаю.

– Ты убьешь его? – спросила я с отчаянием, не отрывая глаз от банки с медом. Она была сделана из коричневого стекла, и солнечные лучи прошивали ее насквозь, делая похожей на кусок янтаря.

Джейми безмолвно смотрел на меня. Я чувствовала его оценивающий взгляд, хотя не поднимала глаз.

– Думаю, да, – сказал он.

Мои руки задрожали, и я прижала их к столешнице, чтобы унять дрожь.

– Не сегодня, – добавил он. – Если я убью его, то сделаю это как положено.

Я не была уверена, что хочу слышать, как, по его мнению, выглядит «убийство как положено», но он все равно сказал.

– Если он умрет от моей руки, то это будет открытая схватка перед свидетелями, которые знают, в чем дело, и он будет крепко стоять на ногах. Я не позволю пойти толкам, что я убил беспомощного человека, каким бы ни было его преступление.

– О. – Я сглотнула, ощущая легкую тошноту, и взяла щепотку измельченной в порошок лапчатки, чтобы добавить к мази, которую готовила. У нее был легкий терпкий запах, который несколько помог. – Но… ты ведь можешь оставить его в живых?

– Возможно. Думаю, я могу получить за него хороший выкуп. Будет видно.

– Ты говоришь прямо как твой дядя Колум. Он рассуждал бы так же.

– Правда? – Джейми едва заметно улыбнулся. – Это комплимент, саксоночка?

– Думаю, что может быть и комплиментом.

– Ай, что ж, – сказал он задумчиво. Негнущиеся пальцы застучали по столу, и он немного вздрогнул, когда это движение потревожило раненый ноготь. – У Колума был замок и клан, воины. А вот у меня могут возникнуть сложности с обороной даже этого дома.

– Поэтому ты говоришь, что будет видно?

Мне стало неспокойно: мысль о вооруженных захватчиках, нападающих на дом, не приходила мне в голову. Я поняла, что его решение содержать Брауна подальше от нашего дома, возможно, принималось не только из соображений пощадить мои чувства.

– В том числе.

Я смешала немного меда с размолотыми травами и добавила ложечку очищенного медвежьего жира в мазь.

– Надо думать, – сказала я, не отрывая взгляда от смеси, – что не имеет смысла передавать Лайонела Брауна властям?

– Какие власти ты имеешь в виду, саксоночка? – спросил он сухо.

Хороший вопрос. Эта часть окраин еще не сформировалась в самостоятельный округ и не присоединилась к какому-либо другому, хотя все шло к тому. Если Джейми доставит мистера Брауна шерифу ближайшего округа для суда… Что ж, пожалуй, это не лучшая идея. Браунсвиль располагался как раз в границах близлежащего округа, и нынешнего шерифа тоже звали Браун.

Я задумчиво закусила губу. Когда случались подобные ситуации, я часто превращалась в ту, кем когда-то была, – в цивилизованную англичанку, привыкшую полагаться на правительство и закон. Но да, Джейми в чем-то был прав: конечно, в двадцатом веке существовали свои опасности, но многие вещи поменялись. А сейчас на дворе стоял тысяча семьсот семьдесят четвертый, и колониальные власти уже демонстрировали раскол, зияли линии разлома – предвестники будущей катастрофы.

– Думаю, мы можем отвезти его в Кросс-Крик, – Фаркуард Кэмпбелл, друг тети Джейми, Иокасты, был там мировым судьей. – Или в Нью-Берн, – губернатор Мартин и основная часть королевского совета были в Нью-Берне за триста миль от нас. – Может быть, Хиллсборо? – там заседал Окружной суд.

– Мхм.

Этот звук означал открытое нежелание потерять несколько недель на то, чтобы притащить мистера Брауна в любой из этих центров правосудия, не говоря уже о том, чтобы доверять дело особой важности ненадежной и часто коррумпированной судебной системе. Я подняла глаза и встретила его взгляд, насмешливый, но холодный. Я отреагировала как дитя своего времени, Джейми сделал то же. Он был шотландским лэрдом, привыкшим жить по собственным законам и сражаться в собственных битвах.

– Но… – начала я.

– Саксоночка, – сказал он очень спокойно. – Как насчет остальных?

Остальные. Я перестала двигаться, парализованная внезапным воспоминанием: большая группа темных фигур, выходящих из леса на фоне заходящего солнца. Но эта группа разделилась, намереваясь встретиться в Браунсвиле через три дня, – то есть сегодня.

Сейчас никто в Браунсвиле скорее всего не знал, что Ходжепил и его люди были мертвы и что Лайонел Браун стал пленником Риджа. Принимая во внимание скорость, с которой новости распространялись в горах, все узнают правду в течение недели.

Оправляясь от шока, я как-то упустила, что осталась еще одна группа бандитов, и, в то время как я понятия не имела, кто они такие, бандиты прекрасно знали, кто я и где меня найти. Поймут ли они, что я не могу их опознать? Рискнут ли?

Джейми, очевидно, не намеревался рисковать, оставляя Ридж, чтобы сопровождать Лайонела Брауна куда бы то ни было, живым или мертвым. Мысль о других заставила меня вспомнить еще кое-что важное. Сейчас было не самое подходящее время говорить об этом, но лучшего могло не представиться.

Я сделала глубокий вдох, набираясь решимости.

– Джейми.

Мой тон мгновенно отвлек его от собственных мыслей, он пристально посмотрел на меня, приподняв одну бровь.

– Я… Я должна тебе кое-что рассказать.

Джейми немного побледнел, но тут же потянулся ко мне и схватил за руку. Он глубоко вздохнул и кивнул.

– Хорошо.

– О, – воскликнула я, вдруг осознавая, что он, должно быть, подумал, что я созрела для того, чтобы поведать ему детали своего малоприятного путешествия. – Нет, я не об этом. Не совсем. – Я сжала его руку и держала ее, пока рассказывала о Доннере.

– Еще один, – сказал он. Голос его звучал несколько оторопело. – Еще один?

– Еще один, – подтвердила я. – Дело в том, что… Я, эм, не помню, чтобы видела его… среди мертвых.

Жуткая атмосфера того утра вдруг вернулась ко мне. У меня остались очень четкие, яркие воспоминания, но они были разрозненными, фрагментарными и не соединялись в целую картину. Ухо. Я помнила ухо, крупное, чашеобразное, похожее на древесный гриб. Оно было окрашено в самые невероятные оттенки коричневого, лилового и индиго, в глубине, в складках, цвета были темнее, а по краю оно казалось почти прозрачным в солнечном свете, пробивающемся сквозь заросли болиголова.

Я помнила это ухо так детально, что мысленно уже почти коснулась его, однако не знала, кому оно принадлежало. Были волосы рядом русыми, черными, рыжими, прямыми или кудрявыми, седыми? А лицо… Я не знала. Если я и посмотрела на него, я не видела.

Джейми бросил на меня резкий взгляд.

– И ты думаешь, что он может быть жив?

– Может, и жив. – Я сглотнула несуществующий вкус пыли, хвои, крови и вдохнула успокаивающий свежий запах пихты. – Видишь ли, я предупредила его. Сказала, что ты идешь и что ему не поздоровится, если ты найдешь его рядом. Когда вы напали на лагерь, он мог сбежать. Он произвел на меня впечатление труса. Но я не могу сказать наверняка.

Он кивнул и тяжело вздохнул.

– Ты можешь… вспомнить? – спросила я неуверенно. – Когда ты показывал мне мертвых, ты на них смотрел?

– Нет, – мягко ответил он, – я не смотрел ни на кого, кроме тебя.

Его глаза остановились на наших сплетенных руках. Потом он поднял их и тревожно посмотрел мне в лицо, ища там что-то. Я подняла его ладонь и потерлась щекой о ее тыльную сторону, на мгновение зажмурив глаза.

– Со мной все будет нормально. Дело в том… – начала я и остановилась.

– Да?

– Если он сбежал, то куда, как думаешь, он мог пойти?

Он тоже закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– В Браунсвиль, – покорно ответил он. – И если это так, то Ричард Браун уже знает, что стало с Ходжепилом и его людьми и скорее всего считает своего брата мертвым.

– О, – я сглотнула и сменила тему. – Почему ты сказал Йену, что мне нельзя видеть мистера Брауна?

– Я этого не говорил. Но я действительно думаю, что тебе его лучше не видеть, это правда.

– Потому что?

– Потому что ты принесла клятву, – сказал он, немного удивленный тем, что я не разгадала его намерение. – Разве ты можешь смотреть, как страдает раненый, и не помочь ему?

Мазь была готова. Я размотала палец, который больше не кровоточил, и положила как можно больше смеси под поврежденный ноготь.

– Наверное, нет, – сказала я, сосредоточив взгляд на работе. – Но почему…

– Что, если ты начнешь его лечить, заботиться о нем, а потом я решу его убить? – он пристально посмотрел на меня. – Каково это будет для тебя?

– Ну, это будет немного неловко, – ответила я, вдыхая поглубже, чтобы успокоиться. Я обернула палец тонкой полоской ткани и затянула потуже. – И все же…

– Ты хочешь лечить его? Почему? – В его голосе звучало любопытство, не злость. – Твоя клятва так сильна?

– Нет. – Я положила руки на стол, чтобы успокоиться, ноги внезапно стали ватными. – Потому что я рада, что они мертвы, – прошептала я, глядя себе под ноги. Мои руки были влажными, и несложная манипуляция потребовала от меня упорства, потому что пальцы оставались опухшими. Большие пурпурные пятна синяков цвели на запястьях. – И я очень…