Большие разочарования

Глава 35

Ламинария

Благополучно вернувшись из Браунсвиля, я решительно начала предпринимать шаги, чтобы вернуться к нормальной жизни. Среди них был визит к Марсали, которая вернулась из своего убежища у Макгилливреев. Я видела Фергуса, который заверил меня в том, что она оправилась от случившегося и чувствует себя хорошо, но мне хотелось убедиться в этом лично.

Их дом был в порядке, но казался немного неухоженным, обветшавшим: несколько дощечек было сорвано с крыши, один угол крыльца просел, а промасленный пергамент в единственном окне лопнул, и щель была заткнута тряпкой. Мелочи, но такие, которые обычно исправляют прежде, чем выпадет снег, а он был уже близко. Я чувствовала его в воздухе: сияющее голубое небо поздней осени угасало, превращаясь в дымную серость скорой зимы.

Никто не вышел мне навстречу, но я знала, что они дома: из трубы вырывался дым и искры, и я подумала, что Фергус, по меньшей мере, был в состоянии разобраться с топкой. Я бодро крикнула «Привет!» и открыла дверь.

У меня вдруг возникло странное чувство. Я пока не доверяла большинству своих чувств, но это шло глубоко изнутри. Врачебное чутье, которое порой срабатывает сразу, едва заходишь в кабинет для осмотра – что-то не так. Прежде чем ты задал первый вопрос, прежде чем проверил жизненно важные показатели. Это происходит не часто, и ты бы предпочел, чтобы этого вообще не происходило, но это так. Ты просто знаешь, и никуда от этого не деться.

Я поняла это по детям и по всей обстановке. Марсали сидела у окна и шила, обе девочки тихо играли у ее ног. Герман, на удивление оказавшийся дома, сидел за столом, болтая ногами и сосредоточенно хмурясь перед истрепанной, но бесценной книгой с картинками, которую Джейми привез из Кросс-Крика. Они все это чувствовали, как и я.

Марсали подняла на меня глаза, и ее лицо вытянулось от потрясения, хотя мое состояние значительно улучшилось за последние дни.

– Я в порядке, – сказала я быстро, пресекая возможные причитания. – Всего лишь синяки. А как ты?

Я опустила сумку и обхватила ладонями ее голову, аккуратно поворачивая лицо к свету. Одна щека и ухо были в синяках, на лбу заживала шишка, но рассечения не было, взгляд был ясный. Хороший цвет кожи: ни желтухи, ни следов почечной дисфункции.

С ней все в порядке. «Дело в ребенке», – подумала я и без лишних вопросов опустила руки к ее животу. Мое сердце холодело, пока я осторожно ощупывала выпуклость. Я чуть не прикусила губу от удивления, когда маленькое колено дернулось в ответ на прикосновение. Это ужасно меня обрадовало, потому что я думала, что ребенок может быть мертв. Мимолетный взгляд на лицо Марсали заглушил мое облегчение. Она разрывалась между надеждой и страхом, ей хотелось, чтобы я развеяла ее опасения.

– Малыш много толкался в последние несколько дней? – спросила я, стараясь говорить спокойно, и достала стетоскоп. Его изготовил для меня оловянщик в Уилмингтоне – это был маленький колокольчик с плоским концом, примитивный, но вполне эффективный.

– Меньше, чем раньше, – ответила Марсали. Она откинулась назад, позволяя мне послушать ее живот. – Но они ведь почти не двигаются перед родами? Джоанна лежала как мерт… как камень всю ночь перед тем, как отошли воды.

– Ну да, так часто бывает, – согласилась я, проигнорировав ее оговорку. – Отдыхают, надо думать. – Марсали улыбнулась в ответ, но улыбка исчезла, как снежинка на жаровне, как только я наклонилась ближе, приложив плоский конец металлической трубки к уху, а другой, широкий, в виде колокольчика, к ее животу.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы найти сердцебиение, – оно было необычно медленным, иногда удары пропускались. Когда я это поняла, волосы у меня на руках встали дыбом, а по телу побежали мурашки.

Я продолжила осмотр, задавая вопросы и отпуская шутки, иногда останавливаясь, чтобы ответить на реплики детей, толпившихся вокруг, – они наступали друг другу на ноги и мешались. Все это время мой мозг работал на полную мощность, перебирая разные варианты, один хуже другого.

Ребенок двигался, но странно. Пульс был, но нестабильный. Все, что творилось внутри этого живота, выглядело неправильным. В чем же дело? Вполне возможно, что пуповина обвилась вокруг шеи – это может быть довольно опасно.

Я задрала рубашку повыше, чтобы тщательней прослушать живот, и увидела крупные синяки – уродливые пятна зеленого и желтого цвета, некоторые по-прежнему с яркой черно-красной сердцевиной – они цвели на изгибе живота, как ядовитые розы. Я сильно закусила губу: эти уроды пинали ее в живот. Чудо, что не случился выкидыш.

Внезапно в груди у меня закипел гнев, как раскаленный котел, что вот-вот разорвется вместе с легкими.

Было ли у нее кровотечение? Нет. Болей тоже, кроме чувствительности от синяков. Ни судорог, ни сокращений. Давление было, судя по всему, нормальным.

Обвитие пуповины по-прежнему выглядело возможным вариантом, даже более чем. Но это могло быть и частичное отслоение плаценты, кровотечение в матке. Разрыв матки? Или что-нибудь редкое – мертвый близнец, аномальный рост… Единственное, что я точно знала, – ребенка нужно извлечь, и чем скорее, тем лучше.

– Где Фергус? – спросила я по-прежнему спокойно.

– Не знаю, – ответила она так же спокойно, в тон мне. – Он не был дома с позавчера. Не бери это в рот, a chuisle[74]. – Она потянула руку к Фелисити, которая грызла обломок свечи, но не смогла дотянуться до нее.

– Не был дома? Ничего, мы найдем его. – Я забрала обломок свечи у Фелисити, девочка не возражала, видимо чувствуя, что происходит что-то странное. Ища утешения, она схватила мать за ногу и отчаянно стала карабкаться к Марсали на колени, невзирая на то, что сесть там было некуда.

– Нет, bebe, – сказал Герман, обхватывая сестру за талию и оттаскивая ее назад. – Ты пойдешь со мной, a piuthar[75]. Хочешь молочка? – ласково спросил он. – Давай-ка сходим в кладовку!

– Хочу к маме! – Фелисити извивалась в его объятиях, пытаясь вырваться, но Герман крепко держал малышку.

– Вы, малявки, пойдете со мной, – сказал он твердо и немного неуклюже вышел наружу. Фелисити тем временем продолжала кряхтеть и вертеться у него на руках. Джоанна, побежавшая было следом за братом, остановилась в дверях и оглянулась на Марсали, смотря своими большими и испуганными карими глазами.

– Иди, muirninn[76], – крикнула Марсали, улыбаясь. – Идите-ка навестите миссис Баг. Все будет в порядке.

– Герман – славный паренек, – прошептала Марсали, сложив руки на животе, улыбка ее померкла.

– Очень славный, – согласилась я. – Марсали…

– Я знаю, – сказала она просто. – Но, может, он будет жить, как думаете? – Она осторожно положила руку на живот, глядя вниз.

Я была в этом совершенно не уверена, знала только, что пока он еще жив. Я колебалась, перебирая в уме все возможные варианты. Все, что я сделаю, может повлечь за собой риск – для нее, ребенка, или для них обоих.

Почему я не пришла раньше? Я корила себя за то, что поверила Джейми и Фергусу на слово, что с ней все в порядке. Однако сейчас времени для самобичевания не было, да и мой ранний визит скорее всего ничего не поменял бы.

– Ты можешь идти? – спросила я. – Нам надо попасть в Большой Дом.

– Да, конечно. – Она осторожно поднялась на ноги, опираясь на мою руку. Оглядев хижину, словно запоминая все уютные домашние детали, Марсали посмотрела на меня пронзительным, ясным взглядом. – Мы поговорим по дороге.

* * *

Я перебирала в голове сценарии развития событий, большинство из которых выглядели ужасно. Если возникнет опасность плацентарного разрыва, то я смогу экстренно сделать кесарево сечение и, возможно, спасти ребенка, но Марсали умрет. Естественное рождение через стимуляцию схваток означало риск для ребенка, но было безопаснее для матери. Конечно, я не забывала и о том, что стимуляция схваток увеличивала вероятность кровотечения. Если это произойдет…

Я смогу, возможно, остановить кровотечение и спасти Марсали, но не успею помочь младенцу, чья жизнь скорее всего тоже окажется под угрозой. Был эфир… заманчивая мысль, но я с неохотой отбросила ее. Хоть эфир и имелся в моем распоряжении, я не использовала его, поскольку не имела четкого представления о его концентрации или эффективности. При этом у меня не было практического опыта врача-анестезиолога, который позволил бы мне рассчитать дозу в такой непростой ситуации, как сложные роды. Будь случай проще, я могла бы действовать не спеша, постоянно проверяя дыхание пациента, и просто отступить, если бы что-то пошло не так. Но при кесаревом сечении в случае неудачи ничего нельзя будет исправить.

Марсали казалась сверхъестественно спокойной, словно она прислушивалась к происходящему внутри, а не к моим объяснениям и доводам. Однако когда мы подошли к Большому Дому, мы встретили Йена, спускавшегося с холма со связкой убитых кроликов, подвешенных за ушки, и она вдруг вернулась в реальность.

– Хо, кузина! Как дела? – спросил он бодро.

– Мне нужен Фергус, Йен! – сказала она без лишних церемоний. – Ты можешь его найти?

Улыбка исчезла с его лица, когда он заметил, что Марсали бледна и что я ее поддерживаю.

– Господи, ребенок на подходе? Но почему… – Он взглянул на тропинку за нашими спинами, явно задаваясь вопросом, зачем мы вышли из хижины Марсали.

– Пойди и найди Фергуса, Йен, – вмешалась я. – Сейчас же.

– О! – Он сглотнул, внезапно оказавшись очень юным. – Хорошо. Я пойду. Немедленно! – Он кинулся было бежать, но развернулся и вручил мне кроликов. После чего сошел с тропы и бросился вниз по склону, стремительно петляя между деревьями и перепрыгивая через поваленные стволы. Ролло, не желая оставаться в стороне, пронесся мимо нас серым пятном и помчался вслед за своим хозяином, словно брошенный камень.

– Не переживай! – сказала я, поглаживая руку Марсали. – Они найдут его.

– О да, – сказала она, глядя вслед Йену и Роллу. – Только бы они нашли его вовремя…

– Они успеют, – сказала я твердо. – Пойдем.

* * *

Я отправила Лиззи на поиски Брианны и Мальвы Кристи, ведь мне могут понадобиться лишние руки, а Марсали в кухню, на попечение миссис Баг. Я тем временем подготавливала хирургическую: стелила свежее постельное белье на операционный стол. Кровать подошла бы лучше, но мне нужно было, чтобы все инструменты оставались под рукой.

Теперь все прочее: инструменты, надежно укрытые чистым полотенцем, маска с эфиром, выложенная изнутри свежим слоем марли, капельница, надеюсь, можно будет доверить Мальве управляться с эфиром, если придется проводить неотложную операцию? Мне казалось, что да: хотя девушка была очень молода и неопытна, она обладала потрясающим хладнокровием и к тому же не была брезглива. Я наполнила капельницу, защищая лицо от густого сладковатого аромата, исходящего от жидкости, и вставила в носик скрученный лоскут ткани, чтобы испаряющийся эфир не отравил нас всех и не вспыхнул. Я кинула быстрый взгляд на очаг, но огонь потух.

Что, если роды будут продолжительными и что-то пойдет не так? Тогда придется работать при свечах… Но это невозможно – эфир огнеопасен. Я отбросила воображаемую картину, где провожу срочное кесарево сечение в полной темноте, на ощупь.

– Если у вас есть свободная минутка, то это, черт возьми, самое подходящее время, чтобы заглянуть на огонек, – пробормотала я, обращаясь к святым Бригитте, Рэймонду и Маргарите Антиохийской, всем вспомнившимся покровителям родов и беременных женщин, и вдобавок к любым ангелам-хранителям: моему, Марсали или ребенка. Вдруг кто-нибудь был неподалеку.

Видимо, кто-то из них внял моим мольбам. Когда я уложила Марсали на стол, то испытала огромное облегчение, обнаружив, что шейка матки уже начала раскрываться и при этом не было никаких признаков кровотечения. Это не устраняло риск целиком, но значительно снижало его.

Давление, насколько я могла судить, осмотрев девушку, было в порядке. Сердцебиение малыша стабилизировалось, хотя он прекратил двигаться, отказываясь реагировать на мои щипки и толчки.

– Наверное, заснул, – сказала я, улыбнувшись Марсали. – Отдыхает.

Она слегка улыбнулась мне в ответ и перевернулась на бок, похрюкивая, как поросенок.

– Я и сама не прочь отдохнуть после такой прогулки. – Она вздохнула, поудобней устраиваясь на подушке. Адсо, отследив это движение, запрыгнул на стол и устроился на ее груди и стал ластиться, тыкаясь головой ей в лицо.

Я хотела было согнать его, но Марсали, казалось, утешало присутствие кота, она чесала его за ухом, пока он не свернулся под ее подбородком, громко мурлыкая. Мне случалось принимать роды и в худших санитарных условиях, хоть и без кота, и сегодня, по всей вероятности, все будет происходить медленно, а Адсо удерет задолго до того, как его присутствие станет помехой.