– Ты, наверное, задаешься вопросом, – начал Кэмерон довольно обыденно, – что я здесь делаю?

Джейми чуть повел плечами, признавая свой интерес и одновременно обозначая готовность деликатно оставить расспросы о делах Кэмерона. Кэмерон фыркнул.

– Ну что ж, никакого секрета тут нет. Это Джеймс Хендерсон, вот в чем тут дело… Ты, может, слыхал это имя?

– Слыхал. Хендерсон был главным судьей в Верховном суде Северной Каролины, пока восстание регуляторов не заставило его покинуть свой пост и выпрыгнуть из окна, спасаясь от разъяренной толпы.

Состоятельный человек, которому была к тому же дорога собственная шкура, Хендерсон оставил всякие служебные амбиции и занялся увеличением своего богатства. А именно, он желал купить крупный участок земли у чероки из Теннесси и основать там поселение.

Джейми бросил взгляд на Кэмерона, мгновенно оценив всю сложность ситуации. Во-первых, эта земля пролегала далеко за Линией соглашения, Хендерсон, заключая подобную сделку, демонстрировал, если такая показушность была вообще необходима, насколько слабой была власть Короны в последнее время. Попросту говоря, Хендерсон считал нарушение договора Его Величества мелким пустяком и не ожидал никаких последствий или вмешательства в его дела. Во-вторых, чероки держали землю в коллективной собственности, как все индейцы. Вожди могли и продавали землю бледнолицым, пренебрегая такими юридическими тонкостями, как чистый титул[110], но все же им надлежало постфактум получить одобрение племени. Одобрение никак не влияло на сделку, которая к тому времени уже была заключена, но могло привести к свержению вождя и крупным неприятностям для нового собственника, который честно заплатил за покупку или считал, что честно, как бывало в подобного рода делах.

– Джон Стюарт, разумеется, в курсе всего, – сказал Джейми, и Кэмерон несколько самодовольно кивнул.

– Неофициально, как вы понимаете, – добавил он.

Разумеется, нет. Суперинтендант по делам индейцев едва ли мог участвовать в подобном предприятии официально. В то же самое время на неофициальном уровне такая инициатива найдет поощрение, потому что покупка подспудно, но неоспоримо усилит британское влияние на индейские племена. Джейми размышлял, получит ли Стюарт какую-то личную выгоду от сделки. У него была хорошая репутация, и он не был замечен в коррупции, но у него вполне могла быть какая-то тайная мотивация. Впрочем, даже не имея личной финансовой заинтересованности, он мог официально закрыть глаза на это соглашение исключительно ради продвижения интересов департамента.

Что до Кэмерона… Джейми не мог сказать наверняка, но был бы очень удивлен, если бы оказалось, что мужчине ничего не причитается от такого жирного куска. Джейми не знал, на чьей стороне был Кэмерон – индейцев, среди которых жил, или англичан, к которым принадлежал по праву рождения. Он сомневался, что кто-нибудь знал правду, включая самого Кэмерона. Какими бы ни были его стратегические интересы, нынешние цели были ясными. Он хотел, чтобы сделка была одобрена племенами чероки или по крайней мере встречена равнодушно, при этом нужно было обеспечить популярность и поддержку его ручным вождям среди простых индейцев, так чтобы Хендерсон смог осуществить свои планы, не сталкиваясь с излишней агрессией среди местного населения.

– Я, конечно, не буду об этом упоминать еще день или два, – сказал ему Кэмерон, и Джейми кивнул. В таких делах нужно было придерживаться определенного ритма.

Но, конечно, Кэмерон сообщил ему, чтобы он мог поддержать тему, когда она будет поднята. Кэмерон считал помощь Джейми чем-то само собой разумеющимся. Никакого явного обещания, что ему перепадет часть от доли Хендерсона, не звучало, но в том и не было необходимости – это была та самая благоприятная возможность, которая могла принести выгоды индейскому агенту, вот почему такие должности считались лакомым кусочком.

Учитывая то, что Джейми знал о ближайшем будущем, у него не было ни интереса, ни надежд в отношении покупки Хендерсона, однако эта тема дала ему возможность просить услугу за услугу. Он деликатно кашлянул.

– Ты видал девчушку тускарора, которую я купил у Птицы?

Кэмерон засмеялся.

– Да. И он не может понять, на кой она тебе сдалась, – говорит, ты не взял ни одну из девушек, которых он присылал согреть твою постель. Она, конечно, не красотка, но…

– Дело не в этом, – поспешил заверить его Джейми. – Во-первых, она замужем. Я привел с собой двоих тускарора, она принадлежит одному из них.

– Вот как? – Нос Кэмерона дернулся от любопытства, почуяв какую-то историю. Джейми ждал этой возможности с тех пор, как встреча с Кэмероном подала ему идею. Он в красках описал произошедшее с весьма удовлетворительным результатом – Кэмерон согласился взять трех бездомных тускарора с собой и устроить их будущее в Племени за Холмом.

– Мне это не впервой, – сказал он Джейми. – Их все больше и больше – крошечные остатки того, что раньше было целыми деревнями, даже племенами, – скитающихся по всей стране, голодных и нищих. Ты, может, слыхал о племени догаш?

– Нет.

– И вряд ли услышишь, – сказал Кэмерон, покачав головой. – Их осталось не больше десятка. Они приходили к нам прошлой зимой, предлагали себя в качестве рабов, только так они могли пережить холода. Нет, об этом не беспокойся, дружище, – заверил он, заметив выражение лица Джейми. – Тускарора не станут рабами, даю слово.

Джейми кивнул, выражая благодарность, довольный тем, как все уладилось. Они отошли на некоторое отдаление от деревни и теперь стояли близко к краю ущелья. Впереди, насколько хватало глаз, лес покрывал бесконечные горные хребты, уходя вдаль перекатами, как фантастическая небесная пашня богов, чьи борозды темны и задумчивы под звездным небом.

– Разве может хватить людей, чтобы населить все это? – сказал он, внезапно оглушенный видом. И все же запах дыма и жареного мяса висел в воздухе – люди обживали эти места, хоть их было не так уж много.

Кэмерон задумчиво покачал головой.

– Они пришли сюда и продолжают прибывать. Мои люди приехали из Шотландии. Ты тоже, – добавил он, и белые зубы блеснули в бороде. – И не собираешься назад, бьюсь об заклад.

Джейми улыбнулся, но не ответил. Какое-то странное чувство появилось у него в животе от этой мысли. Он не собирался назад. Он попрощался с Шотландией на борту «Артемиды», прекрасно понимая, что скорее всего, это его последний взгляд на родные берега. И все же мысль о том, что он никогда больше не ступит на шотландскую землю, прежде не появлялась у него в голове так отчетливо. Крики «Скотчи, Скотчи» вернули их на землю, и он повернулся, чтобы пойти обратно в деревню вслед за Кэмероном, все время размышляя о том, какая невероятная пустота осталась у него за спиной и какая пугающая пустота разверзлась внутри.

* * *

Они курили той ночью после изобильного ужина, ритуально почитая сделку между Джейми и Птицей, и в честь визита Кэмерона. Когда трубка прошла по кругу дважды, они начали рассказывать истории. Истории о набегах и битвах. Изнуренный тяжелым днем, по-прежнему с пульсирующей головой, захмелевший от елового пива и обильной еды и чуть одурманенный дымом, Джейми намеревался только слушать. Может, это были мысли о Шотландии, которые Кэмерон ненароком всколыхнул своей фразой. Но в какой-то момент воспоминания стали приходить к нему, и, когда возникла очередная ожидаемая пауза, он с удивлением услышал свой голос, который рассказывал о Каллодене.

– И там возле стены я увидел мужчину, которого знал, его звали Макалистер. Он был окружен врагами. Он бился с ружьем и мечом, но оружие подвело его – лезвие сломалось, а щит раскололся на груди.

Дым от трубки достиг его обоняния, он поднял ее и глубоко затянулся, как будто пил запахи болота, затуманенного дождем и дымом того памятного дня.

– Враги были все ближе, они хотели убить его. Тогда он поднял кусок металла, дышло от телеги, и им уложил шестерых. – Джейми поднял обе руки, показывая пальцы в качестве иллюстрации. – Шестерых, прежде чем им удалось его сломить.

Послышались ахи и одобрительные щелчки языков.

– Ну а ты сам, Убийца Медведей, скольких ты убил в той битве?

Дым горел в его груди, жег глаза, и на мгновение Джейми ощутил на языке горький запах пушечной стрельбы, а не сладкий табак. Он видел, видел, как наяву, мертвого Алистера Макалистера, лежащего у его ног в окружении тел, одетых в красное: одна сторона головы раздроблена, круглый изгиб плеча будто светится сквозь ткань рубашки, так она промокла.

Он был там, на поле, едва чувствуя влагу и холод на коже, дождь хлещет в лицо, его собственная рубашка намокает и тут же сохнет, поддаваясь его внутреннему жару.

А потом он больше уже не стоял на Друмосси и только спустя несколько секунд услышал сдавленные вздохи вокруг. Джейми увидел лицо Роберта Высокое Дерево, все его морщины заострились, сжались от удивления. Только тогда он посмотрел вниз и увидел, как все его десять пальцев сжимаются и разжимаются, четыре пальца правой снова вытягиваются без его ведома. Большой палец неуверенно шевелится. Он смотрел на это действо завороженно, пока наконец не пришел в себя и сжал правую ладонь так крепко, как только мог, и накрыл ее левой, как будто пытаясь заглушить воспоминания, которые с такой поразительной внезапностью пронзили его руку. Джейми поднял глаза и увидел, как внимательно Высокое Дерево всматривается в его лицо, старые темные глаза посуровели и сузились под нахмуренными бровями, потом старик взял трубку, глубоко вдохнул и, наклонившись вперед, пустил дым ему в лицо. Высокое Дерево сделал это дважды, и гул сдержанного одобрения прокатился по хижине. Джейми взял трубку и повторил этот почтительный жест, потом передал трубку по кругу, отказываясь продолжать рассказ.

Они не заставляли его, похоже, увидев и поняв тот шок, что он чувствовал.

Шок. Нет, даже не это. Он чувствовал чистое изумление. Потихоньку, ненароком он подглядел эту картинку с Алистером. Боже, это было там. Он осознал, что задерживает дыхание, чтобы не чувствовать запах крови и раздавленных кишок. Он вдыхал мягкий дым и медный привкус закаленных тел. Ему вдруг захотелось зарыдать от внезапной тоски по холодному, резкому запаху Шотландии, пропитанному ароматами торфа и дрока.

Александр Кэмерон сказал что-то, но Джейми не мог ответить. Йен, заметив заминку, наклонился вперед, чтобы сказать за него, и они засмеялись. Йен посмотрел на него с любопытством и вернулся к разговору, начав историю о знаменитой игре лакросс, в которую он играл с могавками. Джейми сидел безмолвно, окутанный дымом.

Четырнадцать человек. И он не помнил ни одного лица. И еще неуверенно поднятый большой палец. Что он хотел этим сказать? Что он бился с еще одним, но не добил парня? Ему было страшно даже думать об этих воспоминаниях, он не знал, что с ними делать. В то же время он ощущал благоговейный трепет и, несмотря ни на что, был благодарен за возвращение этих мелочей.

* * *

Было очень поздно, большинство мужчин разошлись по домам или с комфортом растянулись внутри, уснув у огня. Йен вышел, но не вернулся. Кэмерон сидел у огня, раскуривая собственную трубку, хотя они курили по очереди с Птицей.

– Я скажу вам одну вещь, – резко начал Джейми, прервав сонную тишину, – вам обоим. – Птица лениво и вопросительно приподнял одну бровь, одурманенный табаком.

Он не знал, что станет говорить об этом. Думал подождать, потянуть время – если вообще говорить. Может, дело было в тесноте хижины, в темной интимности костра или в табаке. Может, дело было в узах родства, с теми, кого тоже ждет участь изгнанников. Как бы то ни было, он заговорил; теперь у него не было выбора, кроме как сказать им то, что ему известно.

– Женщины моей семьи… – Джейми запнулся, не зная подходящего слова на чероки. – Они те, что видят во снах грядущее. – Он кинул взгляд на Кэмерона, который, похоже, воспринял это серьезно, кивнул и закрыл глаза, чтобы втянуть дым поглубже в легкие.

– Значит, у них бывают видения? – спросил он с умеренным любопытством.

Джейми кивнул, это было подходящее объяснение.

– Они видели кое-что, касающееся цалаги. Обе, моя жена и дочь, видели это.

Птица встрепенулся, услышав это. Сны были важны, если двое видели один и тот же сон, ему придавалось большое значение.

– Мне больно говорить об этом, – искренне сказал Джейми. – Через шестьдесят лет цалаги будут изгнаны из этих мест в новые земли. Многие погибнут в пути, так что эту дорогу назовут… – он споткнулся на слове «слезы», не вспомнил его и закончил иначе. – Дорогой, где они рыдали.

Птица сжал губы, как будто чтобы втянуть дым, но трубка курилась у него в руке.