Она улыбалась.

– Можно ли без метафизики?

– Я и говорю без нее, с другой стороны, как обойтись без нее? Это то, что невозможно втиснуть в узкий формат слов, это невозможно оценить, понять тем разумом, которым обладаем мы. Сердце должно быть живым, чтобы понимать.

– Означает ли это, – засмеялась она, – что я с мертвым сердцем?

– Нет, не означает. Оно просто еще не говорило.

– А вам-то откуда это известно? – изменившись в лице, спрашивала она.

– Иначе, мы бы поняли друг друга, без лишних слов, – спокойно отвечал я. В ее глазах сверкнул огонь.

– Юля, а вы что скажете на это?

– Я могу лишь говорить о себе, – отвечала Юля, – если обозначить то, что чувствовала я, как выражается Коля, языком сердца, несомненно, он существует. Тогда…., – вздохнула она, – мне не нужно было слышать от него «Я люблю тебя», я знала это без слов, как и он. Мы жили ей и не искали ей подтверждения в чем-то. И почувствовав, услышав его однажды, все другое кажется таким ничтожным, ее невозможно подменить, а я старалась, убеждая себя в том, что там я была совсем маленькой и ничего не смыслила в любви. На самом деле, ее нет в том идеальном виде, который был лишь моим воображением, а есть только мимолетная влюбленность, исчезая которая оставляет за собой очередное разочарование. Она живет! – пламенно говорила она, – а мы ищем что-то другое.

Оксана молчала, не отводя взгляда от Юли.

– Я предлагаю выпить, – сказал я, разорвав нависшую тишину, – за любовь, наполняющую нашу жизнь счастьем и радостью!

Наши бокалы встретились, наполнив гостиную веселым звоном.

– Пойду, посмотрю, что они там делают, – вставая из-за стола, сказала Оксана, глаза ее полны печали. – Николай, давайте я вам положу еще.

– Нет, спасибо, я наелся, и давайте без «вы».

Она улыбнулась: – Давайте, – согласилась она, покидая не просто нас, а прячась от мыслей, которые терзали ее.

– Коля, ты нормально себя чувствуешь?

– Нормально, а что ты вдруг спросила?

– Глаза воспаленные.

– А, это! – улыбнулся я. – Тувинский дымок.

– Быстрый ты! Ну и как?

– Нормально, нужно иногда преломлять сознание.

– Не переусердствуй!

– Обещаю.

Спустилась Оксана.

– Играют в гонки, так смешно видеть Марию Петровну с джойстиком в руках.

– Моя бабушка тоже играла в ралли, не плохо при чем, – сказал я.

– А я не умею и не люблю, пасьянс раскладываю и в покер играю, – говорила она.

– Не может быть! – удивился я. – А где?

– На BWIN.

– Я тоже, ну и как?

– Проигрываю, как правило, но я не игроманка, просто провожу время.

– Я тоже, хотя часто выигрываю, нет тормоза, еще никогда не снимал выигрыш.

– А вы, Юля? – спрашивала она.

– В покер не играю, иногда в SimCity, но это бывает крайне редко.

– Понимаю, вы сейчас в творческом процессе.

Юля улыбнулась.

– Можно сказать и так, мне просто не нравится.

Лилась вода. Вода за окном, вода из наших уст, пустая, не содержащая чего-то благостного или ядовитого. Она омывала дороги, дома, наши души, раненые сердца, воспаленный мозг, не являясь лекарством или обезболивающей пилюлей. Слезы радости или же печали Господа не трогали человека, не трогали того, что он создал, воздвиг волей разума. Слезы питали то, к чему человек не имел никакого отношения, то, что он нещадно уничтожал, то, что когда-то ему было подарено, но он отверг это. Человек отверг всё и даже саму жизнь, предпочитая разложение. И разлагаясь сам, как обезумевший заражает всё вокруг, умоляя Господа уничтожить все, чтобы создать нечто новое, где нам в нынешнем виде не отведены места.

За ночь от серых туч не осталось и следа, была синь Оксаниных глаз, без малейшего бельма и солнечная радость Юли.

Мы шли в офис.

– Коля, ты ей кажется нравишься, – сказала Юля.

– А тебе?

– Мне тоже, но иначе.

– Можно более раскрыто?

– Можно, – улыбнулась она, освещая смуглые лица прохожих, – мне не так, как ей. Оксане ты интересен как мужчина и личность, а мне как личность.

– Значит, в первом смысле я плох.

– Коля! – смеялась она. – Хватит, не плох ты, и давай забудем это.

– Не могу исполнить твоей просьбы, – ответил я.

– Почему?

– Я помню всех женщин, повторяю женщин, которых в моей жизни было не много и значит тебя мне не забыть.

– Спасибо, – благодарила она, нежно лаская взглядом.

– Юля, – продолжал я, – мы во многом, как мне кажется, схожи, схожи тем, что ищем любовь, а находим секс. Ищем родную душу, а находим чужое тело. Вспоминаю вчерашний разговор с Юрой, как он говорит, ему помог гашиш увидеть, но я все-таки уверен, что это его внутренняя потребность в настоящей Любви отодвинула все на задний план и даже мощное сексуальное влечение, показав ту, чье сердце искало тоже. Без любви все безликое не имеет смысла, даже наш мир стал давным-давно противен Создателю.

– Согласна с тобой, где повстречать ее? Вот в чем вопрос.

– Главное быть готовым и она, я уверен, повстречается, возможно, в самом необычном месте.

– Наверное, только там ее и можно встретить, – вздохнула она, – но я готова и жду!

На входе в офис нам попался на встречу писающий сидя и рычащий на меня Валера. Рыкнув взглядом в мою сторону, он сухо поприветствовал Юлю, быстро исчезнув.

– Вот тип! – сказал я, – яд так и капает.

– Ты конкурент, – улыбнулась она.

– Не вижу никакой жизненной дисциплины, где бы я мог с ним сойтись.

– Дисциплина – Любовь Оксаны, где он третий год безуспешно бьется.

– Любви значит и нет, и я ему не конкурент.

– Ну, как сказать, – хитро улыбнулась она.

– Не выдумывай.

– Коля, я женщина и чувствую гораздо острее.

– Не соглашусь, – протестовал я.

– Коля, я все вижу!

– Только я почему-то нет, – смеялся я.

– Присмотрись, – отвечала она, – весь день вчера состоял из того, что я рассказывала о тебе, а она не отрывая глаз, слушала, не думая ни о чем.

– Но если немного о Стасе.

Мы рассмеялись.

В офисе всё и все на своих местах. За зеркальными дверьми шкафа вместе с куртками, шубами, прятались кредиты, счета, дети, мужья, отцы, матери, покорно ожидая конца рабочего дня, не проявляя себя без острой надобности. Улыбаясь прошел, все до единого сидели за столами с трепанированными черепными коробками, угрожающе гудела микроволновая печь, зажаривая мозги сотрудников. Юрин мозг был на месте, он сидел в кресле, еле заметная улыбка на его лице, прикрытые глаза, выражение гармонии и спокойствия притягивали меня.

– Здорово! – протянул он руку.

– Здорово! – улыбнулся я в ответ, сжимая его кисть.

В его рукопожатии, в его мимике, в каждом его движении кипела жизнь, вызывающая во мне восторг, он излучал свет, чистый свет, не затемненный фильтрами. Он знал, чувствовал мир, прикасался к токам, пронизывающих все. Для него, словно рентген взгляда, не было чего-то тайного и не познанного, абсолютно нагой я сел рядом с ним.

– Ну как? – спросил он.

– Больше чем хорошо, – ответил я.

– Другого я и не ожидал услышать от тебя, многие не понимают его, понимают по-другому – впадают в истерический смех, их мозг настолько засран, что даже дым не в силах сдвинуть говняные сталагмиты. Его слова ласкали мои уши, сильнее хорового пения.

– Вчера слушал Армина, казалось, что я в резиновом кубе, впервые увидел музыку.

– Это только вершина айсберга, – продолжая ласкать меня взглядом, говорил он. – Я вижу мысли людей, вернее чувствую их, не то, как они формулируются на уровне сознания, а самый зачаток, движок. Но это всё херня, по сравнению с тем, что курят местные аборигены, взять отца Оржака, там такая шмаль! Сплавит все, ничего не оставив после себя. Они тут, как Дон Хуаны у Кастанеды, такие же трубки, сумасшедшие смеси, если там кактусы, то тут хер знает что. Гашиш вперемешку с грибами и еще с чем-то. Люди уважают их, но в большей степени боятся, говорят что они способны трансформироваться в животных, во что я охотно верю. Оржаку отец лишь однажды, по его словам, давал покурить, с затяжки он потерял сознание, оказавшись в каком-то плотном облаке, не дававшем ему пошевелиться. Мне кажется он тогда умер и лишь, – засмеялся он, – шаманизм или ритуал Вуду, вытащил его за уши оттуда.

– Я бы рискнул, – сказал я.

– И я бы, но чувствую, мне этого не нужно.

– Возможно, и мне не нужно, но желание сделать что-то с сознанием велико.

– Авантюризм.

– Или доступный экстрим.

– Ладно, Колян, – увидев девушку экономиста по имени Светлана, – нужно ехать в «солнечный Абакан», завтра вечером буду.

Мы пожали друг другу руки, и он ушел вслед за Светланой. Юля весело о чем-то говорила Оксане, когда я вошел в кабинет

– Доброе утро!

– Доброе, Николай, – улыбнулась она, – выглядите свежо, вчера вы были каким-то замученным.

– Кстати, вчера, – говорил я, усаживаясь в кресло, – мы договорились о том, что перешли на ты.

– Действительно! Хорошо. Коля, вчера ты был каким-то замученным, – рассмеялась она, показывая ровные ряды, необычно маленьких, белоснежных зубов.

– Да, вчера чувствовал себя немного уставшим.

Юля заговорщически улыбалась.

– Может быть, у вас, у тебя это из-за скачка времени или климата. Уже не могу отчетливо вспомнить, но если мне не изменяет память, я долго не могла акклиматизироваться здесь, но вам и не нужно это, мы думаем, да, Юля?

Юля в ответ кивнула головой.

– Максимум вам здесь прозябать три, четыре дня, – сказав это, ее радостные глаза, вмиг наполнились грустью, оставив на лице пластмассовую улыбку. Тренировка!

– Я не прозябаю здесь, а напротив, мне очень нравиться.

– Правда?! – удивилась она. – Мне тоже здесь нравиться, природа, красивые места.

– Да, очень красиво, и не только природа.

– Ну, вот и хорошо, – отстраняясь от мыслей терзающих ее, говорила она, – останутся хорошие впечатления о проведенном здесь времени. Коля, ты с нами поедешь на объект?

– У меня на одиннадцать переговоры с Артуром Рихардовичем.

– Ясно, что Юля едем?

– Конечно, – ответила она, вставая.

Покидая кабинет Оксаны, Юля с хитрой улыбкой на лице подмигнула мне. И вместе с Оксаной вышла из офиса.

В одиннадцать я сидел у компьютера ожидая увидеть, вечно слюнявый рот Артура, блестящую лысину, маленькие, бегающие глазки и щеки, свисающие на плечи.

Я напряг задницу, рядом положил дюжину ватных палочек.

– Добрый день, Столица! – приветствовал я его.

– Добрый, отшиб! – ответил он, смеясь, наполнив мои уши липкой, мерзкой слюной и по привычку попытался проникнуть в меня языком.

Тридцать минут он обливал меня слюной, обвивал языком будто змея, сказав: – Николай, проблем не будет, вышли мне презентацию, я все сделаю без лишних хлопот. В будущем с тебя море виски и маленькие шлюшки, – засмеялся он. – Помнишь?

– Как забыть?»

– Ну, все, до связи, – сказал он, исчезнув.

Облегченно вздохнув, я расслабил измусоленную задницу, вытер его слюни. Закурил.

– Ну, что? – спросил Оржак.

– Нормально всё, отснять нормально, дело сделано.

– Да, если бы не ты, наверно, у нас бы затянулось это надолго. Завтра приглашаю тебя на День рождение моей жены, не решился, стоит ли приглашать Юлю, кстати, нормальная такая, ну, ты как?

– Я на счет нее не знаю, больше нет, чем да.

– Ты желанный гость, твое присутствие обязательно!

– Что дарить? – спросил я.

– Свое общество, и больше ничего не надо.

– Ладно, разберусь.

В четыре я сидел за ноутбуком в гостиничном номере, просматривая почту.

Юля вместе с Оксаной за весь день так и не появились, позвонив на мобильный, сказав: «В восемь буду в гостинице, не скучай.»

Писал Серега: «Как ты брат, в солнечном ГОА, вернее Тыве? Живой? Местные луноликие граждане не съели еще тебя? Напиши местные цифры, звоню, а мне: „Абонент не абонент“, не мерзни, хотя о чем я? Там уже снега по колено. За родину не переживай, всё тут по старому и перемен не намечается. Отведал местной дури? Хороша?! Я знаю, сколько я сожрал ее! Все ухожу я.» Писала Оля, двоюродная сестра Лены, девушки, которая любила меня. ЛЮБИЛА меня такого бессердечного, крайне эгоистичного ублюдка, не способного что-то чувствовать, оценить и понять.

Из письма посыпались венки, еловые ветки, черные траурные ленты, кости скелета давно умершего того меня, сердце Лены, пульсирующее, окропляющее меня алой кровью. Ее мечты о ребенке, так и оставшемся в моей мошонке. Мечты о Ibiza, Австралии, Disney Land, Париже, закатах на побережье Средиземного моря, бунгало и коктейлях из свежих фруктов, долгой жизни, гордости за наших детей, моем неизбежном просветлении, любви, которая победит всё! Всё это сыпалось под ноги безжизненной трухой.

Из моих глаз слезы текли рекой.

Она была белым барашком в голубом небе, легкая, воздушная, излучающая свет. Она любила людей, но они не отвечали тем же. Она была о них лучшего мнения, они напротив, считали ее немножко не в себе. Только дворовые собаки, завидев ее, неслись к ней, радостно виляя хвостом, она гладила их, кормила, не опасаясь подцепить какой-то заразы. Меня же невероятно злило ее теплое отношение к собакам и кошкам, меня пугала молва соседей, знакомых, друзей, о том, что моя девушка, ненормальная. Такой она и была. Ее появление здесь, среди нас – ошибка. Она опередила время на несколько тысяч лет, люди не приняли ее, и она ушла в нежное лоно Создателя.