Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви

– Я хочу напиться!

– Зачем это? – задал я глупый вопрос.

– Просто хочу и всё! – ответила она, посмотрев глазами наполненными решимостью, будто она отважилась на что-то крайне экстремальное.

– Самая честная мотивация. У меня такой нет, но я последую твоему примеру.

– Спасибо, я пьяная как дура, – наконец улыбнулась она.

– Ничего, я и трезвый не умен, так что мы поладим. Что пить будем?

– Коньяк, – ответила она.

– Юля, мне кажется, нужно идти в купе.

– Конечно, – согласилась она.

Я купил бутылку «Remi Martin», плитку шоколада и несколько лимонов, которые любезно нарезала официант, сложив их на пластиковое блюдце.

– За что пьем? – спросил я, наполняя рюмки.

– Давай без тоста, – грустно ответила она.

– Давай, – согласился я.

Юля одним махом опустошила рюмку, продемонстрировав серьезность своего намерения напиться. Я выпил следом.

– Знаешь, Коля, – начала она говорить, пристально взглянув, – сегодня ты говорил как Андрей: «Давай еще выпьем».

Ничего не говоря, я вновь наполнил рюмки, мне стоило только поставить бутылку, как она взяла рюмку и, не мешкая, выпила.

– Я сейчас заплачу, – сказала она.

– Ну и что в этом такого?

– Я не хочу плакать при тебе, – говорила она, глаза её наполнились слезами.

– Я уйду, – сказал я вставая.

– Нет, Коля, – она подскочила, нежно коснувшись моего плеча, я сел, она тоже, и в ту же секунду из её глаз брызнули слезы, – Коль, – смотрела она на меня глазами полными слез, – я поплачу и всё пройдет.

Я молчал, не отводя от не глаз, я не знал, кто этот Андрей, и почему она вообще сейчас проливает слезы, но глядя на нее, у меня возникало схожи с ней состояние, появился ком в горле и в любую секунду из моих глаз, могли пролиться слезы вслед за ней.

Я сел рядом с ней, она взглянула мне в глаза, я обнял её, и в ту же секунду она разрыдалась по-настоящему, пряча лицо в моей груди. Я гладил её голову, чувствовал запах русых волос, вздрагивающее тело, чувствовал не дающую ей покоя боль, крепко вцепившуюся в её сердце. Чувствовал что-то непоправимое и нависшее над ней. Моё сердце обливалось кровью, я проклинал всех и вся, кто своими действиями ранит сердца людей, я проклинал себя, я ненавидел себя, то ничтожество, не способное, что-то изменить, помочь ей.

Прошло около получаса, прежде чем она успокоилась.

– Ты знаешь Андрей, ой, Коль, извини, – улыбнулась она, – Андрей, это мой жених, его убили три года назад, давай выпьем еще.

Я сел на прежнее место, наполнил рюмки.

– А теперь выпьем за то, чтобы в твоей жизни и в жизни людей было меньше слез, а больше радости, – предложил я.

– Согласна, – ответила она.

Рюмки звякнули, мы выпили, морщась, Юля зажевала лимон.

– Давно я не пила и не плакала, ты извини меня.

– Тебе не за что извиняться, в том, что произошло, больше виноват я.

– Ты ни в чем не виноват, – возразила она.

– Ну как же, я встревожил твою память.

– Я никогда его не забываю и не забуду, – направив взгляд куда-то мимо меня, тихо говорила она.

– Юля, я как и ты, познал, что такое потеря действительно хороших людей, они уходят сами или же покидают этот мир по чьей то злой воле, но благодаря таким встречам, мы учимся различать цвета, благодаря им мы учимся жить. Ты счастливая женщина, что на твоем пути встретился тот, кто вдохнул в твое сердце жизнь, которая будет жить вечно.

Она смотрела мне в глаза.

– Коля, ты не представляешь, какой он был человек!

Ей было семнадцать, когда они встретились впервые. В магазине совершенно случайно, он подошел к ней и спросил её имя, предложил вместе прогуляться, но Юля в категоричной форме отказалась. Не сдавшись, он дождался её у входа, практически силой взял из её рук пакет с продуктами, навязавшись сопровождать её до дверей квартиры. Он был старше её на четыре года, среднего роста, брюнет с зелеными, словно болота глазами, затянувшие её в тот же вечер. По дороге он не переставая говорил, Юля молчала, чувствуя как мысли об идущем рядом Андрее заполняют её сознание, вытесняя всё то, что занимало прежде. Уже подходя к двери подъезда Юля, наконец сдалась и ответила улыбкой на одну из его шуток. Несколько минут они стояли, пристально смотря в глаза друг друга, наполняя сердца искренним чувством.

На следующий день они весело гуляли под лучами июльского солнца по улицам Казани. Через полгода они уже жили вместе в арендуемой квартире. Андрей был её первый мужчина, первый во всех смыслах этого слова. Первый, кто коснулся её сердца своим, первый, кто подарил радость ласк и безумного оргазма. Первый, чье семя проросло в ней, но злая судьба не позволила тому, безусловно, счастливому существу, зачатому в настоящей любви, увидеть свет.

Они были вместе четыре года, прежде чем случилось непоправимое, разрушившее счастье Юлии. Предполагалось большое торжество по случаю их свадьбы, оставались считанные дни, до того, как она ослепительная в белоснежном платье, с кольцом на безымянном пальце, под вальс «Мендельсона», счастливая, стояла бы рядом с тем, кого любила всем сердцем, сердцем, которое билось для него и того маленького существа, живущем в ней пять недель.

Он забрал её из дома матери, у которой она гостила с утра. По дороге в недавно купленную квартиру, к планированию которой приложила руку Юля, он делился радостью успеха завода по переработке вторсырья, владельцем которого являлся он и его друг детства Ильшат. Въезжая во двор дома им преградила проезд темная ВАЗ 2199, из которой моментально выскочили двое мужчин с автоматами в руках. Юля даже не успела ничего понять, Андрей с силой втолкнул её в меленькое пространство между пассажирским креслом и панелью, накрыв своим телом. Раздался шквал выстрелов. Всё стихло. Юля чувствовала обволакивающую её тело липкую, жаркую кровь. Из глаз текли слезы.

Около тридцати минут она просидела, укрытая телом Андрея, пока не подъехал наряд милиции и карета скорой помощи. Её не ранило, Андрей умер мгновенно. Всю с ног до головы залитую кровью любимого, её доставили в больницу, где держали под охраной милиции практически месяц, за который она потеряла частичку его, живущую внутри и рассудок.

Людей, лишивших Андрея жизни на земле не нашли, и сотрудники правоохранительных органов советовали Юле на время уехать из города. Она согласилась, считая, что смена обстановки, новые люди, как-то притупят её боль. Так она и появилась в Ижевске, а чуть позже в офисе, где я трудился на благо потребителей города.

Весь день я просидел в её слезах, прижатый к стене огромным, живым, с не заживающими ранами сердцем. По моему лицу текла сукровица из этих ран, не пачкая меня и не вызывая неприятных ощущений. Она попадала мне в рот, и я вкушал её будто тело Христа, но более благостное для меня.

Закончился коньяк, салфетки, закончились всхлипы и слезы Юли.

– Коль, я пойду, умоюсь.

– Пойдем, я провожу тебя и покурю.

Она взяла с собой всё ту же сумочку, и мы вышли из купе.

В тамбуре не продохнуть, дым настолько плотный, будто только что здесь курила дивизия солдат. Прикурил, сделал несколько затяжек и быстро вышел, гонимый в спину облаком дыма. Я постучал в дверь туалета.

– Юль, я в купе, – громко сказал я.

– Хорошо, – отозвалась она, из-за закрытой двери.

Зашла она той Юлей, какой я привык её видеть, лишь чуть припухшие глаза напоминали о её затяжных рыданиях.

– Вот сейчас я лучше чувствую себя, – улыбалась она, – даже выпитый коньяк ощущается.

– Ну, вот и хорошо!

– Вчера ты говорил об имеющихся идеях, как весело провести время, – не отводя глаз, сказала она с слишком серьезным выражением лица. Она ошарашила меня, будто молотом по голове.

– Юля, вчера я шутил, и мои идеи сводились к одному.

– Мне двадцать восемь лет, – сказала она.

– Я знаю.

– Ну, в чем дело?

Мешкать было нельзя, это могло убить её желание, превратившись в обиду. Я подошел к ней, в её взгляде, лице не было желания. Секс интересовал её не как источник удовольствия, для нее он имел совсем иное значение, какое? Остается только гадать. Для меня же он был глухонемым порнофильмом с чавкающим зрителем у экрана. Её поцелуи с наигранной и легко угадываемой страстью, ее стоны, не касающиеся перепонок. Это был секс исполненный печалью. Самый печальный секс, который знало человечество.

Я вышел из нее, стянул с обмякшего члена презерватив, она всё так же лежала, широко раскинув ноги, демонстрируя красивое влагалище и тоненькую полоску волос на лобке.

Звук шуршащего пакета, в который я выбрасывал презерватив, прогнал ее истому. Она села на стол.

– Спасибо, Коля, мне очень понравилось, – сказала она, удалившись от меня на тысячи миль.

Я молчал, но даже если бы я ответил ей, то мои слова не долетев, затерялись бы на длинном пути, усыпанным разным хламом и разложившимися трупами Андрея и ее не родившегося дитя.

Через пятнадцать минут мы сидели в ресторане друг напротив друга. Печаль ее карих, невероятно красивых глаз, душила меня питоном обвившем шею, я задыхаюсь, кровь нещадно бьет в висках, лицо утратило естественный цвет, став багровым. Я хочу крикнуть, но слова не слетают с губ, хочу позвать глухонемых посетителей, что бы кто-то из них бросил на пол прибор или бокал, разбиваясь, звук которого разорвет этот вакуум.

– Вкусная грудка, – решив не убивать меня, сказала она.

– Котлета тоже ничего, – ответил я.

– Ты думаешь, что я какая-то ненормальная? – вдруг спросила она.

– Нет, я так не думаю, ты самая печальная женщина, которую я знаю. Твоя печаль самая глубокая, зачем же ты бежишь от неё?

– Ну а как, Коля? – глаза её вспыхнули, – я хочу жить как все, семья, дети, хочу радоваться жизни. Я обманула тебя, я плачу уже несколько лет на пролет, я не могу забыть Андрея.

– Юля, не нужно бежать от нее, не нужно прятать ее – это бессмысленно. Имеет смысл прожить жизнь печали, она оставит тебя так же неожиданно, как и пришла, оставив после себя что-то поистине бесценное, что-то такое, способное разорвать твою душу и сердце. ЛЮБОВЬ!

– Я уже не смогу кого-то любить.

– Глупости говоришь, у тебя живое сердце, может быть ты еще не готова? Она найдет тебя сама, нужно лишь увидеть ее.

– Когда? – грустно, говорила она, – жизнь проходит, мне уже двадцать восемь.

– Большинство и за век не способны коснуться ее, живя в пустом, бесчувственном мире. Все без чувств теряет смысл.

– Ты почувствовал это?

– Конечно, – ответил я.

– Сама не знаю, что нашло на меня, со мной бывает такое.

– Ты в этом не одинока, – улыбнулся я.

– Наверное. Хочется всё как у всех, разве у всех любовь и у десятой части пар ее нет и ничего.

– Зачем, Юль? Не пытайся подменить свою жизнь, жизнью других. В той чужой жизни нет ничего сроднимого с тобой, там серость и ложь, я испил ее до дна, не найдя ничего по истине стоящего. Люди, осознавшие это, бегут из нее, а ты напротив. Не нужно.

Она молчала.

– За это короткое время, – продолжил я, – не осталось и следа сомнений в том, что ты не просто умопомрачительный, идеальный, сногсшибательный, – я улыбнулся, – божественный кусок мяса, но и личность, к созданию которой прикоснулся сам Господь.

Лицо ее сияло.

– Спасибо, Коля, и за мясо и за меня.

– Как ты метко сказала! – воскликнул я, – мы и наши тела, абсолютно чужие друг другу, тело лишь средство, но не больше.

Покончив с ужином; мы пошли в купе, в промежутках между вагонами я вдыхал бодрящий воздух, наполняя им легкие до боли. За окном темнело. Мы сели друг против друга.

– Спасибо, Коль, – сказала она, и поцеловала меня в лоб.

– Не за что, Юля, – ответил я, чувствуя ее живые слюни на лбу.

– Есть за что, а не будь этого, я бы не сказала.

– Такая благодарность особа ценна и тебе спасибо, за то, что я смог коснуться твоего сердца.

– Утром будем на месте.

– Почти на месте, еще ехать на машине полдня, – ответил я.

– Но уже вечером я попаду в душ.

– И я, наверное.

День закончился. Юля спокойно спала, освободившись от частички груза давящего ее сердце. Я думал о ней, об Андрее, об их нерожденном ребенке, об Ире, посылающей весь день пустые, дежурные смс, думал о Кызыле. С мыслью о нем я уснул.

Абакан встретил нас прохладным, дождливым утром. Из вагона мы сразу попали под заботливо раскрытые зонтики Оксаны, белокурой молодой женщины, маленького роста, с живым лицом, и Валеры, огромного детины, стриженного наголо с ярко выраженными надбровными дугами и узким лбом. Без лишних церемоний мы прошли к рядом находившейся стоянке, закинули сумки в Merсedes ML 350 и тронулись навстречу Кызылу.

– Оксана, – обернувшись к нам, представился наш временный босс, – с Юлей мы уже общались по «Skype», а вас я не видела, но мне много говорил о вас Василий.