Миранда Кеннелли - Дыши, Энни, дыши

Как только мы пересекаем официальную стартовую черту, в меня прилетает желтая пудра, оседая на лице и футболке. Я останавливаюсь как вкопанная. Словно Большая Птица взлетела. Джереми умирает со смеху, глядя на выражение моего лица, и дергает меня за руку, заставляя начать бег.

Я понимаю, почему Мэтт говорил о желании бежать быстро. Адреналин, аплодисменты, смех – все это заставляет меня хотеть лететь ракетой. Затем фиолетовая пудра распыляется на нас, перекрывая желтую.

– Ты выглядишь, как дитя любви Барта Симпсона и Барни.

– Неправильно, Уинтерс. Неправильно.

К концу гонки мы выглядим уже не как «Старберст», а просто откровенно грязными. Цвета смешались, превращаясь в то, что я бы назвала «Голубыми Сточными Водами». Я держу руку над головой, пересекая финишную черту, где финальный залп окрашивает оранжевой пудрой. Год назад я не смогла бы пробежать и полмили. А только что пробежала свои первые пять километров. Я смеюсь, улыбаюсь солнцу.

– Энни?

– Да, Джер?

Он поднимает мою косу:

– Твои волосы зеленые.

Я хватаю его за футболку и тяну ближе к себе:

– Ты сводишь меня с ума.

Он сжимает меня в медвежьих объятиях, и впервые за долгое время я умиротворена и нет больше такого места, где мне хотелось бы быть.

– Давай отойдем. Ну же.

Рука Мэтта на моем локте. Меня тошнит. Меня будет рвать. Меня будет рвать сейчас. Я извергаю содержимое желудка в кусты за беговой тропой. Вижу как в тумане, из-за того что глаза наполнены слезами, а кислота жжет горло. В середине сегодняшнего забега у меня был самый жуткий «туалетный» опыт в моей жизни, и у меня такое чувство, что он может повториться в любую секунду. Как же стыдно.

– Выпей это, – мягко говорит Мэтт, я беру из его руки бумажный стаканчик и делаю маленький глоток. Лимон. Ммм. Он дает мне полотенце, чтобы вытереть рот.

– Тяжело, – говорю я между глотками. – Бежать было тяжело.

Он сжимает мое плечо и улыбается:

– Ты великолепно справилась. Только подумай, ты можешь пробежать четырнадцать миль. Это больше половины.

– Но что, если в день марафона мой желудок настолько расстроится, что я не смогу финишировать?

Сегодня я трижды останавливалась, чтобы воспользоваться туалетом. Я не могла держаться наравне с Лизой. Отстойно бежать такое расстояние в одиночестве. И, черт, действительно отстойно пользоваться биотуалетами.

– У меня никогда не было клиента с таким чувствительным желудком, – говорит Мэтт, почесывая затылок. – А ты принимала Пепто?

– Да.

– Может, тебе следует начать есть белую пиццу, знаешь, без соуса.

– Это кощунство, – отвечаю я, вызывая у него смех.

Допиваю Гаторэйд, а затем Мэтт помогает мне растянуть ноги. Он берет мои лодыжки в руки и тянет их к своей груди.

– Оох! – говорю я.

Он немедленно отпускает:

– Где больно?

– Левое колено и бедро.

– Колено немного припухшее. Как давно оно болит?

– Оно беспокоило меня, когда я ездила на велосипеде как-то вечером. Но сегодня… несколько миль?

– Ты переходила на шаг в тот момент или продолжала бежать?

– Продолжала бежать. – Я понимаю теперь, почему Джереми стремится превозмогать боль. Я не могу представить себе, что сдамся сейчас – не после всех этих тренировок.

– В следующий раз, когда заболит, перейди на шаг на пару минут, ладно? – Мэтт помогает мне согнуть-разогнуть ногу. – Бриджит, сходи за пакетом со льдом, пожалуйста.

Пока она делает это, он вытаскивает две большие папки из своего грузовика и просматривает их. Достает отказную форму, которую я заполнила, прежде чем вступить в его команду. Чувствую внезапный приступ страха, оттого что, может быть, он скажет, что это все. Что мне нужно перестать бегать. Что он не хочет потерять свой стопроцентный успех в день гонок. Что я не побегу марафон в честь Кайла. Но затем я беру себя в руки. Он просто смотрит информацию по моей страховке, слава богу.

Другая папка напоминает мне коллекцию бейсбольных карточек моего брата, но она наполнена визитными карточками, а не изображениями лучших игроков.

Мэтт выхватывает одну.

– Я позвоню сегодня ортопеду и постараюсь устроить тебе визит к врачу. Возможно, он сможет посмотреть тебя в понедельник, если я договорюсь.

– Ты думаешь, это серьезно? – тихо спрашиваю я.

– Не знаю. Но мы не будем шутить с этим. Ты слишком много пахала, для того чтобы сейчас из-за чего-то все могло полететь к черту.

Мои руки трясутся, когда я беру у него визитку.

– Этот визит будет стоить денег?

– Он будет покрыт страховкой. Я могу пойти с тобой, если хочешь. Мы приложим все силы, чтобы правильно выстроить твои тренировки, если будет необходимо.

– Было бы здорово, спасибо.

Мэтт не позволяет мне уйти, пока не подействует лед и ноге не станет лучше, поэтому я все еще здесь, когда Джереми завершает свой забег на двадцать четыре мили, в котором он тренировал двух мужчин. Конечно он выходит из себя, когда видит, что моя нога приподнята.

– Дай посмотрю, – требует он.

Я убираю пакет со льдом, и он нежно пробегает пальцами по моей коленной чашечке, заставляя меня дрожать.

– Она опухла, все нормально, – мягко говорит он. – У некоторых людей колени просто не выдерживают длинных дистанций. Они «изнашиваются», и это затрудняет бег.

– Но они продолжают бегать?

Он кивает.

– Конечно. Они носят фиксаторы, начинают делать новые упражнения на растяжку мышц вокруг колена. Некоторые едят много рыбы.

Я морщу нос, думая об Игги:

– Рыбы?

– Она полезна для твоих коленей. А сейчас продолжай прикладывать лед. Уверен, позже станет лучше – могу сказать, с ним не случилось ничего по-настоящему плохого.

– Джер, ты бежал с поврежденной лодыжкой. Ты ведь не подталкиваешь меня, нет?

– Это разные вещи. Я бы никогда не сделал ничего такого, что могло бы навредить тебе. – Он сверлит меня взглядом, а затем внезапно вытаскивает телефон из кармана и проводит пальцем по экрану. – Ты работаешь сегодня? – небрежно спрашивает он, не отрывая взгляд от экрана.

– А что? Хочешь прийти и снова прихапать мой лучший столик?

– Ни за что. Мои друзья уже без остановки говорят о том, какая ты горячая. Им нужно взяться за ум.

Его друзья говорили обо мне?

– Вообще-то, я не работаю сегодня из-за дня рождения моего брата, поэтому я поеду с ним и его друзьями на озеро Нормандия. Я обещала ему, что поеду в палаточный лагерь.

– Звучит весело.

– Хочешь приехать? – слова вырываются из моего рта прежде, чем успеваю подумать об этом. Это было естественно, полагаю. Тем не менее его глаза загораются.

– Да, конечно. Я буду рад позависать с моим другом Уинтерз. – Обхватив рукой меня за шею, он ставит мне щелбан.

После ланча, который я не могу удержать, благодаря своим проблемам с желудком, Джереми забирает меня на своем джипе и едет к Нормандии – озеру с пляжем из белого песка и обширной площадью для кемпинга. Я едва ли видела его одетым во что-то кроме спортивных шорт и футболок, относящихся к еще доисторическому периоду, поэтому была в шоке, узнав, что у него есть шорты хаки, рубашка и очки-авиаторы. И гораздо сильнее шокирует то, что он надел их.

– Как нога? – спрашивает он, помогая мне вылезти из джипа.

Я приняла кучу ибупрофена, поэтому она больше не болит.

– Она беспокоила меня, только когда я бежала этим утром.

– Держу пари, я прав насчет длинных дистанций. Тебе просто нужно быть более осторожной, раз ты бегаешь все больше и больше.

– Посмотрим, что скажет доктор в понедельник.

– Спорим на двадцать долларов, что я прав.

Я психую:

– Ты мои проблемы со здоровьем тоже превращаешь в игру?

– Я думал, ты хотела хоть в чем-то меня победить. Просто стараюсь быть хорошим другом и дать тебе такую возможность.

– Возможность, хрен там.

– Не очень подобающий леди язык.

– Кхм, – мой брат прочищает горло, прерывая наш спор. Мы с Джереми поднимаем взгляд и обнаруживаем, что Ник и его друзья в изумлении смотрят на нас. Лицо Эвана покрывается пятнами, как если бы невидимые феи только что потрепали его за щеки, и когда он свирепо пожимает Джереми руку, на лице того мелькает гримаса боли.

– Почему все парни в твоей жизни стараются раздавить мне руку? – ворчит он, выкручивая пальцы.

– Просто защищают, полагаю.

– Да? Что ж, тогда я перестану пожимать им руки, иначе у меня не будет руки, чтобы попозже обыграть тебя в бадминтон.

Я хмыкаю.

Эван привел девушку, Алишу. Она моя ровесница, и я знаю ее со школы. Всегда зависала с парнями с уроков труда. Она явно замечает, что Эван продолжает поглядывать на нас с Джереми; собирая дрова для нашего кемпинга, она продолжает ломать ветки и драматично бросать их на землю. Она что, не знает, что ей незачем ревновать? Я никогда не хотела Эвана.

– Пойдем, – говорю я Джереми. – Давай поставим нашу палатку.

Я делаю всю работу, собирая палатку, пока Джереми пялится на дуги каркаса и старается соединить их, снова и снова читая инструкцию. Сбивает с толку то, что деревенский парень вроде него не может собрать палатку.

Затем мы решаем пойти поплавать. Я переодеваюсь в свое бикини в бело-голубую клетку, в то время как Джереми ждет снаружи. Когда я выхожу из палатки, давая ему возможность переодеться, он оценивающе оглядывает меня, а затем внезапно снимает свои авиаторы и протирает линзы футболкой. Эван пристально смотрит через столики для пикника, где сидит вместе с Алишей. Она явно замечает, что он смотрит, но я притворяюсь, что не вижу.

Джереми ныряет в палатку, чтобы переодеться в купальные плавки. Две минуты спустя я слышу грохот и ругательства.

– Что там у тебя, Джер?

– Я не привык сидя переодевать шорты! Сама бы попробовала.

– Я сделала это пару минут назад.

– Но я выше, чем ты.

– Боже, – бормочу я.

Через пару минут он появляется, одетый только в темно-синие пляжные шорты, оставляя мало простора для воображения. Святые мышцы пресса.

Мы по-собачьи плывем к тросу, который огораживает зону, в которой можно плавать. Закидываю ногу на буек и подтягиваюсь на него. Он делает то же самое лицом ко мне и стряхивает воду со своих сумасшедших волос. Убирая мокрую челку со лба, он поспешно оглядывает меня сверху вниз.

– Что? – спрашиваю я.

– Мне нравится твое бикини. Оно напоминает мне обеденные салфетки моей мамы.

Я закатываю глаза.

– Ты точно знаешь, как заставить девушку чувствовать себя особенной, Джер.

– Я замечаю все, что связано с готовкой моей мамы.

– Парни.

Я глубоко вздыхаю и оглядываюсь, наслаждаясь голубой водой и толстыми деревьями. Лес здесь такой внушительный, он сам по себе живой организм.

Мы сидим в тишине, пока Ник, Кимберли и их друзья не подплывают на скоростном катере ее отца.

– Хотите к нам? – спрашивает мой брат. Джереми спрыгивает с буйка и вскарабкивается по лестнице катера даже прежде, чем я могу ответить. Вскоре мы несемся по озеру, и, вдоволь накатавшись, Джереми хочет на водные лыжи. И конечно, разрезая волны, он великолепен.

– Вот нужно ему быть настолько умелым во всех видах спорта? – жалуюсь я Нику.

– На его фоне остальные парни выглядят не очень, но я рад, что ты привела его, – отвечает брат, сжимая мое плечо.

На закате я сижу на гладком бревне и наблюдаю, как голубое небо сменяется на багряное с золотом. Джереми присоединяется ко мне, принеся под мышкой две банки пива и тарелку арбузных ломтиков, в которые мы немедленно впиваемся. Откусив большой кусок, вытираю сок с губ тыльной стороной ладони.

Он изящно ест свой кусочек, в то время как я пожираю свой.

– Не ешь семечки! У тебя вырастет арбузенок.

Выплевываю семечку к его ногам, чтобы позлить его, и он смеется. Сегодня, чуть раньше, поверхность воды была в постоянном движении, когда все плавали на лодках и плескались, но сейчас она голубая и спокойная, прямо как мы с Джереми. Мне нравится быть рядом с ним, потому что не нужно беспокоиться о том, чтобы заполнять тишину. Мы просто есть. Я изучаю его краешком глаза. Половина его сумасшедших каштановых волос стянута резинкой, никогда не думала, что увлекусь парнем с хвостиком, но, похоже, так и есть. Он еще не надел футболку, поэтому я незаметно разглядываю его кожу. Татуировку Флэша на лопатке. Постоянные шрамы и синяки покрывают его руки и спину, хотя ему всего двадцать.