Миранда Кеннелли - Дыши, Энни, дыши

Но я все еще не уверена, готова ли к риску, следующему за чем-то большим.

***

– Мэтт!

Он торопится ко мне со значком девятой мили:

– В чем дело? Что стряслось? Колено?

Я тянусь к нему и хватаю за руку:

– Мне нужен вазелин. Сейчас же.

Он прикусывает свои губы, но не может сдержать взрыв смеха, который вырывается из его рта. Он копается в сумке и достает чудесный вазелин. Я хватаю его. Бросаюсь с тропы. Прячусь за деревьями. Зачерпываю мазь и втираю между ног, громко вздыхая.

– Энни? – голос Мэтта полон участия.

– Если ты расскажешь об этом своему брату, я убью тебя!

Он хохочет. Громко.

Сегодня мы бежим двадцать две мили – самая длинная дистанция перед марафоном в следующем месяце. Я уже пробежала тринадцать миль – осталось девять.

Намазав повсюду вазелин, я вновь присоединяюсь к Эндрю и Лизе на тропе. Они оба хихикают над моим инцидентом с трением. Я злобно смотрю на них. Эндрю начал бегать с нами пару недель назад. Он даже расстался со своим iPod. Теперь он развлекает нас рассказами о своих маленьких мальчиках от первого брака и о своей работе шерифом в Смирне.

– Погоди, – говорю я. – Ты принял звонок 911, что кто-то потерял питона в своем доме и затем он оказался в Уоллмарт?

– В продуктовом отделе, – говорит Эндрю. – Я думал, придется пристрелить эту штуку, но отдел по контролю за животными прибыл вовремя. А теперь люди хотят предъявить иск Уоллмарт за то, что подверглись стрессу, даже если это не их вина, что кто-то потерял своего питона.

– Лиза – юрист, – говорю я. – Она может справиться со всем этим.

– Я юрист по трудовым отношениям, – говорит Лиза. – Я имею дело только с человекоподобными животными.

Ассистенты Мэтта расставили столы каждые пару миль вдоль всего маршрута. Я обнаруживаю, что если брызнуть изо рта водой под футболку, будет прохладно. Ем леденцы. Машу руками вперед-назад. На пятнадцатой миле мне нужно съесть нечто более питательное, иначе я не пробегу и следующей, не то что семь оставшихся. Из бокового кармана своего гидратора я достаю пакетик энергетического желе. Я ни разу не ела его прежде. Мэтт говорит, что фишка в том, чтобы есть маленькими дозами, тогда меня не будет тошнить, я не могу рисковать со своим слабым желудком. Разрываю упаковку. Сладкая липкая фигня медленно вытекает и покрывает мои руки.

– Ох, гадость, – говорит Лиза, одаривая мрачным взглядом пакетик с желе.

Я слизываю капельку с большого пальца.

– На вкус не так уж плохо. Что-то вроде суперсладкого меда. – В течение следующей мили я приканчиваю желе, но так как на обочине нету мусорных баков, а я не хочу ничего разбрасывать, засовываю липкую обертку в карман гидратора.

– Фу, это отвратительно, – говорю я, стараясь слизать липкость с пальцев. Молюсь, чтобы быстрей была остановка с водой, что бы я могла помыть руки. Я бы вытерла их о шорты, но не хочу, чтобы они стали еще грязнее. А затем меня начинает мутить.

Я хватаюсь за бок:

– О нет.

– Желудок? – спрашивает Эндрю.

Я киваю. Хвала небесам, знак биотуалета на отметке в пять миль. Я выбегаю трусцой вперед друзей, а затем ускоряюсь, абсолютно задыхаясь, мое колено горит. Мне нужен туалет. Сейчас же.

Бегом. Бегом. Бегом.

Я едва успеваю. Эндрю с Лизой так милы, что ждут мня снаружи, пока захожу в туалет. Хоть я и сменила ибупрофен на тайленол, и мне не приходилось так часто это делать, все равно это случается. Такова моя доля, приходится пользоваться туалетом во время забега на двадцать две мили. Ненавижу свой слабый желудок.

Оттираю с пальцев желе туалетной бумагой. Немного остается на моих руках. Пот катится по лицу. Гадость. В биотуалете чертовски жарко, и мой желудок болит, и я не пойму, меня тошнит или мне нужно воспользоваться туалетом. Я потная, отвратительная бесформенная масса.

– Спасибо вам, – говорю я, когда заканчиваю. – Не думаю, что смогла бы финишировать без вас.

Эндрю похлопывает меня по спине.

– Мы бы тоже не смогли бежать без тебя.

В оставшиеся пять миль мы совсем не разговариваем. Ни у кого из нас нет энергии. Я больше не могу бежать плавно – просто плетусь прихрамывая. Колено пульсирует. Слышу в голове голос доктора Сэндерса: «Должен сказать тебе, что не уверен, выдержит ли твое колено гонку».

Виднеется знак нулевой мили. Я всхлипываю.

– Слава богу! – задыхается Эндрю.

Раздаются аплодисменты, когда мы минуем знак. На тридцать секунд мне становится легче, но затем я начинаю оседать. Мэтт подхватывает меня под локти. Поддерживает. Опускает на пляжное полотенце. Такое чувство, будто сотня пчел одновременно жалят мои ноги. Пот льется по лицу, жжет глаза.

Я начинаю плакать. Лиза валяется на полотенце рядом со мной. Эндрю сгибается, его голова между коленями. Я склоняюсь на бок и меня рвет на асфальт. Только не снова.

Мэтт расстегивает мой бандаж, и Бриджит передает ему пакет со льдом. В руке появляется очищенный банан. Слава богу. Не думаю, что смогла бы очистить его сама. Засунув его в рот, я едва не давлюсь им. Меня только что вырвало, но я могла бы съесть целый продуктовый магазин. Мэтт подносит стаканчик лимонного Гаторэйда к моим губам. Я делаю глоток, но все заканчивается тем, что проливаю оставшееся на свой голубой топик. Желтое смешивается с синим и превращается в отвратное зеленое пятно на груди.

Он передвигается, чтобы помочь Лизе растянуться, а Бриджит дает Эндрю тайленол. Это сумасшествие. Если я едва могу выдержать двадцать две мили, как я выживу, пробежав двадцать шесть?

Кайл ни разу не одолевал двадцать две мили. Самое большее, что он пробегал – двадцать. Только мысль об этом заставляет слезы еще сильнее струиться по моему лицу. Он никогда не делал этого. И я не уверена, что смогу сделать это снова.

– Мэтт, я не могу, – бессвязно говорю я. – Я не смогу осилить гонку. Как я пробегу еще четыре мили? Это слишком много. Это больно. Больно.

– Энни, у тебя получилось, – мягко отвечает Мэтт. – Я не позволю тебе навредить себе. Твое колено сегодня почти не опухло. Наши упражнения приносят результат…

– Я не могу, – говорю я сквозь слезы. – Мой желудок. Я не могу.

Две руки крепко сжимают мои лодыжки. Джереми становится на колени передо мной:

– Энни, ты не бросишь. Ты можешь сделать это, поняла?

Сопли текут из моего носа.

– Энни, – снова говорит Джереми. Его голос звучит издалека. – Выпей это. Сейчас же.

Еще один стаканчик появляется передо мной.

– Я не могу. Не могу. Больно.

Такое ощущение, будто мой желудок выворачивается наизнанку. Я наклоняюсь и меня снова тошнит, прямо перед ним. Хватаюсь за бок. Внезапно он встает. Ему противно.

Но затем я чувствую, как он садится позади меня, вытягивая ноги рядом с моими. Его руки обхватывают меня.

– Я держу тебя. Расслабься. – Прислоняюсь к его груди, стараясь восстановить дыхание. Мэтт отводит взгляд от лодыжки Эндрю, которую обследует, и улыбается, когда видит своего брата со мной.

Джереми шепчет мне на ухо:

– Ты закончишь это ради него. Обязательно.

Это заставляет меня плакать еще сильнее. Я смаргиваю слезы, уставившись на него через плечо.

– Кайл рассчитывает на тебя, Энни.

Я подпрыгиваю вверх-вниз на цыпочках.

Мы с Лизой и Эндрю в группе людей, цель которых завершить полумарафон Блюграсс за два с половиной часа. Толпа пульсирует возбуждением и аплодирует совсем без причины. Гонка начнется меньше чем через десять минут, и я не могу дождаться.

Джереми проскальзывает ко мне и целует:

– Удачи, Уинтерс. Встречу тебя у финишной черты.

– Тебе тоже, – отвечаю я, и он улыбается через плечо, прежде чем исчезнуть в первой группе, где собраны лучшие бегуны.

Лиза с Эндрю начинают улюлюкать, смущая меня.

– Ненавижу вас, – ворчу я, и они смеются.

– Вы, ребят, уже вместе? – шепчет мне Лиза.

Я качаю головой. Мы с Джереми обнимались и ночевали вместе уже месяц, ни разу не зайдя дальше второй базы, но я все еще не готова к отношениям с парнем, который ходит по острию. Поддерживая дистанцию между нами, я чувствую себя в безопасности… но и немного возбужденной. Было бы здорово сказать ему, как много он значит для меня – может, даже больше, чем для всех, – но я чувствую, что это свяжет нас вместе. Не думаю, что мое сердце сможет выдержать потерю еще одного человека, который является таким особенным для меня…

– Тебе нужно сделать это, – добавляет Лиза, кивая на Джереми.

– Кто бы говорил, – шепчу я в ответ, бросая взгляд на Эндрю.

Я полтора месяца в колледже. Осталось три недели до Городского Музыкального Марафона, и это последний забег на длинную дистанцию перед ним. Мэтт говорит, что пора постепенно снижать нагрузку, так что мы будем в хорошей форме ко дню гонки.

Я понимаю, почему люди участвуют в гонках. После месяцев и месяцев тяжелого труда эмоциональный подъем является чем-то, чего я никогда не испытывала прежде. Как ночь перед Рождеством.

Выстрел. Приветственные аплодисменты. Толпа продвигается вперед. Так тесно, что требуется немного времени, прежде чем мы можем начать бежать. Но затем уже сложно сдерживать темп – столько адреналина захлёстывает мое тело, что мне хочется рвануть ракетой. Хорошо, что Лиза с Эндрю рядом, чтобы контролировать мою скорость.

Когда я была ребенком, то, наматывая круги вокруг площадки в спортзале, я думала, что бег – самая скучная вещь в мире. Но бежать гонку нескучно. Совсем нескучно.

– О. Мой. Бог, – говорит Лиза, указывая на пятерых парней в обтягивающих плавках с нарисованными на лицах американскими флагами.

– Комфортно в этом бегать? – восклицаю я.

– Не знаю, но мне очень даже комфортно смотреть на это. А как патриотично. – Она игриво смеется. Я делаю вид, что меня сейчас вырвет. Мне совсем ненужно смотреть на это.

Сумасшедшие люди одеты в сумасшедшие костюмы. Один парень одет как эльф? На другом – костюм розовой гориллы. У группки парней в масках Бэтмена порезаны дыры в их шортах так, что высвечиваются их задницы. Они называю себя Бэтмены с Голым Задом.

Лизе они нравятся, конечно.

Позади три мили, и когда открывается красивый вид на хребет Грейт-Смоки-Маунтинс, передо мной спотыкается и падает мужчина. «Рытвина!» – кричит кто-то, и я подпрыгиваю как раз вовремя. Другие бегуны разумеется подхватывают мужчину и помогают отойти в сторону. Мое сердце продолжает колотиться несколько минут. Что, если бы я упала за две недели до марафона? Что, если бы сместила колено? Меня бьет озноб.

Мне нравятся оркестры, исполняющие блюграсс, которые размещены вдоль всего маршрута. Мы пересекаем ручьи и реку Ватога, минуем промышленные предприятия, амбары и кукурузные поля. Кондитер раздает печенье, когда мы пробегает мимо ее ресторана на Мэйн Стрит, и мы трое никогда не были в таком восторге, увидев десерт. По мере продолжения гонки солнце поднимается все выше и выше в небе, но я так и не устала по-настоящему. Мне только однажды пришлось остановиться, чтобы воспользоваться туалетом. Все мои тренировки оправдывают себя.

Я пересекаю финишную черту через два часа тридцать пять минут, принимаю дурацкую позу перед автоматической камерой, фотографирующей бегунов. Эндрю дает «пять» нам с Лизой, а мы с ней обнимаемся. Вместе кричим «Ууууу!» и прыгаем, словно дети на перемене, гордясь, что мы финишировали. По сравнению с теми двадцатью двумя милями эта гонка – плевое дело.

Это был день отдыха.

Волонтер гонки вешает мне медаль на шею, а другой надевает серебристую накидку на плечи. Она выглядит как алюминиевая фольга, но на ощупь мягкая и согревает меня. Мое сердце замедляется, и я сливаюсь с толпой, чтобы найти то, в чем нуждаюсь больше всего – еду.

Мы с Лизой и Эндрю хватаем со стола бананы и направляемся к дереву, на ветке которого висит большой голубой флаг Мэтта. Так наша команда знает, где встречаться.

Я подхожу к Бриджит:

– Привет, не видела Джереми или Мэтта?

Ее глаза воспалены:

– Они поехали в госпиталь Вандербилта.

– Что? – Я бросаю банан на землю. – Зачем?

– Джереми поранился во время гонки. Он упал с моста…

Я даже не задерживаюсь, чтобы дослушать ее. Хватаю свой рюкзак из грузовика, в котором хранятся наши вещи, вытаскиваю ключи от машины и бросаюсь к парковке.

***

Эта гонка должна была быть безопасной! Как он мог упасть с моста? Это был тот длинный промежуток над рекой Ватога на восьмой миле? Медики помогли ему и забрали на машине скорой помощи еще до того, как я достигла того участка маршрута? Я не слышала сирен и не видела поблизости маячков полицейских машин.