Джессика Парк - Дыши со мной

Я закусываю губу. Обалдеть! Два месяца тренировок, и я могу пробежать больше пяти миль? Я действительно чувствую себя сильнее и подтянутее. И определенно подсела на тренировки. Иногда кажется, что заниматься шесть дней в неделю недостаточно, и не нахожу себе места в тот день, когда не бегаю. Во время пробежек выкладываюсь на полную, это отражается на всем теле. Боль в ногах, тошнота, колотящееся сердце и даже покрывающий кожу горячий пот вызывают привыкание. Да, это больно, но у этой боли есть цель. Может быть, цель в том, чтобы сбежать от проблем, но этот побег позволяет мне исцелиться. Я это чувствую.

Стук по кузову пикапа выводит меня из задумчивости. Я опускаю стекло.

– Привет, Сабин.

– Что происходит, о, шербет моего сердца? – Легкий ветерок шевелит растрепанные волосы Сабина. Его байкерская куртка расстегнута, а под ней только тонкая белая футболка с V-образным вырезом. Пара красных шорт Карго открывают голые ноги, торчащие без носков из спортивных ботинок.

– Тебе не холодно? Снег же идет, глупый! – Я высовываюсь в окно и наматываю ему на шею свой шарф.

– Ауч! Какая заботливая! Но все в порядке, сладенькая. Мне не холодно, малыш. Минус пятьдесят и ледяной ветер – вот это холодно. А сегодня просто свежо. Караулишь машину?

– Ага. Ты не видел Эрика? Он уже начал заносить вещи.

– Хорошо. Следи внимательно за любыми подозрительными личностями. Во! Как тот парень! Блайт, на помощь! – Сабин замечает Криса и убегает, бешено петляя по дороге, тряся головой и выпучивая глаза.

Крис засовывает руки в карманы джинсов и смотрит в окно.

– Привет.

– Привет. – Мы несколько недель не разговаривали, и я чувствую себя дерьмово, сидя в его машине.

– Прости за Сабина. Как обычно. – Он больше ничего не успевает сказать, потому что Сабин заключает его в медвежьи объятия.

– Ох, хвала господу, это всего лишь мой брат. Я решил, что ты одержимый фанат. Или зомби. – Сабин целует Криса в щеку, громко и влажно, а потом хватает что-то из вещей Эстель. – Ну что, Блайт? Куда, ради всего святого, ты захочешь это повесить?

Я высовываю голову из окна.

– Что за хрень?

– Это Иисус – картина маслом размером два на три фута. – Сабин держит святотатство, словно главный приз на развлекательном шоу. – Потрясающий портрет, выполненный в неоновых тонах, заключенный в роскошную золотую раму. Необычно, правда?

– Какое-то уродливое и безумное дерьмо. – Крис закрывает глаза.

– Ох, ты ж черт! – восклицаю я. – Серьезно? Это не шутка?

– У Эстель интересный художественный вкус. Уже жалеешь о своем решении? – интересуется он.

– Нет, нет, разумеется, нет. – Я плюхаюсь обратно на сиденье. – Уверена, она будет отлично смотреться над кроватью.

– Лучше отнесу этот бесценный шедевр подальше от снега. Я мигом. – Сабин несется по тротуару, скользя в ботинках, как на лыжах, и прикрывая голову от снега задней стороной картины.

Я остаюсь наедине с Крисом, и трудно не смотреть на него сейчас, когда подворачивается такая возможность. Сабин с Крисом очень похожи, но Сабин больше, толще и весь какой-то взъерошенный. Он напоминает мне большого, беспокойного ребенка, тогда как Крис всегда аккуратен, опрятен и производит впечатление взрослого мужчины. Крис цельная, сложившаяся личность, а вот Сабину этого не хватает. Даже отросшие волосы, падающие сейчас Крису на глаза, выглядят идеально. И я знаю, какой он под слоями одежды, как красиво вырисовываются мышцы на руках и груди. Знаю, как он дышит, когда обхватывает ладонями мою попку…

Более того, знаю, как он умеет утешать.

Я слишком много знаю, чтобы не поддаваться его обаянию.

Лобовое стекло почти полностью покрыто снегом. Я прищуриваюсь. Огромные хлопья прилипают друг к дружке и невозможно выделить хотя бы одну.

– Эй, Блайт, послушай. – Крис через окно наклоняется в кабину своего грузовика и хватает меня за руку, но я отказываюсь смотреть ему в глаза. – О том, что произошло… О той ночи.

– Что? Что с ней? – Я снова смотрю на заснеженное стекло перед собой. Эти проклятые зеленые глаза слишком красивы, и я боюсь, что из-за них стану слабой и жалкой. Я имею право показать ему, как сильно я злюсь. Как смущена.

– Прости! Наверное, этого не должно было случиться. И я не хотел вот так… уходить. Дело не в тебе. И я очень сожалею.

– То есть меня это не касается? – рявкаю я. – Это, должно быть, самая идиотская вещь, которую ты мне когда-либо говорил. Ты намного умнее, чтобы говорить подобную хрень. Не будь таким придурком.

– Ты права, да. Дело в тебе.

– Какая прелесть. Рада слышать.

– Нет, я не это имел в виду. Просто все было слишком… Не знаю.

Я наконец поднимаю взгляд, пока Крис пытается подобрать слова. Он выглядит потерянным, и мне трудно не сопереживать ему. Но больше потерянности я вижу испуг. И это я тоже могу понять.

Наконец он продолжает:

– Это было слишком мощным.

Ох. Он тоже почувствовал.

– Просто… Я зашел слишком далеко, мне не следовало. Я не из тех парней, что строят отношения.

Я недовольно смотрю на него.

– Крайне самонадеянно с твоей стороны. Кто говорит, что мне нужен парень? Или что я хочу тебя в роли своего парня?

Я и сама удивлена, но это правда. Хотя я провела кучу времени, фантазируя о Крисе, и не могу отрицать сильную тягу к нему, я действительно не рассматривала идею заводить с ним настоящие отношения. Я представляла себе страсть и ласки, да, но отношения? Нет. Моя израненная душа только начинает вновь наполняться вкусом к жизни, а значит, сейчас я едва ли готова разбираться с сердечными делами. Какое облегчение это осознать.

– Никогда не думал, что, возможно, я тоже не из тех девушек, которые ищут парня?

Крис поглаживает пальцем тыльную сторону моей ладони.

– Уверен. Ты из крайне необычных девушек. Черт подери, я один, кто во всех смыслах облажался. Поверь мне. Нам с тобой лучше…

– Прекрати чертыхаться, иначе, богом клянусь, я упаду в обморок.

Он молчит. Его взгляд нежен и печален, и я чувствую себя отвратительно.

– Все нормально, – продолжаю я. – Просто все немного вышло из-под контроля. Сейчас все вернулось на круги своя. Дружеские посиделки в кафе и соседские отношения в общежитии.

Я снова смотрю на ветровое стекло и притворяюсь, что любуюсь снегом, но чувствую, что Крис наблюдает за мной.

– Прекрати на меня смотреть. Раздражает.

– Я не могу.

– И что это должно значить?

Крис молчит целую вечность, прежде чем ответить:

– Я не могу перестать думать о тебе и не знаю, что с этим делать.

– О чем ты, черт подери, говоришь, Крис? Я едва ли вижу тебя.

– Знаю. Я пытался держаться подальше. Не хочу потерять тебя, но и не знаю, смогу ли построить с тобой отношения…

– Крис, – прерываю я его, не зная, что хочу сказать. Моя ладонь все еще у него в руках. Прикасаться к нему, быть рядом – кажется невероятно правильным. Я накрываю его руки второй ладонью и сжимаю. Были ли его кисти совершенными? Для других, возможно, нет. Они выглядят немного грубыми и потрескались от зимнего холода, но мне все равно. Он не идеален и совершает ошибки, но я чувствую его сердце и знаю, что он мой. Но не понимаю, в качестве кого, потому что мои чувства к нему сложны. Быть рядом так легко, но одновременно и так сложно. Кажется, я начинаю понимать, почему Крис сбежал от меня в тот вечер.

Но я все равно хочу быть с ним, неважно, каким образом. Я не хочу его бросать.

– Не избегай меня, – наконец, говорю я спокойно. – Не надо. Мы не обязаны начинать встречаться. Не должны определяться с нашими отношениями. Не должны допускать повторения тех случаев на кровати и у двери. Мы просто можем быть собой. Как сейчас, – говорю я, снова сжимая его руку.

Крис наклоняется через стекло и прижимается ко мне щекой, обнимая за шею. Мне столько всего хочется сказать или сделать, но я молчу и не двигаюсь, зная без тени сомнения, что он чувствует то же самое.

Я разглядываю фантастически уродливую неоновую картину с Иисусом, которая стоит на комоде Эстель, и пытаюсь представить, каково это – верить, что Бог наблюдает за мной, защищает меня. Просто нереально поверить, что все происходит по какой-то причине. Когда-то я верила и ходила с семьей в церковь, но теперь не знаю, во что верить и как. Думаю, любой переживший трагедию, подобную моей, тоже удивляется: как Бог может существовать и допускать такие ужасные вещи? Нет никакой причины в смерти моих родителей, и точка. Трагедия моментально заставляет тебя раскрыть глаза на реальность, и теперь, когда я знаю, что Бога нет, я не могу вернуться к вере.

Может быть, поэтому мне так неловко рядом с нелепой иконой Эстель. Она напоминает мне, что я потеряла и что у нее до сих пор есть. Учитывая, что Эстель проводит в нашей комнате значительно меньше времени, чем я, кажется несправедливым, и я страдаю из-за этого идиотского мусора под названием «картина». Эстель описывает ее как нечто вроде фанфика. «Это дань уважения его персонажу, – сказала она однажды, – необычная игра с идеологией».

Что бы за чушь это ни была, мне картина не нравится.

Но, помимо неудачного украшения, Эстель прекрасная соседка. Мне даже хотелось бы видеть ее почаще, но обычно она поздно приходит домой. Я не спрашивала, где она пропадает, но, очевидно, что с кем-то встречается. Или просто спит. Учитывая, что она не упоминала этого парня, предполагаю, что его не планировали знакомить с семьей для проверки, как говорил Крис.

Мне нравится, как она энергична, откровенна и весела, и как обычно бросает почти новую одежду в мою сторону, утверждая, что это не ее стиль. Эстель приносит домой необычную еду из ресторана, поэтому у нас всегда есть что-то в мини-холодильнике, и из-за ее неустанного приставания у меня теперь гораздо больше стильных вещей, чем мне действительно нужно. Если не быть осторожной, то скоро у меня появится зависимость от онлайн-магазинов. Эстель превращает просмотр сайтов в забаву. Кажется, что у нее полно денег, и хотя жизнь с ней становится дороже, но, после многих лет наплевательского отношения к себе, мне приятно тратиться на модную одежду и красоту.

Но лучше всего то, что теперь у меня есть подруга и друзья, я учусь дружить и могу все изменить. Например, завтра День благодарения, и я счастлива провести его здесь с семьей Шепардов вместо того, чтобы вернуться в дом моей тети.

По правде говоря, я особенно радуюсь, что проведу его с Крисом. Мы будем много времени вместе благодаря Эрику, который организует ужин в честь Дня благодарения, потому что он назначил меня и Криса ответственными за покупки и готовку. После того разговора наши отношения стали комфортными и гораздо менее странными.

И, по крайней мере, одно определенно: между мной и Крисом неразрывная связь. Могу ли я быть в этом уверена? Есть доказательства? Гарантии? Нет. Ничего.

Некоторые люди верят в Бога, а я верю в Криса.

Поэтому не расстраиваюсь, что мы не встречаемся. Как бы глупо это ни звучало, но я знаю, просто знаю, что наше время придет. Но сейчас, в данный момент, мы выжидаем. И мне не так уж и больно. Потому что теперь в моей жизни появился не только Крис, но и предвкушение того, что может произойти в будущем.

Прежде чем спуститься вниз на общую кухню, где мы с Крисом будем печь пирог, я решаю сделать один телефонный звонок. Джеймсу. Первый День благодарения, когда я не увижусь с братом. Это кажется ужасным, но, наверное, так даже лучше. На прошлой неделе он написал мне, что поедет домой к девушке, и я рада, что он будет в семейном кругу, хоть и не нашем. Или в том, что осталось от нашего. У нас ни бабушек с дедушками, ни кузин с кузенами. Осталась только тетя Лиза, но я с ней окончательно покончила.

Набирая его номер, я поклялась, что воссоединю нашу семью, даже если это только я и Джеймс. Дело не в количестве, а в качестве, и когда-нибудь мы оправимся от прошлого и вернем отношения, которые должны быть между нами.

Он отвечает на третий гудок.

– Привет, Блайт.

– Привет. – На этот раз мой голос звучит бодрее. Прошло несколько недель с тех пор, как мы разговаривали или обменивались короткими сообщениями и электронными письмами, а потому моя цель – чтобы этот звонок не привел к очередным слезам. – Просто хотела пожелать тебе счастливого Дня благодарения.

– Спасибо. Тебе тоже. – Он не казался раздраженным, а это уже хорошее начало.