Джессика Парк - Дыши со мной

Обхватываю его ногами за талию и приподнимаюсь навстречу. Теперь он повторяет мое имя снова и снова. Стоны от моего оргазма невероятно возбудили его. Он ближе к пику наслаждения, чем мне хочется.

– Нет, – говорю я ему. – Не смей кончать. Мне нужно, чтобы ты не останавливался.

Я узнала, что иногда после оргазма мне хочется, чтобы Крис продолжал трахать меня еще долго и жестко. Хотя я и схожу с ума, когда мы нежно и медленно занимаемся любовью, меня одинаково заводит и грубый, грязный секс. К счастью, Криса тоже, и, вероятно, даже больше, чем меня.

Возможно, нечестно просить его подождать, особенно после того, что он только что сделал со мной. Но это он виноват, что невероятно хорош и мне хочется его так сильно.

– Блайт, не думаю, что смогу ждать. – Он продолжает вколачиваться в меня.

– Да, можешь.

Мне нравится, когда мы вот так обмениваемся энергией.

Иногда он заведен до предела, иногда я. Мы делимся силой нашего желания, снова и снова за ночь. А потом наступают моменты, когда нет никакого обмена, когда мы все делаем вместе, чувствуем все вместе и кончаем вместе. Мне снова будет это нужно. Позже ночью.

Но сейчас я хочу, чтобы Крис выполнил мое желание.

Я резко отталкиваю его, и он останавливается.

– Думай о чем угодно. О покраске дома. О мытье посуды после не совсем удачного чили от Зака, – я улыбаюсь. – Мне плевать, что ты должен сделать. Думай о чем угодно, только не останавливайся. Ты мне нужен, Крис.

Крис на минуту закрывает глаза. Мне нравится видеть его таким сосредоточенным. Я чувствую, как он начинает контролировать себя. Он чуть отстраняется и теперь трахает меня так, как мне хочется. Медленно, настойчиво и глубоко. Я смотрю вниз и вижу, как его член плавно входит и выходит из меня. После оргазма я еще более влажная, что никак не облегчает для Криса задачу. Но каким-то образом он держится ради меня.

Я все еще ощущаю последствия оргазма, все чувства обостренные, и при каждом входе Криса мои стеночки пульсируют. Я умоляю его двигаться быстрее. Жестче. Мне нравится, как он нависает надо мной, придавливая своим телом. Я подгибаю колени.

– Жестче, – прошу я. – Жестче.

Он следует моим желаниям. Теперь он полностью растворился во мне и может продолжать.

Я кладу руки ему на грудь. Крис весь взмок, и это заводит меня еще больше.

– Да, Крис. – Кажется, что он трахает меня целую вечность, но мне все мало. Я чуть отталкиваю его, и он садится на колени, удерживая мои ноги.

Его член сейчас глубоко во мне, Крис выглядит так сексуально, мы вдвоем так красивы, когда занимаемся сексом.

– Блайт, – он едва может говорить, но смотрит мне в глаза. – Черт, я люблю твою киску.

Я снова улыбаюсь. Все еще способна на флирт.

– Я в курсе.

За последний месяц Крис так изменил меня, что, наверное, и сам не ожидал. Теперь я могу быть дерзкой и настойчивой, как сейчас, даже немного самодовольной. Он учится позволять мне играть с моей властью над ним, как я позволяю ему. С другой стороны, я могу быть уязвимой и честной с ним до такой степени, до какой даже не представляла. В постели и не только. С ним и ради него я могу быть любой.

Прямо сейчас Крис на грани, и я не могу заставить его ждать дольше.

– Теперь я собираюсь заставить тебя кончить, – говорю я. – Так сильно, как ты меня.

Я вытягиваю ноги, и Крис наваливается на меня всем весом. Я сжимаюсь вокруг него и поднимаю навстречу бедра. Сжимаю его задницу, притягивая сильнее, снова и снова, он стонет громче, все ближе к оргазму.

– Я хочу, чтобы ты кончил на меня. Дай мне почувствовать это.

Его тело замирает, и Крис выходит, быстро снимая презерватив. Он трется об меня, пока не содрогается, а затем я чувствую, как он кончает мне на грудь, со стоном выдыхая мое имя. Он просто невероятен.

Крис накрывает рукой мою ладонь и проводит ею по моему животу и груди. Мне нравится. Он пытается перевести дыхание, наблюдая, как я размазываю его влагу по соскам. Крис целует меня и опускается на меня всем телом. Мне хочется остаться вот так, прижимаясь к Крису, целуясь с ним, наслаждаясь его близостью – пока мы снова не сможем заняться любовью.

Я целую его влажные плечи и шею.

– Ты был рожден, чтобы трахать меня, Кристофер Шепард.

Он заправляет волосы мне за уши и нежно целует меня.

– А еще я был рожден, чтобы любить тебя.

Позже, когда Крис засыпает, я наблюдаю за его ровным дыханием. Мы тонули друг в друге. В самом прекрасном смысле. Но я знаю и другую причину нашей страсти. Крис убегает от своего собственного ада, и я позволяю ему, потому что не хочу его потерять. Не могу.

Но я также понимаю, что мы не можем оставаться здесь вечно. Мне нужно вернуться к написанию статей для журнала, в котором я работала в Бостоне. За внештатную работу платят немного, но мне хочется оставаться у них на хорошем счету. Мы с Крисом еще не обсуждали, что будем делать, когда лето закончится. Эстель, Эрик, Зак и Джеймс должны вернуться в колледж, и, конечно же, Сабин захочет поскорее убраться из Бар-Харбора, поскольку без театральной сцены жить не может.

В какой-то момент мне придется вернуться в Массачусетс. Мы с Джеймсом приняли решение продать дом наших родителей возле Бостона. Мы слишком много потратили на ремонт дома здесь, у залива, но оба решили, что инвестиции того стоят. Теперь это место чувствуется нашим домом. Я пока не уверена, смогу ли жить здесь круглый год, но идея, безусловно, привлекательная. Во время долгого межсезонья тут, наверное, очень тихо без толп отдыхающих, и мне это понравится.

Но сегодня вечером мы никуда не пойдем. Поэтому я наблюдаю за спящим Крисом и жду, когда ему привидится кошмар. Я боюсь даже за стаканом воды сходить, потому что не хочу оставлять его наедине со страхами. Он спит на животе, скрестив руки над головой, дышит глубоко и ровно. Пока что.

Каждую ночь наступает момент, когда Крис тянется ко мне во сне. Но он делает это не только из-за любви. Он тянется ко мне за защитой и утешением. Последние несколько недель ему снятся кошмары, хотя утром он никогда в этом не признается. Крис не просыпается, но его тело вздрагивает, иногда дергается, он паникует и потеет. Но всегда тянется ко мне. Я нашептываю ему, что он в безопасности, моему сладкому мальчику ничего не грозит, прижимаюсь к нему всем телом и желаю, чтобы он чувствовал всю мою любовь и веру в него.

Почему сейчас его кошмары такие яркие? Я точно не уверена, но мне кажется, это потому что он вернулся в Мэн, куда никогда не хотел возвращаться. А еще наша близость к воде. Меня беспокоит, как Крис смотрит на Атлантику. Я вижу его глубокую любовь к океану, но еще замечаю противоречивые чувства и беззащитность, которую он так хорошо скрывает. Крис оправдывает себя тем, что вода слишком холодная. Но я явно знаю не всю историю, так как физически Крис мог переносить холод. Думаю, это как-то связано с его словами о любви и ненависти к воде. Вот часть про ненависть и пугает меня. У меня океан тоже вызывает ассоциации с тем пожаром, но вода, наоборот, помогает исцелиться.

И еще один факт о его кошмарах: кажется, их вызвало мое присутствие. Я это знаю. Благодаря нашей связи на поверхность всплывает правда и наше прошлое. Он считает это безумием, а я нет. Это бросает вызов моему неверию в Бога и судьбу, но я уверена, что это абсолютная и непреложная истина.

Я восхищаюсь силой Криса, но все же ищу моменты, когда он уязвим, потому что мне нравится заботиться о нем. До сих пор это происходит, когда он спит или в определенные моменты, когда мы занимаемся любовью. Но обычно он старается оградить меня от того, что считает слабостью, того, что, по его мнению, я не захочу увидеть. Вот только он не понимает, что я, наоборот, хочу увидеть, как падет его защитная стена, хотя мне и страшно. Это докажет, что он впустил меня в свое сердце и у нас есть шанс на долгие отношения. Конечно, как бы мне ни хотелось, чтобы его защита рухнула, я не знаю, что произойдет после этого.

Но чувствую, что момент близок. Крис еще ничего не рассказывал мне, но я не сомневаюсь, что мы не сможем вечно прятаться от его прошлого. Я не хотела слишком много думать о его детстве – каким оно было для Сабина, Эстель и Эрика тоже, – и его настойчивое стремление смотреть только на настоящее и будущее отвлекало меня от взгляда на его прошлое. Но при всем моем уважении к его личной жизни мне становится все труднее игнорировать тот факт, что он не сможет вечно убегать от собственных воспоминаний. Я могу распознать травму в другом человеке, потому что сама ее пережила. И мне больно видеть, как Крис страдает.

Я чувствую, как под поверхностью нашей любви назревает неизбежная и разрушительная буря.

Надеюсь, что, когда это произойдет, Крис тоже потянется ко мне.

Я буду бороться изо всех сил, чтобы спасти его и спасти нас, но в одиночку сделать этого не смогу.

В комнате темно, и я слышу, как за окном начинает моросить дождь. Я ложусь на бок и прижимаюсь к Крису всем телом в слабой надежде, что смогу защитить его от внутреннего ужаса. Руку магнитом тянет к его спине, и я размещаю свой шрам в разрыв между его, образуя целую линию. Больше всего на свете мне хочется, чтобы сила нашего единения оказалась сильнее нанесенного в прошлом вреда.

Если бы я все еще верила в Бога, во что угодно, я бы молилась.

Крис принимает удар по затылку с тем вызовом, на который способен подросток. Защищать себя, отвечать, как правило, не получается. Ничего хорошего ждать не приходится, когда его отец в таком настроении, но если уклониться от удара или огрызнуться, можно навлечь беду на младших. Последний заскок начался три дня назад, судя по опыту прошлых раз, сегодня должен быть последний день. Так плохо долго не бывает.

Иногда целые месяцы без происшествий. Тихий дом даже кажется нормальным, хотя и пугает своей холодностью, а потом из ниоткуда начинается. Иногда это вызывается явно плохим настроением, иногда маниакальный восторг отца по поводу какого-нибудь произведения искусства, над которым он работает, оборачивается неконтролируемой яростью. Непредсказуемость – самое худшее. Не знать, когда это начнется, когда вспыхнет гнев и потребность проявить силу, гораздо хуже, чем когда огонь разгорается постепенно. Ожидание, что в любой момент может произойти взрыв, пугает до ужаса.

Ну ладно, возможно, не до ужаса. Но есть некая ирония в облегчении, когда отец, наконец, набрасывается, потому что, по крайней мере, тогда ожидание заканчивается, и ясно, с чем имеешь дело. Терпение.

Все, что Крис мог сделать, это пережить этот день. К несчастью, сейчас только позднее утро, а значит, впереди еще много часов. До тех пор, пока он сможет оградить братьев и сестру от происходящего, он будет считать сегодняшний день победой. В такие моменты Крис занимает разум тем, как удержать их в стороне от боли, и чтобы они видели как можно меньше. А еще он думает о будущем и о том, что этот ад не навсегда.

Это просто боль.

Ему всего лишь нужно пережить ее.

Крис собирается вытащить их отсюда. Несправедливо, что они с братьями и сестрой одни, поэтому Крис будет защищать их, пока они все не уедут в колледж. Никто не поверит в происходящее в этом доме, потому что отец местный гребаный идол. Крайне успешный художник, который стойко перенес смерть жены и сам вырастил четырех детей? Человек, которого хвалят за его волонтерство? Кто делает щедрые пожертвования в церковь? Он не может быть такой безумной сволочью.

Несколько лет назад, когда Крис был в средней школе, он попытался обратиться за помощью после особенно страшного происшествия. В тот вечер отец усадил их всех за обеденный стол и потребовал, чтобы Крис положил ладонь на столешницу. Весь следующий час отец периодически держал тяжелый резиновый молоток в двух футах над рукой Криса, а потом расхаживал по комнате, смеясь и рассуждая о том, как закалить характер и научить детей не бояться. Он говорил об уважении, которое заслуживал после всех своих достижений. До Криса долетали лишь обрывки слов, но не их смысл, потому что ужас обволакивал сознание, ограждая от всех безумств, которые проповедовал его отец. Крис изо всех сил старался не дергаться, когда отец притворялся, будто собирается ударить молотком по руке. Не хотелось пугать еще больше Эстель, Эрика и Сабина. Он хотел быть сильным ради них и старался найти объяснение, почему его отец так наслаждался, часами выговаривая угрозы, которые обычно не срабатывали. Иногда для него было достаточно просто внушить страх.