Джессика Парк - Дыши со мной

– Блайт, как?… Нет. Это не может быть правдой.

– Но это реально. Мы реальны.

В его словах сквозит недоверие:

– Мы как… два идеально подходящих пазла.

– Да. Именно. Я впервые заметила еще в отеле. Не хотела рассказывать, потому что сама не понимала. Но теперь поняла. – Я отступаю в сторону, а Крис быстро натягивает футболку обратно.

– Как ты вообще можешь такое понять? Просто какое-то странное… совпадение. Это ничего не значит. Не может.

– Может. Это означает все. – Я тянусь ему за спину и беру кое-что с комода. Прикладываю порванные остатки своей красной футболки к груди.

– Откуда это у тебя? – он мгновенно разъяряется. – Я не хочу, чтобы ты это трогала!

Я отхожу подальше.

– Знаю. Потому что эта футболка для тебя много значит. Да?

Он с минуту молчит.

– Да. Положи ее.

– Ты еще не понял. Подумай, Крис. Вспомни. Ты помнишь меня?

С его лица сходят все краски, и он начинает качать головой.

– Это моя футболка. Это моя футболка Мэттьюс.

– Нет, Блайт. Ты ошибаешься. Она принадлежит… другому человеку.

– Нет. Теперь я вспоминаю тот день, – ласково произношу я. – Это ты тот мальчик с пляжа. С ведрами. А я та девочка с дока. Я дала тебе это.

– Нет. Нет, это какая-то ошибка.

Я опускаю футболку. В его глазах страх, от которого мне нужно как-то избавиться.

– Знаю, это слишком, но ты должен выслушать меня. Просто послушай. Я тебя видела, разговаривала с тобой, я та девушка, которая дала тебе футболку и воду.

Он чуть ли не плачет.

– Что?

– Ты сам знаешь. Часть тебя помнит. Вот почему ты подарил мне на Рождество клочок моей футболки. Я не находила его до сегодняшнего дня. Пока не пришло время.

Он садится на кровать. Я даю ему несколько минут оправиться от услышанного. У меня была целая поездка домой и время, проведенное в комнате, и я все равно потрясена. А на него обрушивается все и сразу.

Он смотрит на морского ежа на моем комоде.

– Должно быть, знал. Поэтому и подарил его. В тот день на берегу, когда отец заставил меня таскать ведра с водой, я думал, что не переживу это. Тогда ты была там, и я случайно зачерпнул в ведро морского ежа…

– И ты остановился, чтобы осторожно выпустить его на волю.

– Да. Так и было.

– Но есть кое-что еще, Крис.

Он смотрит на меня и ждет.

– В ту ночь… Ночью случился пожар. А еще твой отец пытался тебя утопить.

– В ту самую ночь?

– Да. В ту самую ночь. Наш мир перевернулся одновременно. Твой отец чуть не убил тебя, но все обошлось. Расскажи мне снова почему?

– Что? Потому что… потому что запиликал его гребаный пейджер. – Крис запускает пальцы в волосы. А затем замирает. – Ни за что, Блайт. Не говори этого. Это невозможно. – Он начинает собирать все воедино.

– Возможно. Твой отец был добровольцем-пожарным, верно? Его пейджер заработал из-за пожара в моем доме. Он тот человек, который спас меня.

– О, господи, нет! – Крис отходит к окну и стоит ко мне спиной. – Прекрати, Блайт. Хватит. Все не может быть так.

– Есть причины, по которым мы никогда не говорили о некоторых аспектах нашей жизни. Никто из нас не упоминал Мэн, и ты никогда не говорил, чем именно помогал людям твой отец… В глубине души мы это чувствовали. Но были не готовы. А теперь время настало. Мы достаточно сильные.

– Это слишком.

– Я видела его сегодня. Твоего отца. Мы с Заком ездили на него посмотреть. Не переживай, он нас не заметил. Когда я его увидела, то сразу вспомнила ту ночь пожара. Я знаю твоего отца, Кристофер. Он тот, кто снял меня с лестницы.

Между нами повисает молчание. Крис должен принять этот факт. Если сможет.

– Мой отец пытался меня убить. А потом спас тебя.

– Да.

– Но это же невозможно. – Он качает головой, не переставая. – Это означает, что твой пожар спас мне жизнь. Что смерть твоих родителей спасла мне жизнь. Твое горе, чувство вины, все потерянные годы? Все, через что тебе пришлось пройти, подарило мне жизнь?

Я стою у Криса за спиной, но пока не касаюсь его.

– Мы не можем начать связывать все факты в какую-то логическую цепочку, но ты неправ. Это означает, что пожар случился бы при любом раскладе и мои родители все равно бы погибли. Но разве ты не видишь кое-что еще? У той ночи была своя цель. И хорошая. Сохранить нам обоим жизнь. Возможно, именно наша связь и спасла нас. Мы оба могли погибнуть в ту ночь, но благодаря друг другу этого не случилось. Твой отец был близко к нашему дому, и он прибежал вовремя, поэтому я не погибла, и это же спасло тебя. Знаю, непостижимая ирония. Но случилось то, что случилось. Боже, мои родители никогда бы не захотели, чтобы дети пережили то, что довелось нам. Благодаря пожару все закончилось? Я знаю их. Знаю их очень хорошо, и они были бы рады узнать, что благодаря пожару случилось что-то хорошее. Наши жизни и наша любовь – спасительная благодать той ночи.

Он опускает голову и плачет.

– Эта футболка… Она действительно была твоей. Ты была на том доке.

– Да.

– Ты оставалась со мной. Многие часы. Осталась на весь день.

– Конечно.

– Я был так поражен, что ты не ушла.

– Я бы никогда тебя не бросила, Крис. Даже тогда, когда мы были незнакомы.

– Ты помогла мне выстоять. Не только тогда на берегу. Но в ту ночь. Когда я решил… когда решил, что захлебнусь, я думал о тебе. Думал, что никогда не смогу встретиться с девочкой, которая осталась со мной. Девочкой, которая придала мне сил. Которая помогла построить план на будущее и благодаря которой я попал в Мэттьюс. Я решил, что должен поступить туда, чтобы… найти тебя. Я не думал об этом до сегодняшнего дня, но я искал тебя.

Сосредоточив мысли на тебе, я смог продержать дольше, чем должен был. Когда я не мог дышать, начал захлебываться в гребаном туалете… Я боролся за жизнь из-за тебя. Когда заработал его пейджер, я почувствовал укол вины за то, что радовался чужому несчастью. Я не хотел, чтобы кто-то пострадал, но… Умирать тоже не хотел. Когда я очнулся среди стекла и собственной крови, я думал о тебе. Ты все, что у меня было. Я хранил твою футболку, потому что это единственное, что мне оставалось от тебя. Или я так думал.

Теперь я прижимаюсь к нему всем телом и обнимаю за талию. Прислоняюсь головой к его спине и вытираю глаза о его футболку.

– Разве ты не понимаешь, Крис? Нам суждено быть вместе. Не потому что мы должны. Выбор есть всегда. Это не обязанность. Но наши жизни переплелись, и на то были веские причины. Я подумала это, как только увидела тебя. Но считала бессмыслицей. Ту глубокую связь, которую чувствовала еще до того, как мы заговорили. Но так было и есть. Я люблю тебя с того самого дня на пристани. А возможно, даже до него. Я чувствую, словно любила тебя всю свою жизнь. Пожалуйста, Крис, я рядом. Я отдам тебе все, если ты только мне позволишь. Теперь я сильная и все могу вынести. Более того, я хочу пройти с тобой через все трудности. Я умоляю тебя, Кристофер. Всем сердцем умоляю. Позволь мне заботиться о тебе так, как ты заботился обо мне.

Крис оборачивается, обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку. Я крепко прижимаюсь к нему. Это пугает меня, потому что не знаю, рискнет ли он остаться со мной. Я знаю, что он не из тех, кто обращается за помощью или любовью даже при лучших обстоятельствах. Я закрываю глаза.

– Ты думаешь, что я не смогу влюбиться и в твою уязвимость. Но ты ошибаешься. Я люблю в тебе все. Крис, я больше не знаю, во что верю… Знаю, что ты не веришь в Бога, судьбу и подобное. Если можешь, просто отодвинь в сторону рациональную, логичную, жутко скептическую часть своего мышления и просто почувствуй. Прислушайся к голосу сердца. А вся остальная хрень? Она ничего не значит. Прошлое? Ужасный кошмар, который ты пережил? Мы можем справиться с этим. Можем. И уже справились, разве ты не видишь? Рассказ о подробностях своей жизни кажется тебе чем-то новым между нами, но я всегда верила, что это настанет. Всегда знала, что моя любовь к тебе ничто не сможет поколебать. Никогда.

Я боюсь останавливаться, боюсь, что он снова уйдет ради моего блага, но однажды мне все равно придется раскрыть перед ним все карты. Это может закончиться. Я могу потерять любовь всей моей жизни. Но я должна бороться за нее изо всех сил. Это все, что могу сделать.

– Просто почувствуй меня, Крис, остальное не имеет значения. Знаю, верить сложно. Но я прошу тебя поверить мне, поверить в нас так, как верю я. Можешь это сделать? Пожалуйста, Крис, поверь в нас.

Он отступает на шаг и смотрит на меня. Его щеки мокрые, он поднимает между нами наши сомкнутые ладони. Крис кивает и переплетает со мной пальцы.

Сегодня в девять тридцать утра я выехала из Хопкинтона, штат Массачусетс, и сейчас въезжаю в город Уэллсли, где-то на восемнадцатой миле, как мне кажется. Я бегу Бостонский марафон. Типа того. Настоящий марафон не сегодня, потому что мне не хочется такого давления. В следующем месяце я буду в Ньютоне наблюдать за процессом и раздавать на финише измученным бегунам воду и апельсиновые дольки. Хотя я и восхищаюсь теми, кто может участвовать в забеге, это не для меня. Я не люблю соревнования и толпу. Хочу просто пробежать дистанцию. Мне плевать, сколько времени это займет.

Сегодня погода на моей стороне. Последняя среда марта прохладная и сухая. Погода в Бостоне очень непредсказуема, и некоторые марафонские дни бывали ужасно жаркими и влажными, даже хорошо подготовленные бегуны оказывались в плохой форме. В дерьмовую погоду я просто разваливаюсь на части, так что мне повезло. Я уже несколько дней закидываюсь углеводами и активно пью воду. А хорошие кроссовки за последний месяц пришли в негодность.

Из минусов? Если буду продолжать бегать в том же темпе, что и сейчас, то мне понадобится пять с половиной часов. Смехотворно медленно, и моей выносливости вряд ли хватит. Но я совершенно не представляю, как увеличить скорость. Восемнадцать миль я даже близко не бегала, я страдаю, как никогда. Очень страшно бороться за то, что ни разу не делала. Страх облажаться велик. Среднее женское время около четырех с половиной часов, но поскольку мне так сильно хочется это сделать, то плевать, пусть даже девять часов, я просто хочу добежать до финиша.

Мало того что я медленная, так бег в неофициальный день означает, что мне приходится иметь дело с тротуарами, автомобилями и светофорами.

Но мне помогают.

Я бросаю быстрый взгляд на Зака, который едет чуть впереди с включенной аварийной сигнализацией. Я его обожаю за то, что он беззастенчиво блокирует перекрестки и бесит водителей, стараясь освобождать мне путь. В такие моменты я была бы рада предлогу остановиться на светофоре и внутренне стону каждый раз, когда пробегаю на зеленый.

Ноги как желе, и мне еще никогда не было так плохо. Я просто не могу этого сделать. Единственный выход – смириться с поражением. Я останавливаюсь и сгибаюсь пополам, выключая музыку и качая головой. К черту. Зак сигналит мне снова и снова, но я трясу головой. Он сдает назад и кричит мне в пассажирское окно:

– Ни за что, Блайт. Ты можешь это сделать.

– Нет, – выдавливаю я. Джон громко лает из окна.

– Взгляни вперед. Вон туда. – Он указывает на холм. – Посмотри, на что она пошла ради тебя.

Даже в моем состоянии у меня вырывается смешок. Впереди я вижу Эстель. Она сменила свой привычный модный вид на обтягивающий ядовито-розовый костюм и подходящие в тон кроссовки.

Я возобновляю медленную, болезненную пробежку по Коммонвелл-авеню, чтобы добраться до подруги, заставляя себя не думать о том, как долго мне еще бежать – через Уэллсли и вверх по горе Хартбрейк, – прежде чем доберусь до финишной черты аж в центре Бостона. Эстель и все остальные должны были встретить меня на финише, но мое настроение улучшилось.

– Что такое, сучка? – спрашивает она, когда я останавливаюсь.

– Я труп, – выдыхаю я.

– Черта с два. На весенние каникулы я приехала сюда. А могла бы быть на чертовом Барбадосе или еще где, но нет. Хуже, ради тебя я вырядилась как идиотка, так что теперь включай свою музыку и беги, я знаю, что ты можешь.

– Но я просто не могу.

Эстель недовольно смотрит на меня, и я снова включаю музыку. Она хватает меня за руку и тянет вперед. Я никогда не видела, чтобы Эстель занималась спортом, поэтому забавно наблюдать за ней во время бега. И это толкает меня продолжать.