«Тюфяк», – раздраженно констатировала про себя Сима и демонстративно отвернулась.

И тут раздался звонок в дверь. Судя по радости, осветившей бабулину физиономию, она кого-то ждала.

– Здрасьте-здрасьте! – в комнату вполз Степан Игнатьевич. При этом он потирал руки и подмигивал всем по очереди. – Так вот ты какой, спонсор!

– Не понял, – напрягся Саша.

– Мы со Степой решили открыть туристический бизнес. Экскурсии для иностранцев по революционным местам с рассказами очевидцев. Нужны машина, водитель и переводчик. Костюмы у нас будут обычные, только бантики красные добавим.

– Куда? – ошалело моргнул «спонсор».

– Ну не на голову же, – неодобрительно уставился на него Степан Игнатьевич. – В карман пиджака, как у Ильича.

– А очевидцы, надо полагать, это вы, – отмерла Серафима. Она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Да, – гордо ответила Анфиса Макаровна. – Мы организуем пенсионеров, они будут изображать митинги с флагами.

– А штурм Зимнего и залп «Авроры» в программе будут? – хихикнула Сима.

– Когда раскрутимся – будут, – проигнорировав ее ехидство, отчеканил дед. – Дело за малым. Нужны средства на первый этап. Реклама там, техническое оснащение. Связи с гостиницами обеспечит Мария Кирилловна из второго подъезда. Она уборщицей в КВД работает, так через них все на работу устраиваются. Картотеку гостиничных работников она нам предоставит. Так что не думайте, что, мол, два старых маразматика ерундой маются. У нас все продумано. Вот и бизнес-план имеется.

Старик гордо помахал тонкой школьной тетрадкой, основательно замусоленной и исписанной даже на обложке.

– Мне надо подумать, – попытался отвязаться от странного проекта Саша. Но не тут-то было.

– Думай быстрее, – ласково улыбнулся Степан Игнатьевич, жестко ограничив время на раздумья. – Ужин стынет.

– Тогда – нет, – не смутился гость.

– А тогда ты нам не подходишь, – развел руками дед. – Серафима теперь наш основной актив. Ее надо выгодно вложить. Поясняю: отдадим ее тому, кто готов проспонсировать наше дело. Ты, Сима, извини, но другого выхода у нас с бабушкой нет. Бантики мы уже купили, дело начато.

Анфиса Макаровна тоже перестала гостеприимно улыбаться и поглядывала на Сашу с плохо скрываемой неприязнью. Серафима мелко тряслась от смеха, стараясь не смотреть на кавалера.

Ужин не состоялся. Сухо простившись, Александр в последний раз посмотрел на бывшую невесту, дав ей шанс реабилитироваться. Но реабилитация тоже не состоялась. Сима никак не могла отойти от аргумента «бантики мы уже купили» и от нервного потрясения в связи с расторжением помолвки, поэтому продолжала заходиться в беззвучном хохоте. С сожалением вздохнув, Саша растворился в темноте лестничной клетки.

Он так увлекся собственными переживаниями и анализом поводов для справедливого негодования, что сшиб на выходе девушку с авоськами.

– Ой, простите, – чуть не расплакалась она и беспомощно взглянула на разорвавшийся пакет.

– Нет, это вы меня простите! – Саша покаянно бросился поднимать покупки.

– Да вы-то при чем? Вечно у меня все так. Уж не везет, так во всем…

И тут Саша вдруг подумал, что ему, похоже, тоже давно и основательно не везет. И все дело в нем, а не в окружающих, которые вдумчиво и планомерно портили ему жизнь. Мысль эта окончательно расстроила несостоявшегося жениха, едва не выжав скупую мужскую слезу жалости к самому себе.


Баланс положительных и отрицательных событий всегда остается неизменным: когда кто-то умирает – кто-то рождается, когда одна пара играет свадьбу – другая как раз разводится и начинает делить имущество. Но среднее арифметическое состояние удовлетворительного баланса никак не сказывается на отдельно взятом пострадавшем.

Серафиму, только что в очередной раз оставшуюся без перспектив на личную жизнь, никак не мог утешить Дашин щебет на тему знакомства с родителями нового кавалера.

– Ну, как прошла встреча Саши с бабушкой? – издалека начала Малашкина, подбираясь к сообщению о своей персональной радости.

– Изумительно прошла, – с вызовом сообщила Сима, – с перевыполнением плана. Я не только снова осталась без мужика, но еще получила бонус в виде продуктового пайка.

– Сочувствую. А я Тошиным родителям понравилась, – виновато вздохнула Дарья.

– Тоша – это Антон, в постели которого мы встретились? – желчно уточнила обиженная на весь свет Серафима.

– Тоша – это Харитон. Надеюсь, в его постели я не встречусь ни с кем.

– Ха-ха. Надейся. Блажен, кто верует, – мрачно прокаркала Серафима.

– О, как все запущено. Я, пожалуй, попозже позвоню, когда ты переваришь разрыв с Сашей, – огорчилась Малашкина.

– Да мне на него плевать. И на разрыв, и на Сашу. Мне не плевать только на себя. А вот у меня все плохо, это не радует. Я старая, толстая, страшная баба, которую обхамил даже твой начальник, который тоже далеко не Ален Делон. А сначала он мне так понравился. Нет, мужиков надо ненавидеть, тогда жить будет легче – меньше разочарований.

– «Даже», – хмыкнула Даша. – Да он всем хамит. Тебе еще мало перепало. Вот у меня сегодня был стресс!

Это было единственное, что Серафиму заинтересовало. Чужой стресс – бальзам на израненное сердце.

– Он уходит и организовывает свое рекламное агентство, – страшным голосом начала Малашкина, выдержав эффектную паузу.

– Ну и? – не поняла Сима.

– Я могла бы занять его место. Так, представляешь, тут такое выяснилось. Я-то думала, что нравлюсь ему. А этот мужлан, оказывается, ко мне присматривался как к рабочей силе! И предложил такую зарплату, от которой я не смогла отказаться!

– А стресс в чем?

– Так он в меня, оказывается, не был влюблен, представляешь?

– Подумаешь, – расстроилась Серафима. – Я думала, у тебя что-то серьезное.

– Конечно, серьезное. Меня отвергли.

– А ты напрашивалась?

– Разуваева, не издевайся. Он, представляешь, сказал, что я ему нравлюсь как мозг. А женщинами он считает теток от пятидесятого размера! Извращенец!

– Но-но, – озадачилась Серафима. – Теток попрошу не обижать. А что, так и сказал, что от пятидесятого?

– Да, Разуваева, так что на таких, как ты, тоже есть спрос.

– Ну да, ну да. Он про меня вспомнит, когда ему колбасный цех рекламу закажет или кто там – магазин для троллей…

– А что, – хихикнула Даша, – понравился? Он, Симка, такой мерзавец, но талантливый. И холостой.

– Все холостые мужики мерзавцы, – убежденно, как мантру, прогундосила Серафима. И на всякий случай пару раз повторила.

– Не скажи, – не согласилась Даша. – Обычно все, кроме одного, который рядом.

– У меня рядом только Бобриков, и то он женатый, – отмахнулась Сима. – У всех жизнь устраивается, а у меня рушится.

– Я тебе ремонтника пришлю, подлатает, – пообещала Дашка и отсоединилась.

Сима горестно вздохнула. Единственным человеком, который ее бы понял и вдумчиво обмусолил тему одиночества, была Бартышкина. Серафима набрала номер подруги и настроилась на философский лад.

– Сима, – взвизгнула Инга. – У меня такое!

– Какое? – Серафима поняла, что сейчас просто разрыдается. Нет, не от зависти, а от острой и невыносимой жалости к себе. Они все сговорились!

– Я вчера на лестнице с таким мужчиной познакомилась!

– Докатилась…

– Нет, ты послушай, все не так! Я влюбилась. А Саша такой робкий, такой необыкновенный, такой несовременный!

– Да ты что? Ах-ах-ах, – ядовито порадовалась Серафима. – Я даже представляю себе, какой он: двухметровый тощий интеллигент, нудный, как подтекающий кран.

– Ты злишься? – упавшим голосом прошептала Бартышкина. – Я все понимаю, но ведь между вами все кончено. Я знаю. Иначе я бы никогда…

– Нет, я не злюсь. Просто у меня так челюсти свело, что я радоваться не в состоянии! Ощущаю себя кикиморой на детской елке. Вокруг сплошной позитив, а я – ведьма ведьмой, и все меня, убогую, шугают. Я рада, если честно. Но где-то очень глубоко в душе.

Положив трубку, Серафима задумчиво вперила стеклянный взгляд в окно. По голубому небу плыли ошметки легких облаков, шуршала первая свежая листва, заходились в экстазе голуби.

На улице блаженствовала весна, а в душе чавкала обидами слякотная осень.

«Правильно говорила Дашка. Нельзя зависеть от мужиков. Надо делать карьеру. Чем я хуже других? Да ничем! – Сима бодро открыла поисковик. – Подам документы, получу второе высшее и буду сама себе королевна. Вон сколько возможностей: можно стать юристом, можно банкиршей, а можно вообще – психологом. А то приросла к телефону и заплесневела, как старая булка».

Она начала воодушевленно читать рекламные текстовки ведущих городских вузов. Серафиму манил клондайк знаний и перспектив. Зачитавшись перечнем дисциплин на юрфаке и подбадривая себя легкомысленным «ничего-ничего», она едва не пропустила звонок мобильного.

– Серафима?

Сердце глухо стукнуло, задрожало, а потом взорвалось. Не хватало воздуха, уши заложило, а руки едва удерживали крошечный телефончик.

– Да, Дмитрий, здравствуйте!

– Как ты меня узнала?

Она пожала плечами, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Я у тебя под окнами. – Дима Носов тоже трясся всеми своими девяноста шестью килограммами креатива, как подросток на первом свидании. Последние силы ушли на то, чтобы уговорить Малашкину дать Серафимин телефон. Сначала мобильный, а потом рабочий, чтобы выяснить адрес. Потому что он не знал, как лучше: заявиться к женщине-мечте сюрпризом или сначала позвонить. Наверное, впервые в жизни уверенный в себе Дима Носов боялся, что ему не обрадуются. И впервые даже думать боялся, что будет, если его отвергнут. Он вышел из машины, чувствуя предательскую дрожь в коленях. Сейчас она как шуганет его… И будет права.

– Я вижу, – выдохнула Сима.

Дима поднял голову. В окне второго этажа растерянно и недоверчиво улыбалась его Дюймовочка.

– Где ж ты раньше был?

– Но я ведь не опоздал, Дюймовочка?

Она мотнула головой, захлебнувшись счастьем, которого уже не ждала, на которое уже не надеялась и в которое уже не верила. Счастья было так много, что, казалось, сгустился воздух и остановилось время. Любовь не придумали, она была, есть и будет. Из тусклых будней, полных горечи одиночества, Серафима прорвалась в параллельную реальность, куда дозволено ступать лишь избранным. Все оказалось так бесконечно сложно и так удивительно просто: избранным мог стать каждый. Главное – помнить об этом и верить вопреки всему.