– Эх ты, блондинка, – снисходительно ухмыльнулась Серафима. – Ну и как тебя изуродовать? Можно волосы выдрать, еще можно нос сломать, глаз подбить, но фингал к ее приезду дозреть не успеет. А ты как думала? Честь шефа дороже. Все для фронта, все для победы, придется идти на жертвы. А ты потом можешь Лизке отомстить. Если найдешь.

Нежное личико Жанны медленно зеленело:

– Я не хочу мстить. Я лучше уволюсь.

– Так поздно пить боржоми, когда почки отвалились, крошка, – фыркнула Серафима.

Из этой водевильной ситуации, которая лично ей ничем не угрожала, можно было извлечь максимум пользы. Сима уже видела себя с медалью за боевые заслуги, выражавшейся в денежном эквиваленте. Наш подвиг не умрет в веках…

– Ладно, иди на склад, поработай, пока все уляжется, а сюда Светку-уборщицу пришли. Да, и поменяйся с ней одеждой.

– Как это? Отдать ей свой костюм? Да ты знаешь, сколько он стоит?

– Да ты знаешь, что с ним будет, если в нем останешься ты? Бобрикова – это ураган и смерч в сжатом виде, термоядерная бомба. Хотела быть изуродованной – будешь!

– Не-не… – Жанна попятилась. – Просто костюм дорогой… Это я так… Уже бегу.

Уборщица Света была обычной сорокавосьмилетней женщиной, блеклой, поникшей и умеренно-интеллигентной, если ей не перечить. Ее взяли недавно, поэтому трудовой энтузиазм в ней еще теплился, а сердце бодрили невнятные обещания карьерного роста. Какая карьера может быть у складской уборщицы, Света не знала, но надеяться ей никто не мешал и радужных надежд не лишал.

Авантюру с переодеванием она приняла на «ура», уже через десять минут примчавшись в операторскую.

– Чего делать? – Задора в Светлане было на целый гусарский полк, готовящийся к увольнительной. Она возбужденно подпрыгивала, перетряхивала бумаги и восторженно зыркала по сторонам.

– Ничего. Отзывайся на имя Жанна и ничего не трогай. Сиди с умным видом и смотри каталог с канцелярией.

Света схватила протянутый журнал и скорчила такую физиономию, что Серафима прыснула:

– Не, не надо. Умный вид у тебя как-то неубедительно получается. Просто листай и делай пометки.

Довести инструктаж до конца не удалось.

– Где? – взревела мадам Бобрикова, лавиной вкатываясь в операторскую.

– Ой, Лариса Федоровна! – расцвела Серафима. – Здравствуйте! А Виктор Николаевич у себя.

– Где девка? Эта… Как ее…

– Жанна? – подобострастно подсказала Сима.

– Да! – гаркнула обманутая супруга.

Света сидела, прикрывшись журналом, и не подавала признаков жизни.

– Вон, работает, – Серафима выдвинула подбородок в сторону уборщицы. – А зачем она вам?

– Добрый день, – вступила Светлана. – Я могу вам помочь? Симочка, свари нам кофе. Вы с сахаром пьете или так?

Бобрикова замерла в боевой стойке, заторможенно оценивая соперницу.

Сима распласталась по стене, подумав, что лучше быть честной женщиной и жить спокойно, чем спать с чужими малопривлекательными мужьями и так рисковать внешностью и здоровьем. Собственная идея с подставной телефонисткой уже не казалась ей удачной. Светина самодеятельность ей тоже не понравилась.

– Что-то я не пойму, – наконец сформулировала Лариса Федоровна. – Это она новенькая?

– Она! – осторожно кивнула Сима.

– Сима, ты глухая? – Светлана недовольно отложила журнал и строго сфокусировалась на Серафиме. – Я попросила два кофе. Просто ужас, как тут сотрудников распустили.

Последняя фраза относилась уже к Бобриковой, которую вместо драки призывали посочувствовать.

Перестраивалась мадам Бобрикова медленно, остывала тоже недостаточно быстро для того, чтобы сотрудники могли почувствовать себя в полной безопасности.

– Это вы – Жанна? – Светлана Федоровна подозрительно изучала Свету, пытаясь обнаружить, чем же соперница лучше. По всему выходило, что ничем. Более того, вообще странно было считать это недоразумение в костюме не по размеру соперницей.

– Да, – Светка задумчиво закатила глаза к потолку, не обращая внимания на угрожающую мимику Серафимы, выглядывавшей из-за спины визитерши. – Вот что, Разуваева, сбегай-ка в юридический отдел, узнай, когда ко мне юрисконсульт придет наконец. Сколько можно ждать? Поувольняю всех, допрыгаются.

Представив себе, как юрисконсульт Белла Адамовна Бахман вспугнутым мамонтом несется на ковер к уборщице, Серафима сдавленно хрюкнула и перевела тему:

– Лариса Федоровна, вы к шефу?

Светке она показала кулак и изобразила пантомиму «харакири». Уборщица, дождавшаяся звездного часа, сильно переигрывала и вообще – вела себя так, как будто работала тут последний день. Розовый бегемот из «Минуты славы» поблек на фоне ее «мегаартистичности».

– Да, пожалуй, зайду. – Бобрикова еще раз придирчиво осмотрела лже-Жанну и направилась в кабинет мужа. – Заперто.

Лариса Федоровна изумленно подняла брови и подергала дверь еще раз. Действительно, было заперто.

– Не может быть, – не поверила Серафима и тоже дернула за ручку, после чего толкнула бедром. По стене прошла дрожь, в кабинете что-то упало. Признаков жизни Виктор Николаевич не подавал.

– Тюша, – занервничала Лариса Федоровна. – Что за шутки. С кем ты там?

– Да один, один! – испуганно заголосила Сима, лихорадочно соображая, как спасти ситуацию. Похоже, Бобриков, одурев от страха, отупел настолько, что банально заперся, решив переждать грозу в одиночестве.

«Страус – он страус и есть, – злобно подумала Серафима. – Все мужики такие. Как руки распускать и лапать – так все они герои-любовники, а как отвечать – так не при делах, один хвост над поверхностью трясется».

Надо было срочно мобилизовать фантазию. Размер премии в Симиных фантазиях рос в геометрической прогрессии.

– Ой, я что-то так переживаю. Виктор Николаевич неважно себя чувствовал. У нас тут сегодня такое было. Девушку одну увольняли, так она скандал закатила. В общем, неприятная была история, она давно работала, все шефа домогалась, а он весь в работе, в работе, – затарахтела Серафима, повысив голос и надеясь, что Бобриков услышит свежую версию событий. – Сами знаете, Виктор Николаевич – мужчина порядочный, ничего себе не позволяет, так она ему гадостей наговорила, сказала, что раз ей не достался, так и никому не достанется!

«Не, он меня уволит, – неожиданно печально поняла Сима, вдумавшись в смысл озвучиваемого директорской жене бреда. – Ни одна нормальная баба в такую ерунду не поверит».

– Она домогалась, а Витя отказал? – скептически ухмыльнулась Бобрикова.

– Так ее ж видеть надо было, – гнула свою линию Серафима.

– Я Лизу видела.

– Вот, – подавилась собственной уверенностью Сима. – Именно. На ней же пробы ставить негде. Она так и сказала, на спор соблазню шефа. А я ей говорю, мол, никогда! Виктор Николаевич не такой! Я тут столько работаю, мне ли не знать!

– Да уж, – непонятно скривилась Бобрикова. – Кто ж его не знает.

– Именно. И Лизку все знают. От нее и подцепить что-нибудь можно, – съехала на интимный тон Серафима, тихо постукивая каблуком в шефскую дверь. Врать она уже устала, запал прошел, тем более что история становилась все более фантастической.

– Кто там? – глупо подал голос шеф, словно пятилетний ребенок, оставленный дома в одиночестве.

– Свои, – выдохнула Сима. – Откройте, Виктор Николаевич! С вами все в порядке?

– Ой, Ларочка, – проблеял шеф, наконец-то рискнув прервать уединение. – Какой сюрприз.

– Надеюсь, приятный? – рыкнула супруга.

– Уж как я рад, как я рад, – раскудахтался Бобриков, суетясь так, словно к нему нагрянула налоговая полиция.

– Жанна вам сейчас кофе принесет, – оповестила присутствующих Сима.

– Жанна? – опять напряглась Бобрикова.

– Не надо! – утробно взвизгнул шеф. – Пусть она лучше… пусть… в банк съездит!

– Сима, вели подать машину через пять минут, – не растерялась Света.

– Сейчас велю, – прошипела Серафима. – Не извольте беспокоиться.

– Что-то вы тут все какие-то напряженные, – неожиданно резюмировала Бобрикова.

– Ну так, – развела руками Сима. – Такая отвратительная история с этим увольнением. До сих пор еще не отошли. Вы не представляете, какая дикая сцена была.

– А где Жанна? – вклинился шеф, чуть не порушив хрупкое взаимопонимание между высокими договаривающимися сторонами.

– Вон она, – Сима весьма невежливо ткнула пальцем в сторону уборщицы и уперлась в Бобрикова тяжелым взглядом. – Видите, Лариса Федоровна, до чего начальника нашего довели?

– Витенька, может, тебе сегодня не стоит больше работать? – Лариса Федоровна многозначительно указала мужу на дверь. – Давай-ка я тебя домой отвезу.

– Давай, Ларочка, – китайским болванчиком закивал босс.

«Надо же, какая дура, – удивленно подумалось Серафиме. – Чтоб так легко в такую ересь поверить. Да уж, семейка».

В коридоре Лариса Федоровна на мгновение задержалась, пропустив мужа вперед, и вдруг доверительно шепнула провожавшей их Серафиме:

– Запомните, Симочка, у вас все впереди. Главное для мудрой женщины – вовремя остановиться. Виноватый мужик – воск, лепи, что хочешь. Их надо уметь гнуть, но не ломать. А вам – спасибо.

«Сама я дура!» – уважительно глядя вслед удаляющейся чете Бобриковых, резюмировала Сима.

– Что у нас с банком? – Света томно скособочилась в кресле, обмахиваясь журналом. – Машина готова?

– Слушай, Золушка, выходи из образа. Твоя тыква ждет тебя на складе, – хихикнула Серафима. – Не быть тебе артисткой, Светка.

– Почему это?

– Режиссера не слушаешь, а экспромты у тебя неудачные.

– Это субъективное мнение непрофессионала, – обиделась Светлана. – Я всю сцену на себе вытянула. Нравится тебе или нет, а она поверила, и все обошлось.

– Медаль тебе, пиши заявление. Все, верни мне Жанку, работать надо.

– Ну, еще пять минуточек, – заканючила уборщица. – Когда еще в начальниках буду? Дай насладиться.

– Ладно.

– Спасибочки, – Светка снова по-хозяйски откинулась в кресле. – Сима, свари-ка мне кофе быстренько!

– Сейчас я тебе лучше юрисконсульта пригоню, чтобы ты ее уволила, – расхохоталась Серафима.


Кому-то изменяют, кто-то расстается, кто-то встречается. Круговорот чувств в природе бесконечен. Счастье и несчастье, встречи и разлуки так плотно переплетены между собою, что сложно понять, где заканчивается одно и начинается другое.

Зима, холодная, слякотная, гриппозная, стала для Серафимы праздником. Раздраженные сограждане, толкавшие ее в транспорте, казались милыми и несчастными, потому что они не жили в гармонии друг с другом. Терпимость и благожелательность росли в Симе в геометрической прогрессии. Когда на душе светло, то и фонарей не надо. Счастье перестало пугать, она даже начала привыкать к нему, страх отступал, настоящее казалось незыблемым и стабильным. Волновало лишь одно – пока не шло речи о браке. Но, во-первых, утешала себя Серафима, для столь серьезного решения еще слишком рано, а во-вторых, разве в штампе счастье? Да и никакая это не гарантия, а ненужный атрибут, отпугивающий мужчин.

Она твердо знала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не заговорит на эту тему первой.


Вконце февраля Антона срочно услали в командировку.

– Лапа моя, не успеваю тебе ключи передать, – расстроился он. – И главное – вообще не понимаю, на сколько еду, обратных билетов еще нет. Ты меня дождешься?

– В каком смысле «дождусь»? – опешила Серафима. На носу было Двадцать третье февраля и Восьмое марта, а тут такие непонятные события.

– Мне страшно оставлять тебя одну, – признался Антон. – И мне было бы спокойнее, если бы ты осталась в нашей квартире. Давно думал сделать тебе ключи, и вот теперь сам виноват – буду дергаться.

– А ты где? – Симу это выступление совершенно сбило с толка. То ли признание, то ли оправдание, то ли еще что.

– В аэропорт несусь.

– А. Ну счастливо.

– Ты не ответила. Дождешься?

– Антон, но ты же не в армию на два года уходишь! И мне не шестнадцать лет! Куда я денусь?

«Тьфу! – тут же расстроилась она. – Так говорить ни в коем случае нельзя. Мужчина всегда должен быть в напряжении и держаться за свою женщину. Как это «куда денусь»? Такая всем нужна, а он там теперь расслабится. Да еще в командировке! Знаю я эти командировки!»

Хотелось плакать.

– Ты к празднику хотя бы вернешься?

– Я постараюсь. Обязательно, – горячо зашептал Антон, не уточняя, к какому именно: к женскому или мужскому.

Пришлось ехать ночевать к бабушке.

– Что случилось? – перепугалась Анфиса Макаровна, увидев на пороге внучку с трагически перекошенным лицом.

– Он уехал! – неожиданно разрыдалась Сима. Слезы лились таким потоком, что она даже мельком удивилась, как это бескрайнее горе удалось довезти до дома и не расплескать.

– Как это? Что? Ты беременна?