— Конечно, я не останусь там больше часа или двух, но раз уж я приехал в этот город, то обязан показаться в местном обществе. Вы со мной согласны, мэм? Общественный долг… и все такое.

— Не сомневаюсь, что население Уэймута будет вам за это вечно признательно, — сухо заметила миссис Кэмпбелл.

— Благодарю вас, сэр, — ответила Джейн, которой не понравился мистер Джиллендер. — Однако маловероятно, что мы будем на балу. — Об этом ей подала сигнал Рейчел, очень решительно помотав головой.

Но тут вмешался полковник Кэмпбелл:

— Ну же, Рейчел, не надо разочаровывать кузенов. Может быть, хватит с нас этого монастырского существования? Да и бабушка определенно хочет, чтобы ты пошла. И Джейн не будет возражать, не правда ли, Джейн?

— Все зависит от Рейчел, — спокойно проговорила Джейн. — Мне все равно. — Строго говоря, это было неправдой, потому что она очень любила музыку, а значит, и танцы. Но она вовсе не собиралась навязывать свое мнение Рейчел, для которой вечер мог превратиться в сплошное наказание.

— Ну разве у вас нет сердца, юные дамы? Вы же не можете лишить меня удовольствия танцевать с вами по очереди? Весь вечер! Ну и с мисс Селси, конечно, — добавил полковник с улыбкой. — А Сэм, хоть он, к сожалению, и не может танцевать, получит огромное удовольствие, наблюдая за вами.

На это Рейчел, слегка заикаясь, сказала:

— Н-ну ладно, если п-папа хочет, мы п-пойдем. Спасибо, Мэтт. Я буду очень рада танцевать с тобой.

Миссис Кэмпбелл заявила, что, раз так, всем надо возвращаться домой, иначе у девочек не будет времени отдохнуть перед вечерними развлечениями; и все снова расселись по коляскам. Роберт и Шарлотта, которая призывно улыбалась Мэтту Диксону до последнего момента, уехали первыми. Их сопровождал мистер Джиллендер верхом. Фрэнк Черчилль повез Джейн и миссис Кэмпбелл, а Мэтт — Рейчел и миссис Консетт.

Джейн до этого не приходилось много разговаривать с Фрэнком. Она часто испытывала к нему жалость, хотя ни за что не смогла бы объяснить причину этого чувства. Он был очень красивым юношей, — рост, осанка, манеры — все было исключительным. Красивое лицо было энергичным, и природная живость несколько сглаживала природную основательность и здравомыслие. Юноша был хорошо воспитан, обладал естественными манерами и был всегда готов поддержать любую беседу. Все это, безусловно, говорило в его пользу. Поэтому Джейн нередко спрашивала себя, почему ее не оставляет чувство, что, несмотря на внушительные преимущества, он все-таки вызывает жалость?

Не потому ли, что он всегда оказывался на краю, чуть в стороне от их компании, страстно желая, чтобы его пригласили в нее, но понимая, что пока для него там нет места. Он был похож, думала Джейн, на красивую дружелюбную собаку, всегда виляющую хвостом, заискивающую, готовую продемонстрировать самое лучшее поведение. Наверное, он научился быть таким, потому что его опекунша была непредсказуемой мегерой.

Джейн хорошо знала историю Фрэнка. Его мать, происходившая из богатого древнего рода Черчиллей, вышла замуж за бедного молодого капитана Уэстона из Хайбери. После трех лет брака несчастная умерла, и поговаривали, что ее смерть была ускорена враждебностью ее же собственной семьи, и Черчилли попросили разрешения у молодого капитана усыновить ребенка. Так Фрэнк из Уэстона стал Черчиллем.

«В его истории есть что-то общее с моей, — думала Джейн, — только у его истории счастливый конец, потому что Фрэнк по всем параметрам является законным наследником Черчиллей — и по кровным узам, и благодаря усыновлению, и со временем получит состояние. Кроме того, у него есть очень милый и снисходительный отец, всегда готовый принять сына в Хайбери, если Черчилли одобрят такой визит. Пока, насколько понимала Джейн, такого одобрения не было, но с другой стороны, — размышляла Джейн, — я намного счастливее Фрэнка, поскольку люблю Кэмпбеллов, а они — меня. В то же время, как бы мне ни хотелось, я не вижу ни малейшего намека на привязанность между Фрэнком и Черчиллями. Они дали ему богатство и комфорт, но не сумели подарить любовь. Думаю, всю свою жизнь ему не хватало настоящего чувства, вот оно что! Вот почему он стоит в стороне и с такой надеждой ждет. Он хочет получить то, что мы ощущаем друг к другу. И его научили всегда вести себя наилучшим образом, чтобы не раздражать больную и несдержанную тетку. Бедняга, его действительно стоит пожалеть. Мои инстинкты меня не подвели: в будущем я постараюсь выказывать больше искреннего дружелюбия по отношению к нему».

— В Апуэлле есть интересное место — колодец желаний, нам обязательно нужно его увидеть, — сказал Фрэнк. — Вы верите в колодцы желаний, мисс Фэрфакс?

— Наверное, мне не слишком повезло в жизни — пока я не видела ни одного, мистер Черчилль, — ответила Джейн. — Но вообще-то я не суеверна и не верю в волшебное исполнение желаний.

Миссис Кэмпбелл, на секунду оторвавшись от чтения, что-то одобрительно проворчала.

Фрэнк с изумлением воскликнул:

— Вам не повезло в жизни? Но ведь вы наследница самого лучшего состояния в мире!

— Я, мистер Черчилль? Сирота, которой судьбой предназначено зарабатывать себе на жизнь преподаванием?

— О, я вовсе не об этом, — взволнованно проговорил он. — То есть я, конечно, знаю, что вы сирота, у вас нет ни отца, ни матери, и это, конечно, очень грустно. Но вам посчастливилось жить в семье, которая вас искренне любит — это видно всякому, — и кроме того, множество случайностей еще может повлиять на ваше будущее; кто может предсказать, что нас ждет впереди? Взгляните на себя и на меня, мисс Фэрфакс, наши судьбы во многом похожи, мы оба оказались вырванными из хода событий, предназначенного нам судьбой, и помещены в совершенно другое место; мы с вами — компаньоны в неожиданных обстоятельствах, разве нет?

Как странно, подумала Джейн, что он повторил практически слово в слово то, что она думала несколько минут назад.

И она стала смотреть на Фрэнка Черчилля с чуть большим интересом. Оказалось, что он вовсе не глуповат, хотя она никогда не стала бы относиться к нему с таким же безусловным восхищением, как к мистеру Найтли или Мэтту Диксону.

В Мэтте чувствовалось что-то непринужденное и необузданное: природный ум и теплота, никак не связанные с воспитанием и обучением. Бедный Фрэнк Черчилль научился дважды подумать, прежде чем говорить; он овладел искусством угождать, и хотя это далось ему легко, как и его отцу мистер Уэстону, к нему все же невозможно испытывать такое же восхищение и уважение, как к Мэтту, который всегда говорит, что думает, независимо от того, какое впечатление произведут его слова на слушателей.

— Если бы вам было обещано исполнение желания, мисс Фэрфакс, — продолжил Фрэнк Черчилль, — а так, конечно, и будет, когда мы приедем в Апуэлл и выпьем воды из колодца, что бы вы загадали?

На мгновение на месте смеющегося лица Фрэнка перед мысленным взором Джейн возникло другое лицо, так часто являвшееся ей в детских мечтаниях. Она представила, как перед ней появляется мистер Найтли на своем черном жеребце Бруте, ведя в поводу маленькую кобылку Дусетту, и говорит: «Пойдем, Джейн, пойдем со мной». А потом, несясь на лошади рядом с ним через Хайбери, она услышит, как он произносит слова, которые она уже сотни раз слышала в своих фантазиях: «Джейн, ты станешь моей женой?»

Напрасные мечты.

Очень серьезно она повернулась к Фрэнку и сказала:

— Но, мистер Черчилль, вы не должны об этом спрашивать. Во всех сказках говорится, что если произнести желание вслух, его услышат злые богини судьбы, вмешаются, и оно не сбудется.

— Я и не знал, что вы так упрямы, мисс Фэрфакс. Только что вы дали мне понять, что являетесь самой рациональной из всех известных мне юных леди.

Она задумчиво посмотрела на свои руки, затянутые в перчатки.

— Думаю, даже у самого рационального в мире человека имеется какое-то суеверие. Полковник Кэмпбелл, например, ни за что не станет править экипажем, который везет черная лошадь без белого носочка. Можете смеяться, но так оно и есть.

— У меня и в мыслях не было смеяться, — заверил ее Фрэнк, но лицо его говорило об обратном. — У меня тоже имеется большая неприязнь к таким животным, и я ни за что не допустил бы появления такого в своей конюшне. Но все же, мисс Фэрфакс, сейчас, когда наше путешествие подходит к концу, скажите, могу ли я рассчитывать на честь быть вашим партнером в двух танцах на сегодняшнем балу? Возможно, это будут первые два контрданса?

Решив немедленно начать претворение в жизнь своего плана более дружелюбно относиться к Фрэнку Черчиллю, Джейн приняла его предложение. И молодые люди на время расстались.

Глава 7

К немалому волнению и раздражению Рейчел, которой хотелось многое обсудить с Джейн, Шарлотта и леди Селси во второй половине дня явились с визитом в «Йорк-Плейс», где провели за беседой около часа.

Леди Селси много надо было рассказать сестре об обществе, собравшемся у лорда Форчунсуэлла, о беседах, прогулках, музыке, картах, яростной неприязни между супругой лорда и его сестрой, старомодных идеях его матери, предосудительном поведении сына:

— Он попросту щенок, сестра, уверяю тебя: моя дорогая Шарлотта сразу увидела, что скрывается под лживостью его претенциозных манер и томных взглядов — а также под утомительной манерностью и высокомерием его дочерей. Только потому, что их дед был герцогом, они считают себя вправе относиться к моей дорогой Шарлотте, будто она никто.

— Да? — удивилась миссис Кэмпбелл. — Зачем же ты посещаешь дом, где, судя по всему, тебе не рады и ничто не доставляет удовольствие?

— Как! Но, сестра, это же самый изысканный дом в южной части страны! У них собирается половина общества, и было бы странно, если бы мы проигнорировали такое мероприятие.

А тем временем Шарлотта, маленькие глазки которой не упустили ни одной детали скромного туалета кузины, оживленно болтала, тогда как Рейчел сидела и слушала ее с выражением отвращения и непонимания на лице.

Обе леди, конечно, полностью игнорировали Джейн. Та же сидела в углу и всем сердцем желала оказаться в другой комнате и подобрать на фортепиано «Робина Адэра» — любимую песню Мэтта.

Когда визит наконец завершился, леди Селси сказала:

— И мы будем с нетерпением ждать встречи сегодня вечером на балу, сестра.

— Ни при каких обстоятельствах я туда не поеду, — ответила леди Кэмпбелл. — Уверяю тебя, мне есть на что потратить свое время с гораздо большей пользой. Но, полагаю, там будет Джеймс. Он считает своим долгом сопровождать девочек и, конечно, нашу мать и миссис Консетт.

— Ах да, мама!.. Как она? — полюбопытствовала леди Селси, до сих пор не выказывавшая интереса к здоровью или местопребыванию собственной матери.

— Она подружилась с миссис Черчилль, и теперь они пробуют на себе новую процедуру — горячий душ из морской воды. Она, несомненно, все тебе подробно расскажет сегодня вечером.

Нежно распрощавшись с сестрой и кузиной и слегка кивнув Джейн, гостьи ушли.

— Шарлотта — отвратительная особа! — в сердцах воскликнула Рейчел, оставшись наедине с Джейн. — Ты знаешь, она коллекционирует предложения! Она говорит, что ей сделали уже пятнадцать предложений, но в ней нет и намека на истинные чувства, она как будто собирает открытки или фантики!

— Пятнадцать предложений руки и сердца? — изумленно воскликнула Джейн. — Я этому не верю. Или же их сделали несерьезные поклонники. Не думаю, что разумный мужчина захочет на ней жениться.

— Нет. Она эгоистичная и бессердечная особа. Знаешь, она похвалила мою прическу (о моем платье она говорить не стала, посчитав его недостойным ее высочайшего внимания). А когда я сказала, что прическу сделала ты, похоже, сначала она была ошеломлена, а потом скривила губы и заявила: «Что ж, тогда Джейн всегда может рассчитывать на место горничной. Если, конечно, мой дядя не захочет дать ей приданое». После этого она уставилась на меня горящими от любопытства глазами.

— А что ты ей сказала?

— К счастью, в этот момент тетя встала и начала прощаться, так что я только с ненавистью взглянула на нее.

Тяжело вздохнув, Джейн сказала:

— Знаешь, жаль, что я не могу получить место горничной. Мне кажется, это все же лучше, чем учить испорченных недорослей. Большинство леди хорошо обращаются со своими горничными — иначе им приходится постоянно страдать от уколов и щипков и ходить взлохмаченными. Мне бы понравилось элегантно одевать леди, красиво причесывать. К прическам, я думаю, ты согласишься, у меня определенно талант.

Разговаривая, она причесывала Рейчел, укладывая завитые локоны, как грозди винограда, на висках, чтобы сделать узкое лицо подруги чуть шире. Сзади волосы были закреплены гребнем. Рейчел нравилась именно такая прическа, очень модная в этом сезоне, но Джейн все же считала, что она ей не очень идет.