«Да, я гожусь только для этого», — с горечью думала Джейн, слушая, как скрипит при движении пояс мистера Коула. Такие пояса — одно из неудобств богатства, говорила миссис Коул; ее муж носит его только последний год.

Джейн поймала взгляд Фрэнка.

— Вы выглядите усталой, мисс Фэрфакс, — сказал он. — Боюсь, я слишком утомил вас пением.

Она ничего не успела бы ответить, даже если бы захотела; вскоре фигуры танца сменились, и они опять оказались в разных концах зала.

К сожалению, дело ограничилось двумя танцами. Вечеринка закончилась.

Джейн услышала, как Фрэнк сказал мисс Вудхаус:

— Возможно, это к лучшему. Я должен был пригласить мисс Фэрфакс, а ее вялость была бы слишком большим испытанием после вашей живости.

Мистер Найтли, сама доброта и забота, посадил Джейн и мисс Бейтс в свой экипаж, а сам собрался пройтись пешком, чтобы не создавать им неудобств. Но мисс Бейтс, услышав об этом, громко запротестовала:

— Но здесь полно места для троих! И незачем идти пешком в Донуэлл! Это же целая миля! В такой темноте! Имея в своем распоряжении экипаж! Что за нелепая идея! Вы и думать об этом не должны. Вы обязаны ехать вместе с ними.

— Хорошо, — сказал мистер Найтли, — но я не стану приставать к вам с разговорами. Мне кажется, мисс Фэрфакс смертельно устала.

И Джейн получила возможность слегка расслабиться в тишине — даже тетя Хетти, возможно, под влиянием мистера Найтли, за всю дорогу не произнесла ни слова.

«Вечеринки — это ужасно, — подумала Джейн. — Никогда не захочу снова участвовать в чем-то подобном».


Следующее утро, однако, принесло ранний визит Фрэнка и миссис Уэстон, которые зашли справиться о горле мисс Фэрфакс. Не пострадало ли оно после перенапряжения прошлого вечера? «Фрэнк так сожалел, так раскаивался, так ругал себя за то, что ничего не заметил раньше».

Мисс Бейтс заверила гостей, что Джейн к утру вполне оправилась и, пожалуй, лишь немного вялая.

— Честно говоря, я тоже… бодрствовать в столь поздний час — это совсем не то, к чему мы привыкли. А тут еще такая неприятность — у моей мамы в очках ослабла заклепка, и у нас все вверх дном, к тому же от дорогого мистера Найтли принесли бушель яблок — он добр, как всегда; я хотела с утра пораньше отнести очки к Джону Сондерсу, но все время то одно… то другое…

— Позвольте мне взглянуть на очки, — сказал Фрэнк. — О, думаю, я сумею закрепить заклепку, если вы, конечно, позволите, мэм. На самом деле мне очень нравится подобная работа. Только дайте мне, пожалуйста, маленький нож с острым кончиком. Уверен, я справлюсь. — Потом он обратился к мачехе: — Кажется, вы собирались к Форду, мэм. Почему бы вам не отправиться туда, оставив меня здесь? А потом вернетесь за мной вместе с отцом. Он тоже хотел послушать, как звучит новое пианино мисс Фэрфакс.

— Хорошо, — улыбнулась миссис Уэстон. — Я вижу на улице мисс Вудхаус; я должна узнать, понравился ли ее отцу вечер в компании миссис Годдард.

— Там мисс Вудхаус? — оживилась мисс Бейтс. — Тогда я побегу с вами и приглашу ее подняться к нам и тоже послушать, как звучит пианино. Ей понравится, я уверена. При ее безупречном вкусе…

Мисс Бейтс и миссис Уэстон покинули маленькую гостиную вместе.

Старая миссис Бейтс, лишенная очков, а значит, и своего обычного шитья, тихо дремала в кресле у маленького очага. С улицы доносились голоса:

— Доброе утро! Какой восхитительный вечер! Что за изумительная музыка! — И стук копыт — когда лошадь мистера Перри скакала мимо, она поскользнулась на влажных булыжниках. Но для двух молодых людей внешний мир перестал существовать; они оказались вдвоем в маленькой тесной оболочке молчания. Наконец Фрэнк тихо сказал:

— Я так хотел потанцевать с вами.

Джейн, помня его последние слова, адресованные Эмме Вудхаус, нашла в себе достаточно сил, чтобы сказать:

— В самом деле? — Холодные и сухие нотки в ее голосе, должно быть, не остались незамеченными, и он продолжил с большой теплотой:

— Но у меня появилась отличная идея. Я попрошу отца и мачеху устроить небольшую вечеринку в Рэндаллсе — танцевальную вечеринку — для пяти или шести пар, которые танцевали прошлой ночью. Уверен, в Рэндаллсе достаточно большая гостиная. И тогда мы сможем потанцевать, так же как в Уэймуте. Та ночь была для меня такой большой радостью.

— Возможно, вам лучше заняться работой, за которую вы взялись? — холодно спросила Джейн. — Я слышу голоса у двери.

Фрэнк подошел к ней с явным намерением взять за руку; но Джейн резко отвернулась, отошла к пианино и начала перебирать ноты.

Они услышали, как мисс Бейтс сказала:

— Прошу вас, будьте осторожны, миссис Уэстон, здесь еще одна ступенька. Осторожнее, мисс Вудхаус, у нас на лестнице довольно темно. Соблюдайте осторожность, мисс Смит. Мисс Вудхаус, я очень встревожена: вы ушибли ножку. Мисс Смит, здесь ступенька.

Через минуту комната заполнилась людьми. Мисс Вудхаус и мисс Смит должным образом поприветствовали, усадили и предложили печеные яблоки и пирог.

— Как? — удивилась миссис Уэстон, обнаружив, что ее пасынок все еще держит в руке очки. — Ты еще не закончил работу? Вряд ли ты сможешь заработать себе на жизнь таким ремеслом.

Фрэнк объяснил, что помогал мисс Фэрфакс подкладывать под ножку пианино бумагу. Он очень вежливо поздоровался с мисс Вудхаус — даже слишком вежливо, потому что через несколько минут он уже сидел рядом и выбирал для нее самое лучшее печеное яблоко.

— Прошу вас, мисс Фэрфакс, доставьте нам удовольствие! — воскликнула миссис Уэстон. — Нам очень хочется послушать ваше новое пианино. Инструмент так красив, он должен и звучать превосходно. А ваша игра вчера вечером была истинным чудом — она настолько превзошла все, к чему мы здесь привыкли…

Она слишком много говорит, уныло подумала Джейн, не потому ли, что хочет отвлечь внимание от факта очевидного ухаживания ее пасынка за мисс Вудхаус? Но почему ее должно это беспокоить? Несомненно, она тоже считает, что это будет прекрасная партия для Фрэнка.

«О, когда же я буду избавлена от этих ужасных чувств — неловкости, вины, ревности, подозрительности?»

Джейн села за пианино и заиграла, она и сама затруднилась бы сказать, что именно. Все присутствующие исключительно вежливо похвалили ее исполнение и звучание нового инструмента.

— Кому бы полковник Кэмпбелл ни поручил выбор инструмента, — громко сказал Фрэнк Эмме, — он не ошибся. Я успел изучить вкусы полковника в Уэймуте и могу утверждать, что мягкое звучание высоких нот особенно нравится ему и всей той компании. Осмелюсь предположить, мисс Фэрфакс, что полковник дал своему доверенному лицу очень подробные указания или написал самому Броудвуду. Как вы считаете? — Его голос был веселым и дразнящим.

Джейн не ответила, поэтому он продолжил:

— Должно быть, ваши друзья в Ирландии очень рады за вас. Они же знают, сколько удовольствия вам доставил их подарок. Ну вот, все сделано. Я починил ваши очки, мэм. — Это было сказано миссис Бейтс.

Отдав старой леди ее собственность, он подошел к пианино и стал перебирать ноты. Выбрав один листок, он поставил его перед Джейн.

— Такая прелестная мелодия. Вчера вечером вы не смогли насладиться ею так, как я, мисс Фэрфакс. Вы слишком устали. Думаю, вы были рады, что танцы быстро закончились. Но я бы отдал все на свете за лишних полчаса. Молю вас, сыграйте это сейчас.

Она заиграла.

Через несколько минут Фрэнк сказал:

— Если не ошибаюсь, этот вальс мы танцевали в Уэймуте?

Покраснев от раздражения, остро чувствуя присутствие рядом Эммы, жадно ловящей каждое слово, Джейн перешла к другой мелодии и услышала, как Фрэнк сказал Эмме:

— Эти ноты прислали вместе с инструментом. Очень предусмотрительно со стороны полковника, не так ли, мисс Вудхаус? Следует отдать ему должное. Он ничего не делает поспешно и все доводит до конца. Так может вести себя только по-настоящему любящий человек.

«Как он может?!» — подумала Джейн.

С еще большим негодованием она услышала ответ Эммы:

— Тише! Ваши слова слишком очевидны. Она все поймет.

— Надеюсь, что да, — беспечно сказал Фрэнк. — Сейчас она играет «Робина Адэра» — его любимую вещь.

В ярости Джейн заиграла громче, и пара за ее спиной отошла в сторону.

В это время мисс Бейтс заметила из окна мистера Найтли и пригласила его подняться к ним.

— Здесь мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилль. Разве они не превосходно танцевали вчера вечером? Вы когда-нибудь видели что-то подобное?

— О да, действительно превосходно, — сухо ответил он. — Не могу сказать ничего другого, потому что, насколько я понял, мисс Вудхаус и мистер Черчилль слышат каждое слово. Но, — он заговорил еще громче, — не понимаю, почему не упомянуть и мисс Фэрфакс? Она тоже великолепно танцует; а миссис Уэстон — самая лучшая исполнительница народных танцев во всей Англии…

— О, мистер Найтли, но ведь влиятельные люди… — И миссис Бейтс начала велеречиво благодарить его за яблоки. — Ах, он уже ушел. Не любит, когда его благодарят…

«Мистер Найтли не любит Фрэнка Черчилля, — подумала Джейн. — Интересно, может быть, он видит его игру?»

— Нам пора идти, — сказала миссис Уэстон. — Уже поздно. Пойдемте, Эмма, мисс Смит. Мы доставили хозяевам много неудобств. Фрэнк и я проводим вас до Хартфилда.

Гости ушли, и у Джейн хватило времени бросить лишь один взгляд, полный укора, на Фрэнка.


Прошло несколько дней, прежде чем Джейн снова увидела Фрэнка. Он больше не появлялся на почте; но она слышала, что его часто видят прогуливающимся с миссис Уэстон и мисс Вудхаус и обитатели Рэндаллса провели вечер в Хартфилде.

Он непостоянен, подумала Джейн. Потом она стала винить себя. «Я отпугнула его своей холодностью и раздражительностью. Это все моя вина».

Но боль не уходила.

* * *

Следующая ее встреча с Фрэнком произошла при совершенно других обстоятельствах.

Мисс Бейтс и ее мать были, конечно, не настолько богаты, чтобы заниматься благотворительностью, как богатая мисс Вудхаус; но обе леди все же делали немало добрых дел; от миссис Коул и других добрых людей они получали нитки и фланель, из которой шили одежду для нищих, и многие старые служанки и отошедшие от дел полевые рабочие имели основания благодарить их за теплые нижние юбки или добротно связанные носки. Дамы Бейтс всегда направляли свои усилия против болезней и бедности; у мисс Бейтс имелось множество проверенных рецептов самых разных лекарств, которые в прежние дни в доме викария мог получить любой нуждающийся; и она до сих пор держала в кладовке баночки с мазями, бутылки с примочками и сиропами. Джейн однажды доверили одну из баночек с мазью от ревматической подагры, и она обрадовалась возможности совершить одинокую прогулку в коттедж, находившийся в некотором удалении от деревни — на дороге, где стоял дом викария, но в четверти мили от него. Добравшись до места назначения, она отдала баночку, выслушала сердечные изъявления благодарности от старого Джона Эбди и несколько историй о своем дедушке, бывшем викарии, у которого Эбди работал двадцать семь лет. Джейн засиделась, слушая старика, — ей не хотелось уходить до того, как его поток красноречия иссякнет сам собой, — и через какое-то время услышала голоса снаружи. Затем раздался громкий стук в дверь и кто-то спросил:

— Можно войти?

В следующий момент дверь распахнулась и на пороге появилась мисс Вудхаус, за ней вошла миссис Уэстон с кувшином супа, а за ее плечом топтался Фрэнк Черчилль, лицо которого засияло, едва он ее увидел.

Эмма была сама любезность.

— Мазь вашей бабушки, мисс Фэрфакс? Как мило! Я слышала чудеса о ее целебных свойствах.

Эмма, судя по всему, пришла, чтобы помочь старику написать письмо относительно приходского пособия. Бумагу и чернила она принесла с собой, и сразу же приступила к делу.

Джейн вежливо попрощалась с вновь прибывшими и собралась уходить, когда, к ее немалому удивлению, Фрэнк заявил, что проводит ее.

— Отец будет ждать меня в «Короне», и оттуда мы вместе поедем в Кингстон. День показался мне замечательным, и потому я решил сопровождать мачеху, отправившуюся по делам. Мисс Вудхаус мы встретили случайно. Но они прекрасно обойдутся на обратном пути без меня; возможно даже, мое отсутствие станет для них предпочтительным. — И он сказал что-то смешное относительно всяких женских штучек, но Джейн, пребывая в смятении, шутки не поняла.

— Разве это благоразумно? — нервно спросила она, когда они отошли от коттеджа и оказались в относительном уединении небольшой низины — там, где дорога спускалась с холма между высоких насыпей.